|
|
|
|
Валентин Зверовщиков |
|
© "РУССКАЯ ЖИЗНЬ" |
|
К читателю Редакционный советИрина АРЗАМАСЦЕВАЮрий КОЗЛОВВячеслав КУПРИЯНОВКонстантин МАМАЕВИрина МЕДВЕДЕВАВладимир МИКУШЕВИЧАлексей МОКРОУСОВТатьяна НАБАТНИКОВАВладислав ОТРОШЕНКОВиктор ПОСОШКОВМаргарита СОСНИЦКАЯЮрий СТЕПАНОВОлег ШИШКИНТатьяна ШИШОВАЛев ЯКОВЛЕВ"РУССКАЯ ЖИЗНЬ""МОЛОКО"СЛАВЯНСТВО"ПОЛДЕНЬ""ПАРУС""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"РОМАН-ГАЗЕТАГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКАXPOHOCБИБЛИОТЕКА ХРОНОСАИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИБИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫСТРАНЫ И ГОСУДАРСТВАЭТНОНИМЫРЕЛИГИИ МИРАСТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫМЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯКАРТА САЙТААВТОРЫ ХРОНОСА |
Валентин ЗверовщиковО-О-У-У!Поленька была ошеломлена. Ей предложили написать книгу об артисте Георгии Меркушеве. Вернее, написать за него, но под его фамилией. - Это ты подставил меня! – крикнула она мужу-скульптору, - Гадость какая! Что прикажешь теперь делать? Ах, как голова раскалывается! Я просто не могу совсем! Но про себя и муж Виктор и сама Поленька Царьковы гордились тем, что ее отметили таким предложением. Меркушев - известный артист, не сходил с экрана телевизора, герой программы «Аншлаг». Поленька – домохозяйка со стажем. Сразу после школы вышла замуж за Виктора, родила Машеньку, потом Сонечку. Все свободное время читала – модные бестселлеры, чуточку критики, не больше странички в неделю, одним глазком по диагонали и прослыла в кругу художников человеком с литературной жилкой. Как-то Поленька зашла в литературный институт, походила по коридорам. Из-за одной двери трубным гласом какой-то дьяк вещал, что «О-о-у-у» слышится как «У-у-у». Это мистическое «О-о-у-у!» отбило всякую охоту заниматься литературой. За всю жизнь Поля не написала ни строчки. Но как-то под новый год модельер Восьмухин заявил, что она чувствует костюм, что у нее стиль. А если Стиль, то это не только одежда, а и мысли, и слово. Что внутри, то и снаружи, как говорили древние. Если у вас есть стиль, значит, есть и все остальное, вы наполовину состоялись, в том числе и как писатель. Естественно, это тяжелый, упорный, монастырский труд описания. Сиди и описывай до головокруженья. Сначала наметь сюжетик, как бы, ствол, от него ветви – ситуации, внутренний сок это ты сам со всеми недостатками и достоинствами, листья – нюансы, колорит, дальше кропотливая скоблежка, облизывание, пудра. И неси в редакцию, где тебя с нетерпением ждут. - Стиль-то у меня есть, - загнула пальчик Поленька, лежа на волосатой груди мужа, - Разве нет? - Есть, - споро ответил Виктор. Попробовал бы не согласиться. - Это все говорят, даже змея Крутинская. Я чувствую дыхание большой прозы. Это мерное перетекание гигантских пластов воды в глубинах океана – я это слышу. Предложение написать книгу поступило неожиданно. В субботу Царьковых пригласили на суарэ. Туда же прикатила Крутинская с директором кооперативного издательства Николаем и он весь вечер таращился на Полю. Ей это нравилось. Она даже специально чуть подтянула юбку наверх и шлепала коленками – шлёп, шлёп! Много болтали, острили, Поленька блистала, вплетая в ткань разговора то строфу Тютчева, то цитату из Экзюпери, то полусплетни и подробности жизни богемы. Николай, не откладывая, позвонил на другой день. Волнуясь, объяснил, что Меркушев его друг и он долго искал ему конгениального автора. К тому уже подъезжали писатели, он всех отверг. И Николай видит в этой роли только Поленьку. У нее есть стиль. Литература ее призвание. И ему остается открыть ей эту дверь. То бишь, в издательство. Поля никогда не изменяла Виктору, разве что во сне. Конечно, она могла бы бросить все ради глубокого чувства, ведь у нее есть Тема, как сказал парижский приятель Вити, фотограф Жан-Пьер. Он даже снял ее, мать двоих детей, на обложку журнала «Вог» и после звонил, чтобы она приехала досняться в Брюсселе, но Виктор что-то почувствовал и не отпустил. Весь разговор с Николаем муж сидел рядом и ловил каждое слово. Хорошо, что в трубке что-то постоянно хрипело. - Потом! – отталкивала его от трубки жена, - Не мешай! Или ты хочешь, чтобы все сорвалось?! Через пару дней последовал звонок Меркушева. Он пригласил ее после спектакля к себе на чашку чая. Девчонки замерли возле телефона, с завистью глядя на мать. Потом к трубке подошел Николай. Поленьке разговор с Меркушевым не понравился. Сухой тон без всякого интереса. Что ж, так даже лучше. Деловая беседа за круглым столом с чашкой чая. О литературных пристрастиях, драме неугаданного призвания и т.д. - Это чертовски поздно, Поля, я тебя не пущу, - сказал муж решительно, - Я не юноша, у меня нет желания торчать в подъезде и ждать, пока вы вдосталь не наговоритесь. - Почему в подъезде? – удивилась Поленька. - Потому что меня не приглашали и я не намерен напрашиваться. Это во-первых, а во-вторых, он пустой человек. Я бы на твоем месте одумался. Виктор говорил неправду – Меркушев ему нравился. Когда он появлялся на экране, он просил, чтобы все замолчали и хохотал басом. - Ты комплексуешь, Витюш. Он занят, это единственный вечер, когда он свободен, - Поленька уже до звонка решила, что пойдет, не может не пойти, это ее шанс, может судьба, рок. Или что? - Тоже нашла занятого, не смеши меня! – почему-то занервничал Виктор, - Положим, утром у них репетиции. Иногда! Это я слышал. Что-то они там все время разучивают, а больше интригуют и сплетничают. Всем известно, что современный театр это клоака, духовный миазм. «Аншлаг» их - отстой. Просто в кино не приглашают. Пусть приезжает сюда и пьет чай хоть до утра, я не против. - Ты излишне раскипятился, милый, мне не семнадцать лет, я в состоянии оценить рискованность сделанного мне приглашения. Но если бы ты услышал тон, которым он со мной беседовал, ты бы сразу уяснил, что им нужен элементарный раб. Я, в принципе, не против, да, представь себе. Мне хочется, чтобы меня использовали. - В самом деле? – Виктор засунул сигарету фильтром наоборот и чиркнул зажигалкой. - Только не надо курить в квартире, выйди на балкон, - глаза Поленьки затянулись влажной поволокой, - и отдавай отчет своим словам. То, что ты имеешь ввиду, оскорбительно. - Вообще писать под чужой фамилией гнусно, все равно, как украсть. Если он не в состоянии сочинить ни строчки, стоит ли тратить время и душевную энергию на какого-то дегенерата? - Так принято в цивилизованном мире. Это называется литературная обработка, наведение блеска… - На плетень, - неудачно сострил супруг, - Что тебя туда так манит, не пойму. Чего тебе не хватает? - Думаю, у него есть какой-то наговор на магнитофон или дневниковые записи. На книгу больше обратят внимание, если ее написал сам автор, это очевидно. Кто обратит на книгу под моей фамилией? Виктор поднес огонь к фильтру, выражение лица у него сменилось на недоумение, но он все-таки поджог его по инерции и, когда фильтр запылал, глубоко, до печенок, втянул в себя дым. - Что с тобой, милый? Но и согнутый кашлем, с глазами, вылезшими из орбит, и малиновым от натуги лицом он грозил ей указательным пальцем, всем существом протестуя против ненавистного ему визита. - Моей…моей… фамилией. Это мой фамилия Царьков, моя!.. А у тебя нет фамилии! - Меркушев не член союза художников, фамилия Царьков ему ничего не говорит. И вообще, любимый, не кажется ли тебе, что ты далеко зашел? Неужели ты сомневаешься, что я могу за себя постоять? Потом там будет Николай. Это он нас будет знакомить. На самом деле что-то подсказывало Поленьке, что Николая там не будет, но этот аргумент подействовал на мужа, хоть и не до конца. В ночь перед посещением артиста Виктор имитировал нежнейшую сцену прощания с любимым телом. «Неужели он так любит меня?» - спрашивала себя Поленька, безучастно наблюдая за порывистыми телодвижениями мужа, и сама же себе отвечала: « А почему бы и нет? Что тут удивительного? Он старше меня на семнадцать лет. Лучшие голы жизни он прожил со мной. У нас замечательные дети. Я тоже его по-своему люблю, И никогда не смогу изменить ему, а если это произойдет, он узнает об этом первый». В конце концов, обиженный равнодушием супруги, Виктор натянул пижаму, что делал крайне редко, только когда наказывал жену, лишая ее радости видеть и ощущать его увядающее тело без одежды и быстро заснул. Утром сказал: « Ты взрослый человек, решай сама, как тебе должно поступить, но помни…» - и не окончив фразы, закрыл за собой дверь. Через окно Поленька увидела его сгорбленную фигуру. Шаркая скошенными внутрь каблуками, он брел в мастерскую. День тянулся долго. Встреча с Меркушевым была назначена на двадцать один час тридцать минут. Она не опоздает. Разве чуть-чуть. Она знает его дом. Некогда там располагалась кондитерская и она покупала в ней шоколадные конфеты «домино». Поленька нервничала. Идти в гости к незнакомому мужчине – уже адюльтер, хотя бы самую малость, хотите вы этого или нет… но ведь она по делу…. В девятнадцатом веке порядочные мужья вызывали за это на дуэль… Какой они все противные - мужики! И Николай хорош! Просто подлец. Неужели не понимает, как это выглядит со стороны? Но, конечно, все это вздор! Они интеллигентные люди… Хотя… Из школы пришли девочки, Поленька не видела, как они ели, сделали ли уроки, не слышала, как в прихожей надрывался телефон – звонил Виктор. А когда поднимала трубку, слышала длинные гудки. Поленьку мучил небольшой прыщик на животе возле самого пупка. Вдруг Меркушев посадит ее в какое-нибудь глубокое кресло, поясок перетянет талию… Лучше без пояска. Широкий блузон до полубедер и колготки. Поленька размышляла дома, думала по пути - в метро, троллейбусе, заходила в магазины, отсутствующим взглядом плыла по витринам и все думала, думала, думала… Меркушев. Элегантен. Умеет носить костюм. Слегка приторный. Испорчен славой, всё от этого. Вхож в литературный бомонд. Естественно, эстрадного толка. А что Николай? Хорош, но не рядом с Меркушевым. Блекнет. Это отдельная песня. Хорошо бы их отделить друг от друга. А Николая отблагодарить – отдает свои связи. За что?.. Авторы, издатели, знаменитые артисты, писательская братия. У Поленьки захватило дух, бешено заколотилось сердце, коленная чашечка мелко дрожала. А что, если Меркушев начнет приставать? А Николай? Поля нажала кнопку звонка, палец загудел, она отдернула руку, словно ее ударило током. Дверь открыла пожилая женщина с тряпкой в руке. Осмотрев гостью с ног до головы, точно в раздумье, пускать или нет, отступила в глубину и громко сказала: « Георгий, к вам барышня. Чай ставить?» Николая не было. И к лучшему. Пока она раздевалась, Меркушев суетился, выгадывал, как ее поддержать – за локоток или плечико, в последнее мгновение вырвал из рук плащ и повесил на гвоздь рядом с вешалкой. - Вы меня простите, Поленька, это квартира друзей, угол у них снимаю, прописки-то московской у меня нет. Но ехать к вам не с руки. Я себя знаю, зажмусь, ничего не скажу, буду вякать. Я на самом деле человек застенчивый, робкий, как ни странно. А там у вас муж, дети набегут! Меркушев усадил ее в кресло под большой картиной раздевающейся женщины. - Начинается, - подумала Поленька. Чуть в сторону от картины в углу стояло канапе, полузакрытое китайской ширмой. На сгибе висел длинный атласный халат с драконами. Далее по ходу стеллажи книг, телевизор, стол, заваленный бумагами. Меркушев на венском стуле. Он только со спектакля. Глаза воспалены, вероятно, от грима. Лицо усталое. Пока Поля мышковала глазами по корешкам книг, Георгий говорил, а она, рассредоточенная, никак не могла освободиться и сообразить что почем. - Вся эта затея не моя, - признавался Меркушев, пощипывая переносицу, - Николя убежден, что книга будет иметь успех, это для него главное. А мне, строго говоря, наплевать, хотя лестно. Георгий поднял указательный перст. - Мне ведь абсолютно не о чем писать, вот в чем загвоздка, да-да, не удивляйтесь Вам, кстати, не жарко? У нас так топят, идиоты. Поля отрицательно покачала головой, а про себя подумала, что же он может предложить ей в этом случае? Атласный халат? - Мне тридцать два. Говоря вашим языком, в моей книге жизни написано только вступление за счет родителей и наброски первой главы. Остальное хохмы. Можно, конечно, рассказать пару анекдотов из закулисной жизни, но это будет рассказ не обо мне. Женщина, которая открывала Поле дверь, вероятно, домработница, внесла на подносе чай. - Она что – все время тут будет торчать? – подумалось Поле. - Если вам больше ничего не надо, я пойду, - словно угадала ее мысли женщина. - Иди с богом, - кивнул ей Меркушев и большими глотками начал вливать в себя чай из поллитровой кружки. – Так вот. У меня нет никаких воспоминаний, ни на магнитофоне, ни дневников, так что если беретесь писать, то привыкайте к мысли, что нам придется долго, быть может, в течение нескольких месяцев, прожить вместе. - Да, да, я об этом думала, - просто сказала Поля. - Что вы думали? – будто натолкнулся на какое-то препятствие Меркушев. - Я в том смысле, что… - щеки Поленьки запылали, - я должна, наверное, полюбить вас, как себя, стать вашей второй сутью, как бы… Меркушев озабоченно провел расческой по густой шевелюре, отодвинул от края стола кружку, тяжело вздохнул. - Конечно, у вас должны быть свои манки, я понимаю.. А честно, я как артист эстрады, вам нравлюсь? - Да, - твердо ответила Поля, как дело решенное. - Это хорошо. Николай очень хорошо говорил про вас. Будто у вас есть стиль. Вы где печатались? У Поли закружилась голова. Она смотрела на Меркушева, не отрываясь, безумными, горячими глазами и молчала, ни жива, ни мертва. Что говорить? Разве он не понял, что она ему только что сказала? На лбу Поли выступили большие капли пота. Сейчас они покатятся по лицу, потечет краска, попадет в глаза. - Я, кажется, язык обожгла… И голова кружится… Такая заварка крепкая. Я такую не пью, – быстрая волна пробежала по ее горлу, ударила в подбородок, щеки надулись. Поля закусила губу, но в уголке рта, как она ни старалась, прорвалась тонкая, дурно пахнущая струйка, облила бумаги на столе, а затем, когда Поленька осознала, что произошло и разрыдалась, широкой струей во весь рот, заливая блузон до бедер, а также новые колготки, кресло и ковер. - Ах, ты ж несчастье какое! – бросился к ней Меркушев, рахмахивая сложенным вчетверо белым носовым платочком, прежде кокетливо торчащим из нагрудного кармана. - Пустите! Как вы смеете? Не приставайте, отстаньте, дурак! – крикнула Поля, отпихиваясь от его платка, выбежала в прихожую, схватила плащ, оттуда за дверь, по лестнице на улицу и, не раздумывая, стрелой через дорогу на Курский вокзал. Женщины возле туалета оценили происшествие, как трагедию, и пропустили вне очереди. Дома ее с нетерпением ждали. Так ждут опаздывающий самолет – с нарастающим раздражением. Девочки прыгали вокруг матери на одной ножке, как собачонки заглядывали в глаза, лизались и визжали без всякой причины. Виктор сидел перед телевизором, в прихожую не вышел, но было заметно, что смотрит на экран, но ничего не понимает. Поленька переоделась и молча прилегла на диван, укрывшись пледом. - Как успехи? – спросил муж. - Он порядочный человек и настоящий мужчина, - сухо доложила жена. - Я не про это. В этом я убежден, - также сказал Виктор. - Николай, свинья, вообще не пришел. Одним словом, я отказалась от его предложения. - Какого предложения? – нахмурился супруг. - От книги. Не мое это дело. Чтобы написать за кого-то, я должна, как минимум, стать его вторым «Я», если хочешь, даже полюбить его. - Что же тебе мешает? – холодно спросил Виктор. - Он зануда, впрочем, как и Николай, два сапога пара, а потом я поняла, что не хочу быть писательницей. Не мое это, - сказала Поленька и сладко, как кошка, потянулась под теплым пледом. - Какая интересная передача, - сказал через некоторое время Виктор и улыбнулся…
|
|
РУССКАЯ ЖИЗНЬ |
|
WEB-редактор Вячеслав Румянцев |
