|
|
Григорий Гершуни
Из недавнего прошлого
Часть первая. Петропавловская крепость
Глава VIII.
Суд был назначен на 18 февраля. Чтобы не возить взад и вперед из военного
суда, заседания были перенесены в помещение окружного суда; а нас решено было
перевести в предварилку.
Утром 17-го подали одеваться. Под сильной охраной вывели за ворота. Там пять
карет. У каждой по офицеру и двум унтерам. Захлопнули дверцы, опустили шторы и
поехали на суд скорый, правый и милостивый.
{56} Приехали в предварилку, которая после крепости показалась раем. Поместили в
нижнем этаже, в изолированном коридоре, камера №25.
Надо готовиться к битве. Выше уже упомянул, что когда дело перешло от жандармов
к прокурору судебной палаты, мною было послано на его имя для приобщения к делу
и внесения в обвинительный акт заявление принципиального характера о
деятельности Партии и о роли в ней террора. В обвинительном акте говорится
коротко: такой-то от показаний и объяснений отказался. Когда я при ознакомлении
с делом выразил желание увидеть мое заявление, член суда с недоумением заметил,
что никакого заявления у них в бумагах нет. Департамент полиции, очевидно, не
переслал. «Это с ним бывает, — едко заметил он, — очевидно не по нраву
пришлось.» Я решил главную часть заявления ввести в свою речь (Весной 1906 года
это заявление кем-то было выужено из архива и напечатано в журнале »Арабески),
но говорить эту часть не пришлось, так как на суде уже председатель заявил, что
заявление прислано и имеется в деле.
Днем явился помощник Карабчевского Б. Т. Барт (сын Г. А. Лопатина), условились
относительно завтрашнего дня.
{57} Настал, наконец, и он — этот долгожданный день. Утром ввалилась целая
ватага надзирателей и помощников. Обыскали самым тщательным образом. В коридоре
какая-то суета, хлопают двери. Из коридора кричат: «25-ый веди.»
— Пожалуйте !
Вывели в коридор, повели мимо совещательных комнат в коридор, соединяющий
предварилку с судом.
Десять жандармов в парадной форм, выстроившихся в ряд, несколько офицеров.
Ставят между жандармами. С краю стоит уже Вайценфелд. Так вот, кто это! Я по
фамилии его не знал и никак не мог догадаться, кого это Качура оговорил и
выставил своим искусителем.
В прошлом году раз встретился с ним по делу екатеринославской типографии. К
Боевой Организации, насколько я знал, не имел никакого отношения. Вайценфельд
стоял между жандармами бодро, закинув голову назад. Только мы с ним
поздоровались — ведут Л. А. Ремянникову. За нее особенно все время болела душа.
Это была скромная работница, молча, незаметно готовая отдать свою жизнь делу. В
Боевой Организации не участвовала, но негодяю Григорьеву, а особенно его жене
{58} почему-то вздумалось наплести на нее ряд небылиц, и ее привлекли к делу, с
угрозой, по крайней мере, Шлиссельбурга. Держалась все время стойко и
мужественно. Вот и Григорьева ведут. Глаза смотрят в сторону, лицо бледное,
тревожное.
Конвой выстраивается. Раздается команда: «Шашки-и-и вон!» Раздается лязг шашек,
от которого невольно вздрагиваешь.
«Напра-аво-о!» «Ша-аго-ом марш!»
Гремит глухая железная дверь, открывающая ход в узкий темный коридор, ведущий в
зал заседаний. Под сводами гулко отдаются многочисленные шаги, звенят шпоры.
Весь громадный коридор наполнен жандармами, полицией и шпионами. Проходишь точно
сквозь неприятельский строй, но пленником себя не чувствуешь.
Конечно, процесс испорчен; но все ж «душа кипит и к бою рвется». Летишь мысленно
туда, в эту залу, где скоро встретишься лицом к лицу с этой державной кликой.
Слова, отравленные жгучим ядом народной ненависти, бросишь им в лицо и громко
скажешь им то, {59} чего они слушать не хотели, когда мы говорили там, на воле.
Здесь они в наших руках, здесь мы заставим их слушать! Настроение поднимается
все выше и выше .. . На скамью поднимаешься, как на трибуну.
Начинаешь оглядывать зал. Рядом с нами — защита. Против нас, на местах присяжных
заседателей разместились «чины». В зал жандармы, жандармы и жандармы. Ни одного
осмысленного, ни одного вдумчивого лица. Ни сочувствия, ни ненависти, ни злобы.
Просто любопытство: вялое, холодное любопытство обывателя.
В душу прокрадываются пустота и уныние. Настроение начинает падать. И это-то
враги? С ними-то тут воевать? Словом выяснять нашу правоту?
Перед вами холодные, равнодушные люди, по долгу службы пошедшие на «суд» и
мечтающие только о том, чтобы как можно скорее все это кончилось. Как тут
говорить? Перед кем тут говорить ?! ...
Начинается глупейшая, бесконечная военно-юридическая комедия. Председатель —
барон Остен-Сакен священнодействует. «Судьи» скучают и рисуют лошадок. Прокурор
— бессмертный Павлов — сидит, как изваяние, с {60} опущенными ресницами, но
зорко из-под них, как тигр, следит, чтобы не упустить добычи и во время
наброситься на противника.
Неимоверных усилий требуется, чтобы заставить себя принимать участие в деле. К
языку точно гири привешены и с громадным трудом выжимаешь из себя слова. Легко
говорить перед друзьями, легко говорить перед сознательными врагами. Но эти
мундирные, холодные души — какая это мука перед ними говорить !....
Содержание:
Часть первая. Петропавловская крепость.
| 01
| 02
| 03
| 04
| 05
| 06
| 07
| 08
| 09
| 10
| 11
| 12
| 13
| 14
| 15
|
Часть вторая. Шлиссельбург.
| 01
| 02
| 03
| 04
| 05
| 06
| 07
| 08
| 09
| 10
| 11
| 12
| 13
| 14
| 15
|
Григорий Гершуни. Из недавнего прошлого. Издание Центрального Комитета Партии
Социалистов-Революционеров. Париж, 1908.
Электронная версия книги перепечатывается с сайта
http://ldn-knigi.narod.ru (сканирование
и распознание). Форматирование и гипертекстовая разметка даны в соответствии со
стандартами, установленными в ХРОНОСе.
Здесь читайте:
Гершуни Григорий
Андреевич (биографические материалы).
Царские жандармы
(сотрудники III отделения, Департамента полиции и др.)
Кто делал две революции 1917 года
(биографический указатель).
"Провокаторы" в
революционном движении
|
