Виктор ЗАЯЦ
         > НА ГЛАВНУЮ > РУССКОЕ ПОЛЕ > РУССКАЯ ЖИЗНЬ


Виктор ЗАЯЦ

 

© "РУССКАЯ ЖИЗНЬ"



К читателю
Авторы
Архив 2002
Архив 2003
Архив 2004
Архив 2005
Архив 2006
Архив 2007
Архив 2008
Архив 2009
Архив 2010
Архив 2011


Редакционный совет

Ирина АРЗАМАСЦЕВА
Юрий КОЗЛОВ
Вячеслав КУПРИЯНОВ
Константин МАМАЕВ
Ирина МЕДВЕДЕВА
Владимир МИКУШЕВИЧ
Алексей МОКРОУСОВ
Татьяна НАБАТНИКОВА
Владислав ОТРОШЕНКО
Виктор ПОСОШКОВ
Маргарита СОСНИЦКАЯ
Юрий СТЕПАНОВ
Олег ШИШКИН
Татьяна ШИШОВА
Лев ЯКОВЛЕВ

"РУССКАЯ ЖИЗНЬ"
"МОЛОКО"
СЛАВЯНСТВО
"ПОЛДЕНЬ"
"ПАРУС"
"ПОДЪЕМ"
"БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"
ЖУРНАЛ "СЛОВО"
"ВЕСТНИК МСПС"
"ПОДВИГ"
"СИБИРСКИЕ ОГНИ"
РОМАН-ГАЗЕТА
ГАЗДАНОВ
ПЛАТОНОВ
ФЛОРЕНСКИЙ
НАУКА

XPOHOC
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА
ЭТНОНИМЫ
РЕЛИГИИ МИРА
СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ
МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ
КАРТА САЙТА
АВТОРЫ ХРОНОСА

Первая мировая

Виктор ЗАЯЦ

Птица-дедушка

В начале сентября позвонила Надя, моя мама, и пригласила сходить на кладбище, дедушкину могилку подправить. Я обрадовался:

– Через полчасика подъеду.

В сентябре на улице тихо и просторно, народу мало, никто никуда не торопится. Я ехал в автобусе и думал о дедушке. Вернее, не думал, а представлял, как он когда-то на заводе делал для дома кастрюли: украдёт лист нержавейки, скрутит его на валиках и лудит раскаленным молоточком. Кастрюли запечатлелись на всю жизнь и ещё красное радио над моим диванчиком, а рядом с радио широкий дедушкин ремень, он об него правил свою бритву.

Я тогда ещё и в детский садик не ходил, гулял по нашему двору и всё ждал, когда выйдут другие ребята. Но они были уже пристроены и появлялись только вечером, поэтому весь день я проводил в одиночестве. Правда, развлечений во дворе было достаточно, – то под домом, то возле сараев я обязательно находил что-нибудь интересное. Тогда, как и сейчас, тоже было тихо, только на пустыре заливались кузнечики, но туда меня ещё не пускали.

Чаще всего моя прогулка начиналась с осмотра кустов возле цоколя, потому что из окон люди иногда выбрасывали очень ценные вещи – подвески от светильников, шурупчики, карандаши. Между деревянным подъездом и цоколем колыхалась паутина. У меня уже был заготовлен тополиный прутик, которым я каждый день эту паутину раскурочивал, но паука так ни разу и не видел, хотя заглядывал и в щели между досок, и в трещину на жёлтой стене.

Домой, на второй этаж, я не рисковал подниматься – могли запросто заставить обедать, а потом ещё и спать уложить, поэтому убедившись, что рядом нет девочек, я бежал в кусты, за подъезд. Таким образом, мне однажды удалось выманить паука, – паутина промокла, и он сам выскочил. Только бабушка, как назло, пошла в сарай за картошкой:

–Ты чего! Дома сходить не мог? Стоишь, углы обдуваешь!

Я, не поворачиваясь, оправдывался:

– А потому что он мух обижает!

Иногда я забирался на крыльцо и вставал на цыпочки. Из-за горизонта поднимались клубы пара. Я знал, что там, за домами и деревьями, находится котельная, но, сколько ни тянулся, ничего не мог разглядеть. Я с восторгом смотрел на больших мальчишек, которые гуляют, где хотят, и могут спокойно сходить и посмотреть, откуда поднимаются облака. Котельная для меня была чем-то необъяснимым и очень желанным. Я сравнивал её то с большой пачкой печенья, то с нашей соседкой – усатой тётей Фаиной.

Однажды из деревни к нам приехала Маруся, она собиралась продавать на рынке клюкву и сушёные грибы. В этот вечер я даже гулять не пошёл, выбежал только, чтобы похвастаться:

– А к нам Маруся приехала!

В доме повсюду были разложены мешочки с травами, семенами и разноцветной фасолью, в большое корыто высыпали клюкву, я вынимал из неё веточки мха и отбирал негодные ягоды.

Мне очень нравилось, что Маруся надела сразу два байковых халата и тёплый платок.

– Дедушку-то помнишь? – спросила она.

– Помню, – ответил я, хотя, мне виделся только смутный силуэт с маленькими усиками, и этот силуэт протягивал жестяную баночку из-под гуталина. Вот баночку я запомнил очень хорошо. Я стоял на крыльце и держал её перед собой, чтобы все видели.

Вечером Маруся отдыхала на диване, а я пристроился рядом. Я стоял и перебирал у неё на шее красные бусы в три ряда, а потом заметил длинную суровую нитку и крестик. Крестики я видел и раньше, но так близко – никогда. И, засыпая, представлял, будто бы стою на нашем крыльце, а на груди у меня крестик, внизу толпятся ребята и просят: «Ну покажи?» А я такой серьёзный, стою и ничего им не показываю.

Наутро я решил, что если хорошенько поискать, то можно найти такой же крестик где-нибудь под окнами, и вознамерился обшарить все кусты возле дома и даже тайно сходить на пустырь. Но поиски оказались напрасными – крестик в окошко так никто и не выбросил.

В этот ли вечер, или какой другой, Маруся отвлекла меня от разглядывания дяденьки на крестике рассказом о том, что у каждого человека есть душа.

– Человек умер, – говорила Маруся, – а его душа, как птица летает по белу свету.

– А дедушка летает?

– Конечно.

Весь следующий день я пытался разглядеть, как, широко размахивая руками, по небу летает дедушка. Но в небе кружилась только стая голубей, и я предположил, что, наверное, дедушка прилетел и сидит себе где-нибудь на веточке вместе с воробьями, но и на нашей берёзе дедушки не оказалось.

Маруся собирала вещи, назавтра она уезжала:

– За скотину душа болит. Соседи-то присматривают, а всё же...

Я услышал про душу и подсел к Марусе на диван. Напоследок она рассказала мне про Царя Небесного, как Он сидит на троне, прямо на облаках:

– А вокруг серафимы летают и поют так красиво, красиво: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф!»

Опять я долго не спал, всё представлял небесный трон и Царя Небесного: «Наверно, дедушка тоже там летает и поёт».

Когда утром на крыльце показались родственники с тяжёлыми сумками, я подошёл к Марусе, указал рукой в сторону котельной и сказал:

– А я видел, вон там, на облаках.

– Ну, и кто там?

– Господь Саваоф.

На вокзал меня не взяли. Я бродил от сарая к дому – от дома к сараю и придумывал, чем бы заняться. Оглядевшись на всякий случай, нет ли рядом девочек, я побежал в кусты. Но в тишине двора вдруг услышал:

– Не стыдно тебе? Зачем озорничаешь?

Голос был тихий и ясный, он прозвучал где-то совсем рядом. Но сколько я ни осматривался – вокруг никого не было. Я вышел из угла, сел на лавочку и тут в один миг понял, догадался, кто меня одёрнул. На самой нижней ветке березы прямо надо мной сидела большая птица. Я таких птиц никогда не видел, она была зеленовато-жёлтого цвета, очень крепкая и гладкая. В другой раз я бы обязательно попытался её поймать, но сейчас не смел и пошевелиться, оттого что птица смотрела мне прямо в глаза. Бочком-бочком я пробрался в подъезд и больше эту птицу не видел.

 

На могилке убираться не пришлось – здесь недавно побывал кто-то из родственников. Мы просто сидели на лавочке, Надя всё о чем-то рассказывала, а я и не слушал.

– А кузнецам на заводе бронь давали, вот дедушка на фронт и не пошёл. А потом его молотом в грудь ударили, что-то там у них соскочило, а то бы, может, и сейчас жил.

Под тополями и берёзами по-прежнему было очень тихо, иногда срывались листья и беззвучно барахтались в воздухе.

– Куда ты всё смотришь-то? – спросила Надя.

– А вот, под кустом птица. Видишь?

– А-а. И не боится, смотри. – Надя протянула руку под куст, птица вспорхнула и скрылась в листве, но тут же вернулась на прежнее место.

В город выходили с другой стороны кладбища, там, где шумела котельная. Напоследок я оглянулся. Птица сидела на ограде и смотрела нам вслед.

– Смотрит? – спросила Надя.

– Смотрит.

Вокруг котельной шипели трубы, отовсюду вырывались струи пара. Надя шла и незаметно крестилась. За угасающим шумом котельной я расслышал её тихий голос:

– Свят, Свят, Свят Господь Саваоф!

 

 

 

РУССКАЯ ЖИЗНЬ


Русское поле

WEB-редактор Вячеслав Румянцев