Загоскин Михаил Николаевич

1789-1852

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

Михаил Николаевич Загоскин

М.Н. Загоскин. Портрет неизвестного художника. 1830-е годы.

Песков А.

Тиражами книг он превосходил классиков

Загоскин — один из известнейших писателей 20—30-х годов XIX века, автор восьми романов, более двух десятков комедий и повестей, не раз переиздававшихся. Самое знаменитое произведение Загоскина — исторический роман «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» — только при жизни автора выдержало восемь изданий и было переведено на шесть европейских языков. Ни одно из сочинений великих современников Загоскина — Пушкина, Гоголя — не имело тогда подобного успеха.

Разумеется, если судить с точки зрения большой литературы, «Юрий Милославский» слабее и «Капитанской дочки», и «Арапа Петра Великого», и «Тараса Бульбы». «Все лица романа — осуществление личных понятий автора... Познакомившись с таким лицом на одной странице романа, вы знаете, что он будет говорить и делать на другой, на третьей — и так до последней,— писал В. Г. Белинский в 1842 году; но и добавлял: — а все-таки с удовольствием следите за ним... ничему не верите, а читаете, словно «Тысячу и одну ночь». Его и теперь можно перелистовать с удовольствием, как, вероятно, вы перелистываете иногда «Робинзона Крузо», который в детстве доставлял вам столько чистейшего и упоительнейшего наслаждения» 1.

Иллюстрация к книге «Юрий Милославский»

* * *

М. Н. Загоскин родился 14 (25) июля 1789 года в нескольких верстах от губернского города Пензы — селе Рамзай, принадлежавшем его отцу. Неполных тринадцати лет он был отправлен в Петербург на службу: 15 мая 1802 года стал канцеляристом в канце-

_____

1. Белинский В. Г. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 4. М., Художественная литература, 1975, с. 366—367.

[05]

лярии государственного казначея; затем служил в Горном департаменте, в Государственном заемном банке, снова в Горном департаменте, к 1811 году достигнув чина 12-го класса — губернского секретаря.

В июне 1812 года началась Отечественная война. 9 августа Загоскин вступил в петербургское ополчение. В сражении под Полоцком он был ранен, получил за храбрость орден; вылечившись, вернулся к своему полку, участвовал в осаде Данцига.

По окончании войны Загоскин вышел в отставку и отправился на родину — в Рамзай. Здесь он и сочинил комедию «Проказник». Возвратившись в Петербург в начале 1815 года, где снова вступил в статскую службу (в Горный департамент), он показал свой труд известному комедиографу тех времен — А. А. Шаховскому, ведавшему репертуарной частью императорских театров.

Загоскин не осмелился сам представиться сочинителем, а отдал рукопись вместе с письмом от неизвестного, где просил «прочесть прилагаемую пиесу и, приняв в соображение, что это первый опыт молодого сочинителя, сказать правду: есть ли в нем талант и заслуживает ли его комедия сценического представления? Если нет, то, не спрашивая об имени автора, возвратить рукопись человеку, который будет прислан в такое-то время» 1. Шаховской пьесу оставил у себя, а с «молодым сочинителем» пожелал познакомиться. Загоскин, который сам принес рукопись и сам же приходил за ответом, помчался домой и, переодевшись, через два часа явился к Шаховскому с визитом.

Первой комедией Загоскина, с которой познакомился петербургский зритель, была написанная в поддержку Шаховского «Комедия против комедии, или Урок волокитам» (3 ноября 1815 года). Комедия же «Проказник» до нас не дошла. Известно лишь, что она была поставлена в Петербурге 15 декабря 1815 года и успеха не имела.

«Комедия против комедии» принесла Загоскину известность, однако продержалась на сцене недолго. Зато постановка следующей комедии — «Г-н Богатонов, или Провинциал в столице» — имела действительный успех. Впервые поставленная 27 июня 1817 года в Петербурге и 17 января 1818 года в Москве, она шла затем почти ежегодно до 1831 года в северной столице и до 1829 года — на московской сцене. За «Г-ном Богатоновым» последовали новые комедии (1817—1821 гг.): «Вечеринка ученых», «Ро-

______

1. Аксаков С. Т. Биография Михаила Николаевича Загоскина <1852>. — Аксаков С. Т. Собр. соч. в 5-ти томах, т. 4. М., Правда, 1966, с. 155. Потом, в 1821 г., подобным же образом Загоскин замыслил ознакомить Н. И. Гнедича со своими стихами (см. письмо Гнедичу от 10 февраля 1821 г. в т. 2 наст, изд.).

[06]

ман на большой дороге», «Добрый малый», «Богатонов в деревне, или Сюрприз самому себе».

Между тем Загоскин продолжал служить: в 1817—1818 годах — в Дирекции императорских театров; затем (до 1820 г.) — в императорской Публичной библиотеке (участвовал в упорядочении библиотеки и составлении каталога русских книг).

В 1816 году Загоскин женился на А. Д. Васильцовской — дочери Д. А. Новосильцова, человека богатого и честолюбивого, который противился этому браку. Новосильцов считал Загоскина «ничтожным молодым человеком без состояния и общественного положения» 1 и не стеснялся в выражении своих чувств, чем доставил ему немало горьких минут, ибо из-за недостатка собственных средств Загоскин вынужден был долгое время жить в доме тестя. В начале лета 1820 года он переехал в Москву.

В 1821 году, уже в Москве, Загоскин написал свои стихотворные произведения: «Послание к Н. И. Гнедичу» и «Авторскую клятву». Для той эпохи редкий случай — чтобы в возрасте тридцати с лишним лет писатель впервые сочинил стихи. Он и не умел их писать: каждый стих «разделял черточками на слоги и стопы, и над каждым слогом ставил ударение» 2. Тем не менее стихи получились. Крылов слушал их с удовольствием; Гнедич похвалил, выразив надежду на то, что теперь Загоскин напишет стихотворную комедию. Загоскин ее написал: одноактная комедия «Урок холостым, или Наследники» была поставлена в Москве 4 мая 1822 года.

Вскоре Загоскин был определен чиновником особых поручений при московском генерал-губернаторе Д. В. Голицыне на место экспедитора по театральному отделению, а в 1823 году продолжил свою службу в московской дирекции театров, занимаясь тою же «хозяйственной частью». 23 января 1823 года был поставлен водевиль Загоскина «Деревенский философ».

Новые произведения Загоскина появляются на сцене лишь через четыре года. Особенным успехом пользовалась стихотворная комедия «Благородный театр», впервые поставленная в Москве 27 декабря 1827 года и не сходившая со сцены до 1841 года. Перерыв в драматической работе был вызван бесконечными хлопотами по театру.

В 1827 году Загоскин задумал написать исторический роман. «Он был весь погружен в эту мысль, охвачен ею совершенно; его всегдашняя рассеянность, к которой давно привыкли и которую уже не замечали, до того усилилась, что все ее заметили... Встре-

_____

1. Загоскин С. М. Воспоминания. — Исторический вестник, 1300, № 1, с. 50.

2. Аксаков С. Т. Собр. соч. в 5-ти томах, т. 4, с. 163.

[07]

чаясь на улицах с короткими приятелями, он не узнавал никого, не отвечал на поклоны и не слыхал приветствий: он читал в это время исторические документы и жил в 1612 году» 1.

«Юрий Милославский» вышел в конце 1829 года и, создав автору славу, много способствовал его служебному продвижению, что для Загоскина было немаловажно, ибо средства к существованию он получал от службы. В 1830 году, в чине надворного советника, он был назначен управляющим конторой театров Москвы, а в 1832 году произведен в коллежские советники и определен директором московских театров. Милостивое внимание к «Юрию Милославскому» самого императора повлекло за собой пожалование Загоскину придворного звания действительного камергера. В 1842 году, уже в чине действительного статского советника, он распростился с должностью театрального директора, выхлопотав себе более спокойное директорское кресло — в Оружейной палате, где служил до самой смерти.

Иллюстрация к книге «Рославлев»

Писал Загоскин постоянно. Первое время после «Юрия Милославского» от него ждали блистательных шедевров. Но «Рославлев, или Русские в 1812 году» (1831) был встречен менее восторженно, а «Аскольдова могила, повесть из времен Владимира I» (1833) вовсе всех разочаровала. Впрочем, спустя два года по либретто Загоскина была поставлена опера А. Н. Верстовского, одно из высших достижений русского оперного искусства тех лет. В 1834 году в «Библиотеке для чтения» был напечатан цикл «страшных» новелл «Вечер на Хопре», вошедший в 1837 году с повестью «Кузьма Рощин» и «провинциальными очерками» «Три жениха» в отдельную книгу «Повести Михаила Загоскина».

В середине 1830-х годов Загоскин вернулся к драматургии. Он переделал повесть «Три жениха» в комедию «Урок матушкам», написал стихотворную комедию «Недовольные». Новые романы «Искуситель» (1838) и «Тоска по родине» (1839) успеха ему не принесли. В 1840-е годы Загоскин, хотя и много работал, у взыскательного читателя поддержки не находил. А написал он почти столько же, сколько в предыдущее десятилетие: это исторические романы «Кузьма Петрович Мирошев. Русская быль времен Екатерины II» (1841), «Брынский лес. Эпизод из первых годов царствования Петра Великого» (1846), «Русские в начале осьмнадцатого столетия. Рассказ из времен единодержавия Петра I» (1848); четыре «выхода» рассказов о Москве — «Москва и москвичи» (1842 — 1850), комедии «Поездка за границу», «Женатый жених», «Заштатный город» (переделка рассказа 1841 г. «Официальный обед»).

Иллюстрация к книге «Москвы и москвичей»

Зимой 1851 года Загоскин заболел, но лечиться он не любил,

_____

1. Аксаков С. Т. Собр. соч. в 5-ти томах, т. 4, с. 168.

[08]

надеясь на то, что организм сам справится со всеми напастями. 23 июня 1852 года Загоскин умер. Похоронили его на кладбище Новодевичьего монастыря.

* * *

Главное, за что ценил себя сам Загоскин, что бросалось в глаза всякому при чтении его произведений, что делало их широко известными, — русское направление. Однако Загоскин был неудержим в превосхвалении всего национального. И хорошее и плохое на Руси было ценно для него уже потому, что оно русское. С. Т. Аксаков, сильно преувеличивая, писал: «...талант Загоскина —  самобытный, оригинальный, исключительно русский; в этом отношении он не имеет соперника, и потому я считаю его единственным исключительно русским народным писателем... Загоскин проводил русское направление, как он понимал его, везде, во всяком сочинении, и восставал, сколько мог, против подражания иностранному» 1. Всякий, кто прочтет Загоскина, убедится в справедливости последних слов. И всякий усомнится в верности похвалы. Да и сам Аксаков, хотя любил Загоскина, хотя, и считал его одним из лучших русских писателей, нередко бывал настроен к его произведениям куда более критично. О «Юрии Милославском» он писал в 1830 году С. П. Шевыреву: «Роман Загоскина имеет большое достоинство: воображение, жизнь, теплоту и веселость, но часть художническая — в младенческом положении, глубины также нет». А в письме сыну Ивану в 1846 году он еще резче отзывается о третьем «выходе» «Москвы и москвичей»: «Мысли детские, допотопные, невежество непостижимое... Ему назначено умереть, не понюхав искусства» 2.

Это противоречие в оценках — совсем не результат какого-то личного, особенного отношения Аксакова к Загоскину, а следствие противоречия самого творчества Загоскина — противоречия между «большим достоинством» и «допотопными мыслями», которое видел любой серьезный читатель. Это обстоятельство определило и оценку современниками творчества первого русского исторического романиста. Даже критики, писавшие о безвкусице и ограниченности Загоскина, говорили об очевидных достоинствах его сочинений. В. Г. Белинский: «Юрий Милославский» был первым хорошим русским романом... он отличается необыкновенным искусством в изображении быта наших предков, когда этот быт сходен с нынешним, и проникнут необыкновенною теплотою чувства. Присовокупите к этому увлекательность рассказа, новость избран-

_____

1. Аксаков С. Т. Собр. соч. в 5-ти томах, т. 4, с. 196—197,

2. Там же, с. 436.

[09]

ного поприща...» 1 П. А. Вяземский: «В Загоскине точно есть талант...» 2 А. А. Григорьев: «У Загоскина... есть вещи наивные, восхитительно милые, весело добродушные, даже... человечески страстные» 3. Эти хвалы особенно ощутимы на фоне общей суровой оценки таланта Загоскина теми же критиками. «В Загоскине точно есть талант,— писал Вяземский Пушкину по поводу «Рославлева», — но зато как он и глуп». Белинский, всегда подчеркивавший свое уважительное отношение к «Юрию Милославскому» как к произведению, открывшему новую эпоху в русской беллетристике, считал новые романы и повести Загоскина «совершенно безнадежными», видя в них «бедность содержания», «повторение того, что читатель знает уже по прежним романам», говорил, что талант его «повыбился из сил». Да и достоинства «Юрия Милославского» Белинский учитывал как факт скорее общественный, чем литературный, считая его сочинением «почти нехудожественным»: «Исторического в нем... очень мало, если исключить собственные имена, числа и внешние события... Герой — образ без лица, не человек и не тень... герои добра и зла ужасно неудачны» 4 «У него был и комический талант, небольших, конечно, размеров, и добродушный юмор, и жар увлечения, и даже, пожалуй, своего рода поэтическая манера,— писал А. А. Григорьев в статье, опубликованной в 1861 году, — но... представьте себе русский быт и русскую историю с точки зрения Павла Афанасьевича Фамусова...— вы получите совершенно верное, нисколько даже не карикатурное понятие о взгляде загоскинского направления на быт предков и быт народа. Любовь к застою и умиление перед застоем... взгляд на всякий протест как на злодеяние и преступление... признание заслуги в одной покорности, оправдание возмутительнейших явлений старого быта, какое-то тупо-добродушное спокойствие и достолюбезность в изображении этих явлений... — вот существенные черты загоскинского общественного взгляда» 5.

Но лишь речь заходила о самой личности Загоскина, тон оценок менялся. О Загоскине в человеческом отношении никто бы не сказал того, что говорили о Загоскине-писателе.

«Основными качествами характера Загоскина были: честность, веселость, неограниченное добродушие и доверчивость». Это слова С. Т. Аксакова, рассказывавшего, как Загоскин готов был разыски-

____

1. Белинский В. Г. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 1, с. 118.

2. Вяземский П. А. Письмо А. С. Пушкину от 24 августа 1831 г.— Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 16-ти томах, т. 15, с. 29.

3. Григорьев А. А. Эстетика и критика. М., Искусство, 1980, с. 212.

4. Белинский В. Г. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 3, с. 79; т. 5, с. 210; т. 4, с. 367; т. 8, с. 582; т. 4, с. 366.

5. Григорьев А. А. Эстетика и критика, с. 212 — 213.

[10]

вать по всему городу человека, нечаянно им обиженного, чтобы броситься ему на шею и просить прощения. «Будучи сам не способен не только к чувству зла, но даже к минутному недоброжелательству, он никогда не предполагал этих свойств в других людях... он был бесцеремонен, прост в обращении... Бывая иногда по своему положению в свете... Загоскин не мог не грешить против его законов и принятых форм, потому что был одинаков во всех слоях общества; его одушевленная и громкая речь, неучтивая точность выражений, простота языка и приемов часто противоречили невозмутимому спокойствию холодного этикета... Загоскин был постоянно весел в обществе и семейном кругу... Веселость не оставляла Загоскина даже в мучительной болезни; рассказывая о своих страданиях, он нередко употреблял такие оригинальные выражения, что заставлял смеяться окружающих и самого врача» 1. Аксаков — друг Загоскина. Но вот суждения о Загоскине-человеке тех же взыскательных критиков Загоскина-писателя, чьи высказывания о его творчестве уже приведены. «Никакое злопамятство не могло устоять против его цветущего и румяного добродушия» 2, — вспоминал Вяземский, рассказывая о своем сближении с Загоскиным после нескольких лет литературной вражды. Белинский, язвительноиронически сопоставляя произведения Загоскина и Булгарина, считал нужным сделать серьезную оговорку: «Во всем нелитературном мы не видим ни малейшего сходства между г. Загоскиным и г. Булгариным, как между белым и черным, майским днем и октябрьскою ночью!» 3 «М. Н. Загоскин как человек — одно из отраднейших явлений нашего старого быта, — писал А. А. Григорьев,— натура в высшей степени нежная и добродушная, хотя и ограниченная»; «человек... гораздо более замечательный, чем его произведения» 4.

Разные критики, разные поколения, разные взгляды; а сочетание точно, хотя и, но, зато — очень схоже. «Мы уважаем, хотя...»; «точно есть талант, зато...»; «одно из отраднейших явлений, хотя и...».

Главная причина такого противопоставления — соединение в произведениях Загоскина незаурядного бытописательства, добродушного юмора, умело закрученной интриги, теплоты чувства — с прямолинейностью общественных и нравственных понятий, лобовым морализаторством в решении сложных философских вопросов, официозностью патриотических идей. Проблемы, извечно вол-

_____

1. Аксаков С. Т. Собр. соч. в 5-ти томах, т. 4, с. 197, 200—201.

2. Вяземский П. А. Соч. в 2-х томах, т. 2. М., Художественная литература, 1982, с. 233.

3. Белинский В. Г. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 4, с. 76.

4. Григорьев А. А. Эстетика и критика, с. 210, 212.

[11]

новавшие литературу — смысл бытия, цель жизни, нравственные коллизии долга, чести, страсти, — решались Загоскиным без колебаний и рефлексии. «Имея ум простой, здравый и практический, он не любил ни в чем отвлеченности и был всегда врагом всякой мечтательности и темных, метафизических, трудных для понимания, мыслей и выражений» 1. Свойства натуры — простота в общении с людьми, бесцеремонность в обращении с «трудными мыслями» становились свойствами сочинений Загоскина, делая их и предметом справедливой критики и вместе с тем позволяя Загоскину быть одним из самых читаемых авторов, прежде всего в тех слоях русского общества, которые в 30-е и 40-е годы только начинали приобщаться к чтению.

* * *

Литературный дебют Загоскина был не вполне обычен для того времени. Во-первых, Загоскину было уже 26 лет — возраст для начинающего писателя тогда немалый. Во-вторых, он начинал не со стихов, как большинство его современников, а с прозаической комедии. В-третьих, он сразу же вступал в литературную полемику.

Дело было так. 23 сентября 1815 года на петербургской сцене состоялась премьера комедии А. А. Шаховского «Урок кокеткам, или Липецкие воды». Один из эпизодических персонажей комедии читал балладу — пародию на стихи Жуковского, воспринятую как новый выпад Шаховского против сторонников Карамзина. Главой антикарамзинского — «славянского» - направления в первое 15-летие XIX века был А. С. Шишков, организовавший в 1811 году литературное общество — «Беседу любителей русского слова». Шаховской, хотя и состоял членом «Беседы», не был прямым последователем Шишкова в литературном творчестве: не призывал современников к возрождению ломоносовской теории трех стилей и к отделению литературного языка от языка светских салонов, не писал высоким слогом. Шаховской писал языком, близким языку светского общества — во всяком случае, в тех комедиях, где героями были люди светские. Но Шаховской был давним насмешником Карамзина и карамзинистов, а теперь открыто выступил против Жуковского.

Друзья Жуковского были возмущены и в ответ Шаховскому и «Беседе» организовали пародийное общество «Арзамас». Сам Жуковский стал участником «Арзамаса», были приняты Вяземский, Батюшков, юный Пушкин, почетным «арзамасцем» был назван Карамзин. Придумали шутовской устав, нововступавший произносил

_____

1. Аксакове. Т. Собр. соч. в 5-ти томах, т. 4, с. 201.

[12]

надгробную речь одному из «беседчиков», затем «покойного» хоронили в стеклянной чернильнице Жуковского. «Арзамасцы» не были, говоря современным языком, официально зарегистрированной организацией; они не имели ни объявленной программы, ни серьезно сформулированной цели. Их соединяла не уставная присяга, а личная дружба, молодость, сознание того, что, несмотря на малочисленность, они, а не «беседчики» — создатели литературы, которую будут читать будущие поколения. «Арзамасцы» были европейцами в русской литературе, справедливо полагая, что ориентация на вкус европейски просвещенного и мыслящего читателя не означает ни рабского копирования чужеземных образцов, ни принижения достоинств родного языка. Жуковский переводил немецкие баллады, Батюшков — французские «легкие» стихи, но тот и другой создавали русскую литературу, русский поэтический язык.

Один из учредителей «Арзамаса» — Ф. Ф. Вигель — приходился родственником Загоскину. «Я любил бесить его,— вспоминал. Вигель впоследствии, — позволяя себе нескромные шутки и повторяя все колкости, слышанные мною в кругу моих приятелей <«арзамасцев»> насчет его патрона <Шаховского]>. С своей стороны и он не слишком щадил сих последних» 1. Загоскин, недавно обласканный Шаховским, вступился за «Липецкие воды», сочинив «Комедию против комедии». Никому не ведомый писатель сразу оказался в центре литературных споров. И хотя сам он в предисловии к отдельному изданию «Комедии против комедии» (СПб., 1816) подчеркивал, что не принадлежит никакой партии, «арзамасцы» немедленно записали нового автора в антикарамзинисты. Д. В. Дашков писал Вяземскому 26 ноября 1815 года: «Представьте, что после первого представления «Комедии против комедии» Хлыстов <Д. И. Хвостов> ухватил за руку сочинителя — которого неизвестное нам имя Загоскина мы переменили в Гвоздушкина — и потащил его в директорскую ложу, где во всей славе сидел Мешков <А. С. Шишков>, и представил молодца, как ниспосланного с небес мстителя. Мешков... вскочил, принял мстителя с распростертыми объятиями и обещал ему первую вакансию сотрудника в «Беседе» 2. Загоскин не стал «мстителем» «Беседы», хотя по умонастроению, по пристрастию к Шаховскому и по общей своей антиевропейской направленности не мог симпатизировать «арзамасцам». Загоскин не склонен был к длительной литературной вражде. И не случайно он сблизился с Н. И. Гнедичем, И. А. Крыловым, М. Е. Лобановым — сослуживцами по Публичной библиотеке, собиравшимися у директора библиотеки А. Н. Оленина.

_____

1. Вигель Ф. Ф. Воспоминания, ч. IV. М., 1864, с. 167-

2. Русский архив, 1866, с. 500 — 501.

[13]

«Оленинский» кружок занимал особенную позицию. «Здесь бранят Шишкова, и если не бранят Карамзина, то по крайней мере спорят с теми, кто его хвалит» 1, — писал Жуковский летом 1815 года (между прочим, Гнедич и Крылов знали о том, что в «Липецких водах» прозвучит пародия на Жуковского, еще до премьеры спектакля). В Гнедиче и Лобанове Загоскин нашел людей близких и сочувствующих. Им он будет писать из Москвы о своих невзгодах, Гнедичу пошлет первые стихи, будет хлопотать о распродаже в Москве лобановского перевода Расиновой «Федры», любимым писателем Загоскина останется на всю жизнь Крылов.

В июле 1816 года на страницах «Сына отечества» завязался спор о достоинствах и недостатках балладного жанра. С отдельной статьей выступил Гнедич. В подтверждение одной из своих мыслей он процитировал слова Загоскина о балладах из «Комедии против комедии» 2. Мнение начинающего писателя поддерживал уже признанный автор. Однако, если говорить о более широких литературных кругах, никто еще не относился к Загоскину серьезно. Да вряд ли и ему самому были ясны эстетические и идейные подтексты современной литературной жизни. Поздний дебют, отсутствие литературного окружения в юношеские годы, недостаточность общего образования (вплоть до орфографических ошибок в письме) — все это сказывалось и на литературной репутации, и на литературной позиции. И когда в июне 1817 года Загоскин стал издателем журнала «Северный наблюдатель», он не имел отчетливой программы. Загоскин печатал здесь короткие нравоучительные повести и вел раздел «Еженедельный репертуар», в котором помещал краткие рецензии на шедшие в Петербурге в течение недели спектакли.

В первом номере журнала была напечатана похвальная рецензия на новую комедию Загоскина «Господин Богатонов». В ответ с резкой критикой комедии выступил в «Сыне отечества» А. Е. Измайлов 3. Измайлов критиковал Загоскина за неправдоподобие характера главного героя пьесы, за то, что Загоскин смешит зрителя

_______

1. Уткинский сборник. М., 1904, с. 13.

2. Сын отечества, 1816, № 27, с. 5. Противопоставляя балладам Катенина баллады Жуковского, Гнедич сочувственно пересказывал строки из 1 явл. 2 действия комедии Загоскина: «Одни красоты поэзии могли до сих пор извинить в сем роде сочинений (балладах) странный выбор предметов». Друг Катенина А. С. Грибоедов отвечал Гнедичу статьей, в которой защищал Катенина и весьма иронически комментировал эти строки (Сын отечества, 1816, № 30, с. 151).

3. Сын отечества, 1817, № 29. «Северный наблюдатель» отвечал антикритикой; «Сын отечества» продолжил свое наступление, и полемика между двумя журналами растянулась на несколько месяцев (см. коммент. к повести «Неравный брак» в т. 2 наст. изд.).

[14]

гримасами и буффонством», за безграмотность и грубый вкус. «Мужиковатый» 1 Измайлов сам прослыл, по выражению остроумца Воейкова, «писателем не для дам». И нападки его на Богатонова, который «выставлен слишком глупым провинциалом» 2, нападки на слог комедии, а затем и нападки на «Северного наблюдателя» имели в виду прежде всего личность самого Загоскина. Измайлов не был одинок. Еще в более резкой форме высмеял площадной уровень притязаний нового драматурга и издателя Грибоедов в сатирическом стихотворении «Лубочный театр», написанном в форме монолога балаганного зазывалы (Грибоедов был взбешен критикой Загоскиным ряда стихов в его комедии «Молодые супруги»).

«Северный наблюдатель» просуществовал полгода. Больше Загоскин в издании журналов не участвовал. Путь его в литературе на ближайшие годы определился на комедийном поприще. Почти 25 лет он служил в театре, и даже когда стал признанным романистом, все равно не мог отстать от сцены: последняя комедия написана за два года до смерти.

Почти все пьесы Загоскина — и те, что были написаны в 1810—1820-е годы, и те, которые он сочинял позже, построены по традиционной для комедий того времени сюжетной схеме. Главная героиня — воспитанница, племянница или дочь богатого дворянина. Она любит — и взаимно — честного, умного и благородного юношу. Но ее отец (дядюшка) намерен выдать девушку за расчетливого негодяя или самонадеянного болтуна. Возлюбленным помогает родственник юноши или родственница девушки, служанка или старый друг отца (дядюшки). Все кончается благополучно в пьесах Загоскина. Как сказано в развязке «Комедии против комедии», «осмеянный повеса уходит, степенный молодой человек женится на своей любезной».

В комедиях Загоскина нет сатиры или обличения. Он мастер забавного. И лучше всего у него получались характеры чудаков, попадающих впросак, типа Мольерова Журдена (Богатонов, Любский из «Благородного театра»). Загоскин высмеивает ветреников, проматывающих деньги, светских кокеток, недалеких провинциальных помещиков, барынь, пишущих стихи. Главные недостатки таких персонажей — неумеренность и нездравомыслие; характерное их желание — блистать. Одни — как Богатонов или Люб-

_____

1. Спустя 16 лет, в 1833 г., «Сын отечества» за 1817 г. перечитывал ссыльный Кюхельбекер, заметивший по поводу полемики о «Господине Богатонове»: «А. Е. Измайлов был истинно добрый мужик... Но в своих перебранках с «Наблюдателями» он из рук вон мужиковат!» (Кюхельбекер В. К. Путешествие. Дневник. Статьи. Л., 1979, с. 265).

2 Сын отечества, 1817, № 29, с. 91.

[15]

ский — ради этого готовы поставить под угрозу собственное благосостояние. Другие — как Фольгин («Комедия против комедии»), Вельский («Добрый малый») или Вечеславин («Вечеринка ученых») — ищут невесту с хорошим приданым, ибо собственных денег уже нет. Эти люди не способны здраво оценить самих себя.

Противостоят комическим героям здравомыслящие резонеры, выражающие авторский взгляд на вещи. Чаще всего это дядюшка героя или героини или старинный друг отца — Мирославский («Г-н Богатонов», «Богатонов в деревне»), Стародубов («Добрый малый»), Здравосудов («Урок холостым»), Честонов («Благородный театр»). Мораль загоскинских резонеров проста: «Идти вперед не должно торопливо». Это говорит в комедии 1835 года «Недовольные» Глинский. Но и резонеры ранних комедий высказывались в том же роде. Их позиция — позиция хозяйственных и рассудительных помещиков. Они не проматывают имений, не восхищаются парижскими модами и ни в коем случае не проповедуют вольность. Они любят все истинно русское, и, по мысли Загоскина, эти добродетельные господа являют собою те положительно русские характеры, которых так не хватает модному петербургскому свету.

Вообще Загоскин — против всякого увлечения Европой: если и заимствовать, то в высшей степени умеренно, но главное — чтобы заимствованное пришлось впору русскому человеку, соответствовало бы национальным запросам. Это касается и одежды и идей. Светские щеголи и европейски настроенные «либералисты» — люди одной когорты, с точки зрения Загоскина. Щегольство и «либерализм» ведут к развращению нравов и космополитизму. Прямо об этом будет сказано в «Недовольных» — единственной «общественной» комедии, без любовной интриги. Недовольные для Загоскина — это и те, кто грезит парижскими модами, и те, кто составляет политическую оппозицию; в частности же, комедия метила в П. Я. Чаадаева и М. Ф. Орлова. Резонеру Глинскому (по ходу действия он становится товарищем министра) поручена здесь роль единственного здравомыслящего человека на двадцать пять глупцов. «О господи! Когда избавишь нас  // От этих вздорных фраз», — восклицает Глинский в своем главном монологе, направленном против русского европейства:

От этих выходцев из чужеземных краев,

Полуфранцузских сорванцов,

Да от затянутых в шнуровки попугаев,

А пуще и того, от юных мудрецов,

Которые в сужденьях так свободны,

За веком вслед идут, смеются надо всем,

Зовут негодным все - затем,

Что сами ни к чему не годны.

[16]

Словесная и стиховая зависимость рассуждений Глинского от монологов грибоедовского Чацкого очевидна; только произносит эти речи резонер фамусовского круга.

Уже в 20-е годы одни только театральные занятия не удовлетворяли Загоскина. Перед глазами был пример Гнедича, занятого переводом «Илиады»: «Ты служишь и занимаешься постоянно своим Омиром. Я же ничего не делаю», — писал Загоскин Гнедичу 28 августа 1820 года. Много времени занимали хлопоты по театру: «Едва ли в месяц раз удается мне написать несколько стихов. Костюмы, декорации, сборы, ссоры и всякие закулисные дрязги до того завладели моей головой, что для бедных муз не осталось в ней и уголка свободного» (письмо Гнедичу 6 ноября 1826 года). Мысль написать исторический роман открывала новое поприще.

* * *

Первая треть XIX века в России — время небывалого дотоле внимания к отечественной старине. Национально-исторические темы воплощались и в собственно исторических штудиях (главный труд эпохи — «История государства Российского» Карамзина), и в опытах исторической поэзии и прозы (среди них — «Думы» Рылеева, незавершенный роман Пушкина «Арап Петра Великого»), и в драматургии («Борис Годунов» Пушкина).

Первым в России к беллетристическому воссозданию исторического «колорита» и нравов прошедших времен обратился Карамзин («Наталья, боярская дочь»; «Марфа-посадница»). Карамзин же в повестях 1790-х годов, в «Письмах русского путешественника» создал прозу, которая не только удовлетворила вкусу образованных читателей, но и совершила в умах целый переворот. Однако хорошей прозы после карамзинской не было долго, хотя повести и путешествия стали сочинять многие. В то время в России по-прежнему главенствовала поэзия, и проза пробивала дорогу медленно. Отсутствие хорошей отечественной прозы особенно ощущалось на фоне прозы западноевропейской, с которой русский читатель был хорошо знаком (Руссо, Ричардсон, Стерн, мадам де Сталь, Шатобриан, Констан).

В 1820-е годы с особенным увлечением в России читали исторические романы В.Скотта 1. «Может быть, Вальтер Скотт — пре-

_____

1. О популярности В. Скотта в России см.: Левин Ю. Д. Прижизненная слава Вальтера Скотта в России. — В кн.: Эпоха романтизма. Ив истории международных связей русской литературы. Л., 1975, с. 5—67.

[17]

восходнейший писатель всех народов и всех веков, — писал Вяземский, читатель разборчивый и строгий. — Карамзин говаривал, что если заживет когда-нибудь домом, то поставит в саде своем благодарный памятник Вальтеру Скотту за удовольствие, вкушенное им в чтении его романов» 1.

И когда в декабре 1829 года явился «Юрий Милославский», похожий на романы «шотландского барда», восхищение читательской публики было почти всеобщим. Этим романом Загоскин получал от современников не право на главенство в прозе (как Карамзин в конце XVIII века), а право на первооткрытие нового литературного пути. Единственность Загоскина была недолгой» Вскоре появились исторические романы И. И. Лажечникова, Н. А. Полевого, «Тарас Бульба» Гоголя, «Капитанская дочка» Пушкина. Да и в целом в 30-е годы проза начала вытеснять поэзию.

Но зимой 1829/1830 года, когда все читали «Юрия Милославского», Загоскин отовсюду получал самые лестные комплименты. Впрочем, надо помнить, что выгодным фоном для «Юрия; Милославского» послужили романы Ф. В. Булгарина — автора, известного своими пасквилями, литературного коммерсанта, готового компрометировать противников любыми средствами, вплоть до доносов. «Нравственно-сатирический» роман Булгарина «Иван Выжигин» (1827) и его исторический роман «Дмитрий Самозванец» (1830; опубликован через несколько месяцев после «Юрия Милославского») были одинаково плохо восприняты литераторами разных взглядов. Уже первые читатели «Юрия Милославского» обратили внимание на то, что «его успеху, конечно, содействовало немало и предварительное появление «Ивана Выжигина», которого (по выражению кн. Вяземского) оставляешь, как смирительный дом» 2.

Сам Булгарин увидел в Загоскине опасного конкурента, и не случайно единственная целиком враждебная; рецензия на «Юрия Милославского» появилась в «Северной пчеле», редактируемой Булгариным. Рецензент советовал Загоскину не браться более за исторические романы и «не верить тем, которые станут в глаза хвалить его» 3.

_____

1. Вяземский П. А. Записные книжки. М., Изд-во АН СССР, 1963, с. 136—137 (запись от 12 августа 1826 г.).

2. Денница. Альманах на 1831 год. М., 1831, с. XVII—XVIII.

3. Северная пчела, 1830, 21 января, № 9. Враждебно был встречен в «Северной пчеле» и «Рославлев» (1831, № 125, 130, 139). В 1843 г. Булгарин запоздало просил у Загоскина прощения, возлагая всю вину за появление пристрастных рецензий на соиздателя «Северной пчелы» Н. И. Греча и на авторов отзывов о романах Загоскина — А. Н. Очкина (о «Юрии Милославском») и В. А. Ушакова (о «Рославлеве») (см.: Русская старина, 1902, т. 111, с. 632 —633).

[18]

В результате — «Самозванец» не понравился, а «Милославский» принят был с рукоплесканием». Н. А. Полевой, которому принадлежат эти слова и который враждовал и с Загоскиным и с Булгариным, объяснял торжество «Юрия Милославского» тем, что «эпоха 1612 года есть один из главных коньков нашего народного самолюбия... Колокольчик народного самохвальства, и богатырства должен нравиться. И «Юрий Милославский» звонил в этот колокольчик из всех сил» 1.

Именно в первую треть XIX века проблема народности в литературе стала пунктом серьезных раздумий и споров. К 1820-м годам вырисовались два смысла этой проблемы. Первый определялся тем, изображается ли в произведении простой народ и какова степень художественной стилизации повествования под речь простонародья. С этой точки зрения народными могли считаться и басни  Крылова, и идиллия Жуковского «Овсяный кисель», и баллады Катенина. Другой смысл был связан с изображением эпохальных событий в жизни нации. Потому произведения с национально-исторической основой могли также расцениваться именно как народные. Такая народность есть и в «Марфе-посаднице» Карамзина, и в «Димитрии Донском» Озерова. Именно национально-героический смысл был связан с идеей народности для декабристов. Их привлекал прежде всего «непреклонный и славолюбивый дух народа», но не «домашний быт» и «вседневный ум» (А. А. Бестужев) русского крестьянина.

В 1820-е годы вопрос о народности стал предметом бурных дискуссий. «Местный» колорит, народное искусство, крестьянский быт, героика народных движений в годы общегосударственных потрясений, национальная неповторимость характера и склада мышления русского человека — все это было в поле зрения спорящих сторон. Русской литературе требовались произведения, которые могли бы совместить простонародное и национально-патриотическое. Жанром, способствовавшим такому совмещению, стал исторический роман вальтер-скоттовского типа.

Изображение жизни частных лиц и любовная интрига, составлявшие основу всякого романа, сохранены В. Скоттом, но все частное дано в перспективе исторической: вымышленные герои — люди прошлых столетий — действуют рядом с историческими лицами и участвуют в действительных событиях. Особое значение у В. Скотта приобрели «археологические» и «этнографические» подробности: местность со всеми особенностями, костюмы, позы героев — все должно было соответствовать своему времени. К такому соответствию стремился романист и при изображении «старых нравов»,

______

1. Московский телеграф, 1831, ч. XXXVIII, № 8, с. 540, 541. О взаимоотношениях Загоскина и Полевого см. коммент. К с. 482 наст. тома.

[19]

воссоздавая привычки, обычаи, понятия, предрассудки людей прошлого.

Но исторический колорит и исторические нравы еще не составляют романа. От хорошего романа ждали «занимательности для любопытства, то есть хорошо запутанных и хорошо распутанных происшествий, и занимательности для ума» 1; «театральной занимательности» и «удовольствия» 2: хороший романист «никогда не утомляет внимания читателя» (А. С. Пушкин в рецензии на «Милославского» 3) — он должен «заставить читателя забыться, думать, что он живет, действует вместе с действующими лицами» 4. Наполнить историческую «археологию» занимательностью, дав читателю возможность сопереживать героям, можно, по идее В. Скотта, если «изложить избранную вами тему языком и в манере той эпохи, в какую вы живете», «переложить старые нравы на язык современности». «Важнейшие человеческие страсти», с точки зрения исторического романиста, «общи для всех сословий, состояний, стран и эпох» 5. И потому внимание сосредоточено на характерах и страстях, которые «свойственны людям на всех ступенях общества и одинаково волнуют человеческое сердце, бьется ли оно под стальными латами Пятнадцатого века, под парчовым кафтаном восемнадцатого или под голубым фраком и белым канифасовым жилетом наших дней» 6. За «домашним бытом» и «вседневным умом» предков читатель должен был видеть не только то особенное, что отличает людей прошлого от людей настоящего, но и общее, что сближает их.

У Загоскина — это русские чувства, не менее значимые и по прошествии веков: любовь к отечеству, благочестие, отчаянная храбрость («русский человек на том и стоит: где бедовое дело, там-то удаль свою показать»), терпеливость в голоде («русский человек в случае нужды готов довольствоваться куском хлеба») и холоде («мы, русские, привыкли к внезапным переменам времени»), широта натуры, «радушие, природный ум, досужество, сметливость и русский толк». Потому особенно важны в историческом

____

1. Письмо В. А. Жуковского М. Н. Загоскину от 12 января 1830 г.— Раут. Исторический и литературный сборник. Кн. 3. М., 1854, с. 302.

2. Вестник Европы, 1930, № 3, с. 240.

3. Литературная газета, 1830, № 5, 21 января.

4. Московский телеграф, 1829, ч. XXX, № 24, с. 464. Характерны упреки Булгарину в том, что читатель испытывает при чтении его романов «скуку, усталость и тоску» (Денница на 1831 г., с XIX; концовка одной из эпиграмм Пушкина на Булгарина: «Беда, что скучен твой роман»).

5. Скотт В. Собр. соч. в 20-ти томах, т. 8. М.—Л., 1962, с. 25, 27.

6. Там же, т. 1, с. 70.

[20]

романе были, нравы народа — наименее подверженные изменениям, сохраняющие черты общенационального характера в наиболее чистом от примесей иностранного воздействия виде 1.

Последователи у В. Скотта появились в 1820-е годы во всех просвещенных нациях. «Успех знаменитого шотландского романиста породил соревнование... везде явились ему подражатели... у нас одних доселе видны были только попытки, только начинания в романах исторического рода, несмотря на богатство русских летописей в предметах и обстоятельствах истинно романических. Наконец, г. Загоскин... вполне заменил сей недостаток в нашей литературе» 2. В том, что Загоскин напишет нечто «в роде В. Скоттовом», почти не сомневались и желали «посмотреть, как будет он соперничать с патриархом исторических романов» 3.

Правила этого соперничества требовали выполнения жанровых условий исторического романа. В центре произведения — действия) обыкновенных людей избранной для повествования эпохи (вымышленных персонажей); исторические лица и события — на второмплане; автор «старается характеризовать целый народ, его дух, обычаи и нравы в эпоху, взятую им в основание его романа» (письмо Загоскина Жуковскому от 20 января 1830 г.). Пир в феодальном замке (у Загоскина в хоромах боярина Кручины-Шалонского), ссора на постоялом дворе (Юрия с паном Копычинским), встреча героя с незнакомцем, оказывающим впоследствии ряд услуг (встреча с Киршей), нападение разбойников, пленение героя, заточение его в подземелье, подслушанный разговор, дающий возможность упредить замыслы тайных врагов,— схожие ситуации можно найти в романах В. Скотта «Уэверли, или Шестьдесят лет назад», «Легенда о Монтрозе», «Айвенго», «Квентин Дорвард» и других. Однако подражание превратилось бы в плагиат, если бы не было в «Юрии Милославском» оригинального сцепления «вальтер-скоттовых» сюжетных ходов, умелой беллетризации повествования и национального содержания: русской истории и «археологии», русских характеров. «Опытом русской народности» и пленил Загоскин современников, повторявших, что явленная в романе «любовь к отечеству» и ко всему, носящему «имя русского», «находит себе приветный отзыв в душе читателя русского» 4, что «Загоскин первый угадал тайну писать русских с натуры» 5: «видишь... что

_____

1. Характерно замечание В. Скотта по поводу исторического романа французского писателя А. де Виньи «Сен-Мар». Он сказал, что находит в «Сен-Маре» «только один недостаток: народ в нем не занимает должного места» (цит. по кн.: Реизов Б. Г. Французский исторический роман в эпоху романтизма. Л., 1958, с. 258),

2. Отечественные записки, 1830, ч. 41, с. 166—167.

3. Московский телеграф, 1829, ч. XXX, № 24, с. 463.

4. Северные цветы на 1831 год. СПб., 1830, с. 61—62

5. Телескоп, 1831, № 14, с. 226.

[21]

ему самый дым отечества сладок и приятен» 1. «Как живы, как занимательны сцены старинной русской жизни!» (А. С. Пушкин). «Поздравляю публику с одним из лучших романов нашей эпохи» (В. А. Жуковский). «Это небывалое явление на горизонте нашей словесности» (С. Т. Аксаков).

Первоначальный успех «Юрия Милославского» был столь велик, что немедленно потребовалось второе издание, а следующий роман — «Рославлев» — был напечатан огромным для того времени тиражом — почти 5 тысяч экземпляров. Но «Рославлева» публика, встретила почти разочарованно. «Исторические лица 1812 года вам не дадутся! — писал Жуковский Загоскину еще до выхода романа, — мы слишком к ним близки; мы уже предупреждены на счет их, и существенность для нас загородит вымысл» 2. Слова Жуковского в основном подтвердились, хотя Загоскин и использовал в новом романе уже опробованные вальтер-скоттовские приемы.

Впрочем, главным в «Рославлеве» стал не сюжет, нет здесь и народно-сказочного героя, каким был в «Юрии Милославском» Кирша; любовная интрига заслонена эпизодами войны 1812 года, которые должны, по замыслу автора, выразить тот патриотизм, который охватил все слои русского общества во время нашествия французов. Русская идея владеет всем ходом повествования. Во всех поступках и разговорах все истинно русские люди выказывают истинную любовь к отечеству: и ямщики на постоялом дворе, и солдаты из передовой цепи, и резонер Сурский, и молчаливый артиллерийский офицер, и сам Рославлев, и французоман (но русский в душе!) Зарецкий.

В Руси должна быть только Русь, а французское воспитание, французские моды, французский язык извращают русское начало в дворянах — подобные мысли были присущи не одному Загоскину. В своем понимании событий 1812 года он следовал утвердившейся еще в 1810-е годы общей точке зрения на причины народной войны и основы национального характера. Русский человек живет настоящей жизнью, когда наступает опасность для всей нации. «В жизни русского народа были также моменты, когда внутренняя полнота его, почивающая в безмятежной тишине, воздымалась, потрясенная чудною силою, — писал Н. И. Надеждин, обобщая прочитанное им в «Рославлеве»,— сила, производящая в нем сии чудные потрясения, достойна великого народа. Это любовь к отечеству!.. У других наций сии достопримечательные эпохи всеобщего движений бывают обыкновенно следствиями внутреннего разъединения... Не так бывает с народом русским... Русский человек, не умеющий составлять для себя отдельную атмосферу бытия,

_____

1. Северные цветы на 1831 год. СПб., 1830, с, 62.

2. Раут, кн. 3, т. 302—303,

[22]

может потрясаться только общим колебанием сферы, к коей принадлежит, может жить полною жизнию только в единстве жизни отечества» 1.

Единение русских людей во время Отечественной войны и победа над наполеоновской армией воспринимались в обществе как победа порядка жизни над раздробленностью и хаосом. Ощущение русскими своей правоты как защитников незыблемых основ бытия от наполеоновской «вольницы», сознание связи личной судьбы каждого с судьбой нации — было главным у всех, кто вспоминал Отечественную войну по горячим следам. Русские дали «целому свету великий и редкий пример мужества, добродетели и устойчивости»  2. «Французы метались с диким остервенением; русские стояли с неподвижностию твердейших стен... Дрогнули поля, но сердца покойны были» 3.

Порядок, устойчивость, единение нации и многие другие вопросы, выдвинутые войной 1812 года, дадут потом пищу философским размышлениям Л. Н. Толстого в романе «Война и мир». У Загоскина философской рефлексии нет, и сам он, осмысляя написанное, в конечном счете сводит эти важные общенациональные проблемы к официальной доктрине порядка — «неколебимой верности к престолу, привязанности к вере предков и любви к родимой стороне». Главное, с точки зрения Загоскина, в народной жизни — это послушание старшим. «Мы покорны судьям да господам; они — губернатору, губернатор — царю, так испокон веку ведется... как некого будет слушаться, так и дело-то делать никто не станет»,— говорит старый ямщик в сцене на постоялом дворе.

Мысль о подлинно «полной жизни в единстве жизни отечества» имеет для Загоскина значение прежде всего как мысль о единении всех сословий в борьбе с врагом. Показательна сцена боя крестьян с французами: бок о бок сражаются дворянин Рославлев, студент риторики и старик крепостной. Единение русских — следствие их общего патриотизма. Французов же соединяет только воля Наполеона. Наполеон в «Рославлеве» лишен того романтического обаяния, которое появилось в отношении к нему в 1820-е годы («страдалец, опоэтизированный судьбою и карою, на которую был осужден он местью победителей своих» 4). В «Рославлеве» — тот облик французского императора, каким он запечатлелся в сознании русского общества 1810-х годов. Акцент в то время ста-

_____

1. Телескоп, 1831, № 14, с. 219.

2. Глас московского жителя в октябре месяце 1812 года, вечной славы России. М., 1812, с. 13.

3. Глинка Ф. Н. Письма русского офицера, ч. IV. М., 1815, с. 65, 67—68.

4. Вяземский П. А. Полн. собр. соч., т. 2. СПб., 1879, с. 256.

[23]

вился на дерзостности помыслов Наполеона: ослепленный жаждой власти, он возмечтал управлять миром. «Увидя во власти своей всю Европу, кроме Севера, Наполеон обезумел в гордости и зверстве. Прежде говорили: «Человек располагает, бог совершает»; Наполеон возгласил: «Бог располагает, я совершаю» 1. В таком контексте не случайной была интерпретация образа французского полководца как дьявола в человеческом облике, как исчадия ада, как Антихриста (у Загоскина о Наполеоне-Антихристе вспоминают ямщики на постоялом дворе).

Антихрист — «зверь, выходящий из бездны», как сказано в последней из новозаветных книг — Апокалипсисе, особенно часто вспоминавшейся в год французского нашествия.

Французы — хищники, Наполеон — Антихрист, зверь, волк. «Текут стада волков России грудь терзать», — писал Ф. Н. Глинка в трагическом для России июле 1812 года 2. Но рядом жила пародийно-басенная насмешка. Когда в конце сентября 1812 года в Петербурге было получено известие о попытке Наполеона вступитьв мирные переговоры, И. А. Крылов написал басню «Волк на псарне» 3. Бегство Наполеона усилило это сходство с хищным басенным зверем: «Он устремился вспять, аки голодный волк, не смея даже несытым оком своим озираться на предмет своей, алчности» 4. «Они,— говорит молчаливый офицер в «Рославлеве» о французах,— начнут рыскать вокруг Москвы, как голодные волки, а мы станем охотиться». Ополченный помещик Буркин догадывается: «Москва-то приманка. Светлейший хочет заманить в нее Наполеона, как волка в западню». О переговорах Мюрата с русским генералом Рославлев спрашивает: «А ведь это хорошая примета, когда волки становятся лисицами?» Волка, забредшего в овчарню, вспоминает и один из добродетельных загоскинских купцов.

Хищные звери — персонажи притчи, басни, аполога — жанров, не претендующих на психологический анализ поступков, характеров и ситуаций. В притче важно дать обобщенную модель должного и недолжного поведения. И звери, каждый из которых получил в человеческом сознании определенный характер, служат удобным примером, наглядно выражающим идею автора.

Загоскин не писал басен и притчей. Но недаром любимым его писателем был Крылов и недаром он любил высказывать через своих резонеров нравоучительные истины. У Загоскина нет сложных психологических коллизий, есть коллизии только ситуативные, связанные с трудностью положений, в которые попадают его ге-

_____

1. Русский вестник, 1813, № 1, с. 62.

2. Глинка Ф. Н. Письма русского офицера, ч. IV, с. 24.

3. Сын отечества, 1812, ч. I, N° 2, с. 79—80.

4. Штейнгель В. И. Записки касательно составления и самого похода санкт-петербургского ополчения, ч. I. СПб., 1814, с. 16.

[24]

рои; нет ни анализа душевной жизни, ни философских проблем. «Философия для плохого христианина наука сбивчивая, шаткая и решительно неудовлетворительная»,— сказано в одном из его писем 1840 года 1. И характеры героев Загоскина ясны читателю с первого знакомства. Особенную притчевую ясность придает героям сближение их с животными. В «Рославлеве» хищные звери — Наполеон и французы, в «Юрии Милославском» — изменники и враги. Глаза боярина Кручины-Шалонского сверкают, «как у тигра», и голос его в гневе подобен «рыканию Львову». Стремянный боярина Омляш «ухватками» похож «на медведя», и в облике его Нет «ничего человеческого». Истома-Туренин «то взглянет, как рублем подарит, то посмотрит исподлобья, словно дикий зверь». Гетман Гонсевский «желал бы, чтоб нижегородцы положили оружие, так же, как желает хищный волк, чтоб стадо осталось без пастыря и защиты». Мужество Сапеги и Лисовского — «зверское». Лжедмитрий «спрятался» в Калугу после поражения под Тушином, «как медведь в свою берлогу». Казаки Трубецкого по взятии Кремля, «словно волки, рыщут вокруг Грановитой палаты»; они рассеиваются по всей России, «как стая хищных зверей».

Притчевая определенность героев — следствие уверенности Загоскина в безусловной ясности бытия, убежденности в том, что нравственные вопросы не требуют раздумий. «Добродетельные люди в его романе — точно добродетельны, а злодеи — не шутя злодеи» 2. И противоречия жизни, которых касался Загоскин, укладывались в рамки четких нравственных понятий: добро есть добро, зло есть зло.

Начало 1830-х годов — кульминация творчества Загоскина. От романов он обращается к повестям. Впрочем, и «Вечер на Хопре» и «Кузьма Рощин» выросли из первых романов. «Кузьма Рощин» — повесть историческая. «Вечер на Хопре» — по-новому обрамленный цикл «таинственно-ужасных» новелл. Первый опыт такого рода был предпринят Загоскиным в «Рославлеве», где герои во время осады Данцига развлекали друг друга рассказами о необычных случаях своей жизни.

«Страшная» романтическая новелла в 1820—1830-е годы стала популярным жанром. Свои варианты ее были у Пушкина («Гробовщик»; устная новелла «Уединенный домик на Васильевском острове»), у Гоголя («Страшная месть», «Портрет», «Вий»), у Лермонтова (<«Штосс»>). В «Рославлеве» все таинственное поддается разумному объяснению; в этом Загоскин следует за А. Радклиф, чьи романы ужасов были популярны в России первой трети XIX века. Однако, в отличие от «Рославлева», в «Вечере на Хопре» воз-

____________

1. Маяк, 1840, ч. VII, с. 104.

2. Белинский В. Г. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 5, с. 210.

[25]

можность однозначного рационального объяснения событий ставится под сомнение. Во всяком случае, Загоскин оставляет за собой право держать читателя в неведении относительно собственной точки зрения на иррациональное в жизни. Так и непонятно, снились черти или явились наяву герою повести «Нежданные гости»; подстроили конфедераты пир чертей в новелле «Пан Твардовский» или это на самом деле выходцы с того света потчевали героя живой головой; галлюцинацией или реальностью был ночной поезд восставших из гробов мертвецов; можно ли от черта отделаться крестным знамением, не имея в душе благих помыслов?

Ни для русской литературы, ни для Загоскина «Вечер на Хопре» не стал этапным произведением, хотя незаурядность этого цикла очевидна. Более того, «Вечер на Хопре» выглядит произведением едва ли не самым глубоким по насыщенности «трудными мыслями». Здесь можно прочитать о сверхчувственном общении на расстоянии, о власти судьбы над человеком, о предопределении и личной воле, здесь и попытка воспроизвести бред сумасшедшего, и рассказ о воздаянии грешнику. Впрочем, глубина, конечно, относительная, а «занимательность для ума» уступает «занимательности для любопытства». И недаром очень важная для 1830-х годов проблема судьбы — соотношения личной воли и предопределения — в «Вечере на Хопре» представлена в самой сказочной из новелл — «Ночном поезде».

К фантастике Загоскин больше не обращался: внутренне она была ему чужда, как вообще была чуждой всякая алогичность: Загоскин — писатель мира конкретного, бытового, вещественного. Но вопрос о предопределении в «Ночном поезде» остался недорешен. И следующая по времени создания; за таинственно-ужасным циклом повесть «Кузьма Рощин» направляла к размышлению над этим вопросом. Здесь речь идет о том же, что и в «Страшной мести» (1832) Гоголя — о родовом наказании преступника. И у гоголевского колдуна, и у загоскинского разбойника гибнет потомство, и тот и другой (при всем их различии) стараются избежать кары. Кузьма Рощин, бросив разбойничий промысел, хочет искупить благонравной жизнью прошлое зло. И Рощин и колдун обречены, как бы они ни желали уйти от предопределенного им высшего суда. Но если у Гоголя месть страшная: за злодеяния предков и родителей гибнут неповинные, у Загоскина такое же наказание преступнику — осуществление высшей правды. Вообще-то «Кузьма Рощин» — одно из лучших, хотя вместе с тем одно из самых притчевых сочинений Загоскина: здесь ему важно доказать мысль о неизбежности наказания за содеянное зло. Если в «Рославлеве» вопрос этот решался на материале войны двух народов, здесь — на примере частной судьбы. Личная воля, особенно если она противостоит установленному порядку вещей, у Загоскина

[26]

всегда терпит крах. Наполеон в «Рославлеве», Кузьма Рощин, Глинский в «Ночном поезде», барон Брокен в «Искусителе» — все это нарушители незыблемого строя жизни. Такая интерпретация соотношения предопределения и личной воли, судьбы и свободы была связана у Загоскина в 1830—1840-е годы с постоянной внутренней полемикой с идеями романтизма и западноевропейской философии. Загоскин последовательно и с неослабевающим жаром отстаивал идею родового единения в противовес идеям свободы и независимости индивидуума. Если, например, младшие современники Загоскина — Баратынский, Тютчев, Лермонтов,— обостренно чувствовавшие одиночество мыслящей личности, стремились постичь глубинные причины трагического разлада души с миром, то для Загоскина индивидуальный интеллектуализм и философская рефлексия были «решительно неудовлетворительны» и объяснялись не более чем погоней за модами европейского просвещения.

Обретя после успеха начала 1830-х годов твердый писательский статус, Загоскин — чем далее, тем более — сознавал ценность собственного таланта в отстаивании русского направления. Пылкий враг всякого недовольства современным порядком в стране, Загоскин видел себя борцом «против наших скептиков, европейцев, либералов, ненавистников России, апологистов всех неистовых страстей и поэтов сладострастья» 1. Нелюбовь к «отвлеченным умствованиям» и «мудрованиям западных философов» во всех случаях, когда Загоскин претендовал на проповедь здоровой религиозности, нерассуждающего патриотизма и верности престолу, приводила его к художественным неудачам. И недаром хуже всего был принят самый «идейный» роман Загоскина — «Искуситель», написанный, по уверению автора, с целью «показать, что в нынешнем так называемом просвещении участвует сам сатана» 2, и «бороться с новыми идеями, которые наводняют наше отечество, — идеями, разрушающими порядок, повиновение к властям, к закону» 3. Недаром Загоскин, прочитав разбор «Героя нашего времени» издателем журнала «Маяк» С. А. Бурачком, «так бы и бросился к Бурачку на шею», когда прочитал о Лермонтове: «Как не жаль такое хорошее дарование посвящать таким гадким нелепостям» 4. Для Загоскина все это означало «говорить то, что внушает... совесть и здравый смысл, которого французские либералы и русские европейцы терпеть не могут» 5.

_____

1. Маяк, 1840, ч. VII, с. 103.

2. Домашняя беседа для народного чтения, 1860, вып. 25, с. 325.

3. Цит. по кн.: Замотин И. И. Романтизм двадцатых годов XIX столетия в русской литературе, т. 2. СПб., 1913, с. 288.

4. Маяк, 1840, ч. VII, с. 101.

5. Цит. по кн.: Замотин И. И. Романтизм двадцатых годов XIX столетия в русской литературе, т. 2, с. 288.

[27]

Загоскин не враг просвещения. Нет, как сказано в «Искусителе», «просвещение, основанное на религии, есть величайший дар творца; но просвещение без всякой веры — о!., об этом страшно и подумать!..». Загоскин и не апологет допетровской Руси. В последнем его историческом романе — «Русские в начале осьмнадцатого столетия» он ратует за здравомыслящий и основательный подход к европейским заимствованиям и, подчеркивая словами почтенного боярина Прокудина, что царь Петр «знает лучше всякого, что для нас пригодно и полезно», легко соединяет европейские нововведения Петра с русскими национальными интересами. Повествуя о перевоспитании противников петровских реформ, Загоскин занимает привычную позицию: всякий истинно русский человек, выполняя волю своего монарха, будет поступать правильно, — его здравый русский смысл поможет ему понять, что слепая и «безотчетная привязанность ко всем древним обычаям и предрассудкам старины» есть проявление «невежественной спеси и закоренелого упрямства».

* * *

Выработав в начале 1830-х годов свою систему литературных приемов, Загоскин в дальнейшем оставался в пределах этой системы. Особенно это относится к историческим его романам. Если в «Юрии Милославском» и «Рославлеве» Загоскин открывал новые темы, новые сюжеты, новых героев, то в следующих исторических романах новой была избранная для повествования эпоха — ее быт прежде всего. А герои разных веков, одетые в разные одежды, вновь, как и в «Юрии Милославском», влюблялись с первого взгляда, вновь им мешали соединиться обстоятельства, вновь благородного героя ждал плен, а его возлюбленную собирались выдать замуж за нелюбимого. Новые исторические романы, особенно «Русские в начале осьмнадцатого столетия»,— «занимательны для любопытства» не менее первых. Талант не стерся. Более того, в1840-е годы Загоскин пишет цикл «Москва и москвичи», в котором он — один из первых в русской литературе — выступает историком московского быта. Таких описаний Марьиной рощи, Нескучного, Петровского парка, сокольнических гуляний на 1 мая в русской литературе не было до Загоскина. На фоне его исторических романов московские рассказы выглядят почти как дагерротип рядом с лубочной картинкой. И даже привычная назидательность здесь смягчена тем, что не сам Загоскин обо всем рассказывает, а его герой — чудаковатый московский старожил Богдан Ильич Бельский, подполковник в отставке. Белинский в отзыве о «Москве и москвичах» даже, оговорившись, назвал Богдана Ильича не Бельским, а Белкиным 1 — по аналогии с пушкинским повествователем. Но, конечно, если говорить о литературных прототипах Бельского,

_____

1. Современник, 1847, т. III, № 5, отд. IV, с. 131.

[28]

надо вспоминать не Белкина, а Лужницкого старца — героя, от лица которого писал свои полемические статьи в «Вестнике Европы» конца 1810-х М. Т. Каченовский.

Но ни исторические романы, ни историческая этнография «Москвы и москвичей» уже не могли вернуть Загоскину прежней славы. Загоскин и сам понимал, что его репутация зиждется во многом на былых заслугах. В предисловии к «Москве и москвичам» один из его героев говорит о своем авторе: «Не то чтоб он был какой-нибудь знаменитый писатель, — нет, есть, батюшка, гораздо почище его, да ему как-то посчастливилось: выдал «Юрия Милославского», попал в народность, да и пошел пописывать разные романчики». Вообще самоирония была одним из достойнейших качеств Загоскина. Он никогда не стремился к первенству на Парнасе и всегда говорил о скромности своих заслуг. Только когда литературные неприятели слишком удручали его своей язвительностью, Загоскин готов был бороться без пощады (в 1832 году он даже написал письмо министру просвещения с жалобой на Полевого), но, благодаря природному миролюбию, быстро остывал.

На фоне разнообразия стилевых манер, психологических и социологических художественных открытий русской литературы 40-х годов произведения Загоскина блекнут, хотя новые его сочинения читают не только уездные любители словесности. Читает сосланный и забытый уже в столице Кюхельбекер: «Загоскин не блистательный талант, — но человек, хотя несколько и ограниченный, с теплою душою и русским умом: его «Мирошев» принадлежит к лучшим романам на русском языке» 1. Читает Белинский. «Кстати, о г. Загоскине,— пишет он об отрывках из «выхода третьего» «Москвы и москвичей», напечатанных в одном из номеров «Библиотеки для чтения» за 1847 год. — В этих статьях талант г. Загоскина является верным своему направлению и своему характеру. От этого читать их — невыразимое наслаждение, хотя оно и совершенно особого рода... О Москве и москвичах г. Загоскин заставляет говорить Богдана Ильича Белкина — лицо, которого нельзя не полюбить за наивность его убеждений в деле всем известных истин. Эта наивность придает неизъяснимую прелесть запискам Богдана Ильича, — и вы с наслаждением читаете даже его выходки против вас самих, выходки, выраженные таким языком, который у других кажется неприличным, грубым и оскорбляющим достоинство книгопечатания... грациозно, по-своему, выходит даже то, что у других бывает отвратительно,— и, читая его записки, вы никогда не сердитесь, но всегда смеетесь» 2.

_____

1. Кюхельбекер В. К. Путешествие. Дневник. Статьи, с. 429; запись от 4 июня 1845 г.

2. Белинский В. Г, Собр. соч. в 9-ти томах, т, 8, с. 583-584.

[29]

Умиление Кюхельбекера и Белинского по отношению к произведениям Загоскина — разного «качества». Кюхельбекер оторван от живой литературной жизни; Белинский — во главе нового литературного поколения. Белинский уже пережил период решительного недовольства Загоскиным, когда во всеуслышание заявлял по поводу того самого «Кузьмы Петровича Мирошева», которого с удовольствием прочитал Кюхельбекер: «Скоро о подобных явлениях уже не будут ни говорить, ни писать, как уже не говорят и не пишут больше о Выжигиных,— и цель нашей статьи — ускорить по возможности это вожделенное время, которое будет свидетельством, что наша литература и общественный вкус сделали еще шаг вперед...» 1

Белинский в 1847 году добродушно рад «Москве и москвичам» не потому, что это сочинение достойно серьезного разбора. Для Белинского Загоскин так и остался наивно-милым автором романов «доброго старого времени», где «добродетель всегда торжествовала, а порок наказывался». Наслаждение Белинского источником имеет совершенно определенную эстетическую оценку деятельности Загоскина: «Для меня нет ничего умилительнее привычки людей на всю жизнь оставаться детьми, потому что эта привычка основывается на невыразимой прелести детского возраста... Сядет дитя на палочку верхом — и уверено, что оно скачет не на своей собственной паре ног, а на четырех ногах лихого коня, — и вы ничем так не разодолжите ребенка, как сделавши вид, будто верите, что он скачет на лошади, и даже посторонитесь торопливо, как бы из опасения, чтоб он не задавил вас» 2.

В 1840-е годы первенствующую роль в литературе играет новое литературное поколение (Герцен, Тургенев, Некрасов, Гончаров), которое стремится писать так, чтобы читатель мог воскликнуть, подобно Макару Девушкину из «Бедных людей» (1846) Достоевского: «...читаешь — словно сам написал, точно это, примерно говоря, мое собственное сердце, какое уж оно там ни есть, взял его, людям выворотил изнанкой, да и описал все подробно — вот как!.. Ведь я то же самое чувствую, вот совершенно так, как и в книжке...» О произведениях Загоскина Макар Девушкин так бы не сказал. И тем более не сказал бы так читатель, воспитанный на сочинениях Пушкина, Байрона, Гоголя, знакомый с трудами Гегеля, Окена, Фихте. Такому читателю нужны были в исторических романах не исторические имена и факты в качестве фона любовной интриги, а художественное исследование исторических закономерностей общественного развития России. От литературы ждали «верности действительности», проблемной глубины, социологического и психологического анализа.

_____

1. Белинский В. Г. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 4, с. 381.

2. Там же, т, 8, с. 585.

[30]

Ничего этого не было в сочинениях Загоскина. Да и «Юрий Милославский» казался теперь безусловным анахронизмом. «Милостивые государи! — восклицал двадцатичетырехлетний критик В. Н. Майков в 1847 году по поводу 7-го издания «Юрия Милославского». — Если вам лет сорок от роду, вы читали его лет пятнадцать назад; если же вы значительно моложе, то при чтении его вам могло быть лет пятнадцать». Лет пятнадцать было и Майкову, когда он впервые прочитал роман Загоскина. Теперь он его перечитывает: «...это уж не тот роман, который читали мы когда-то в первый раз. Ах, какой это был тогда прекрасный роман! Сколько он возбуждал в нас сочувствия! Каким великим писателем казался нам г. Загоскин!.. Уж не переделан ли «Юрий Милославский» в этом седьмом издании? Не вздумал ли автор его из исторического романа, за который, семнадцать лет назад, произвели его в русские Вальтеры Скотты, сделать сказку из произвольно взятого времени для удовольствия публики, восхищающейся в наше время произведениями французских беллетристов второй руки в русских переводах?» 1

Через пятнадцать лет А. А. Григорьев будет еще беспощаднее: «М. Н. Загоскин... пользовался как романист успехом, в наше время и с нашей точки зрения совершенно невероятным и необъясним мым... Что может быть бесцветнее и сахарнее по содержанию, смешнее и жалостнее по выполнению, ходульнее и вместе слабее по представлению грандиозных народных событий «Юрия Милославского»? Ведь этой книги в наше время и детям, право, давать не следует, чтобы не испортить их вкуса! 2 Непроходимая пошлость всех чувств, даже и патриотических, фамусовское благоговение перед всем существующим — даже до кулака, восторженное умиление перед теми сторонами старого быта, которые были недавно и правдиво казнены великим народным комиком Грибоедовым, не китайское даже, а зверское отношение ко всему нерусскому без малейшего знания настоящего русского, речь дворовойчеляди вместо народной речи... — вот черты другого его романа «Рославлев»... Чем дальше шел покойный Загоскин в своей деятельности, чем больше писал он, тем все ярче и ярче выступали

в произведениях его черты невежественного барства и умиления перед пошлостью доброго старого времени...» 3

Все так. Но не зря же Пушкин защищал Загоскина в письмах

____

1. Майков В. Н. Литературная критика. Л., Художественная литература, 1985, с. 237, 240.

2. Ср. с тем, что писал Белинский в начале 40-х годов о «Юрии Милославском»: «Теперь он — преприятное и преполезное чтение для детей от 7 до 12 лет включительно и для простого народа» (Белинский В. Г. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 4, с. 316).

3. Григорьев А. А. Эстетика и критика, с. 210—211,

[31]

Вяземскому: «Ты бранишь «Милославского», я его похвалил. Где гроза, тут и милость. Конечно, в нем многого недостает, но многое и есть: живость, веселость, чего Булгарину и во сне не приснится» (конец января 1830 года); «То, что ты говоришь о «Рославлеве», сущая правда; мне смешно читать рецензии наших журналов... пишут книги о романе, которого ты оценил в трех строчках совершенно полно, но к которым можно прибавить еще три строчки:  что положения, хотя и натянутые, занимательны; что разговоры, хотя и ложные, живы, и что все можно прочесть с удовольствием» (3 сентября 1831 года).

Живость, занимательность, веселость, жар увлечения, теплота чувства, талантливое бытописательство, сама простота миропонимания и сделали Загоскина одним из популярнейших авторов в самых широких слоях русского общества: «... нет в нем ничего необыкновенного, поразительного, но умилительного много, но забавного много, и вы не увидите, как дочитались до конца, и вы досадуете, зачем так скоро пресекает он ваше удовольствие» 1.

Историко-литературная ценность сочинений Загоскина несомненна. Но существует еще и система ценностей непосредственно читательская, требующая от художественных произведений удовлетворения любопытства, занимательности, живости, удовольствия. И в этой системе ценностей сочинения Загоскина смысла своего не утратили.

А. Песков

_____

1. Слова А. А. Бестужева (Марлинского).— Московский телеграф, 1833, ч. LIII, № 18, с. 218.

[32]

Цитируется по изд.: Загоскин М.Н. Сочинения в двух томах. Том первый. Историческая проза. М., 1988, с. 5-32.

Вернуться на главную страницу М.Н. Загоскина

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС