Вадим Кожинов
       > НА ГЛАВНУЮ > БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА > КНИЖНЫЙ КАТАЛОГ К >

ссылка на XPOHOC

Вадим Кожинов

1901-1939 гг.

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА


XPOHOC
ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ
ФОРУМ ХРОНОСА
НОВОСТИ ХРОНОСА
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА
ЭТНОНИМЫ
РЕЛИГИИ МИРА
СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ
МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ
КАРТА САЙТА
АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:
РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ
ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА
ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ
ПРАВИТЕЛИ МИРА
ВОЙНА 1812 ГОДА
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ
СЛАВЯНСТВО
ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ
АПСУАРА
РУССКОЕ ПОЛЕ
1937-й и другие годы

Вадим КОЖИНОВ

Россия век XX (1901 - 1939)

Вадим Кожинов 22.12.2000. Фото В.Румянцева

Глава 9. Какова была роль евреев в послереволюционной России?

Итак, вопрос, с давних пор возбуждающий острейшие споры и порождающий самые разные, нередко прямо противоположные ответы. Я ставлю перед собой задачу осветить его как можно более объективно, беспристрастно и всесторонне. При этом необходимо предупредить читателей, что ответом на сей сложнейший вопрос явится только вся эта глава в ее целостности: сосредоточение внимания на каких-либо отдельных ее частях и сторонах неизбежно приведет к искажению самой сути дела.

...Полярность ответов на поставленный вопрос особенно очевидна в наше время: одни утверждают, что в октябре 1917 года в России устанавливается чисто "еврейская власть", что большевики того времени - это либо евреи, либо послушные исполнители их воли, а другие, напротив, что большевистская власть была враждебна евреям, что к власти в Октябре пришли люди, которых уместно даже назвать "черносотенцами"...

Так, имеющий влияние на Западе автор, Дмитрий Сегал (в 1970- х годах эмигрировал из России в Израиль), опубликовал в 1987 году в парижском альманахе "Минувшее" (выпуски которого массовым тиражом переиздавались в Москве) пространную статью, призванную, так сказать, открыть глаза на факты, которые доказываютде, что Октябрьский переворот (в отличие от Февральского) сразу же привел к жестоким гонениям на евреев. В начале статьи ее задача четко сформулирована: "...обратить внимание исследователей... на дополнительные факты, которые лишь теперь начинают собираться в осмысленную картину..." .

Собранные в статье "факты" в самом деле способны произвести сильное впечатление на неподготовленного читателя. Так, оказывается, уже 28 ноября (11 декабря) 1917 года - то есть через месяц после большевистского переворота - один из виднейших меньшевиков А.Н.Потресов заявил на страницах газеты "Грядущий день" что "идет просачивание в большевизм черносотенства" 2 . Чуть позднее, 3(16) декабря, некто В.Вьюгов публикует в популярной эсеровской газете "Воля народа" статью, где речь идет уже не о "просачивании", а о тождестве большевизма и черносотенства; статья так и названа: "Черносотенцы-большевики и большевики-черносотенцы", и автор "разгадывает" в ней "черносотенную политику Смольного", обитатели которого, по его словам, "орудуют вовсю... восстанавливая старый (то есть дофевральский! – В.К.) строй" 3 .

"Той же общей теме разгула черносотенной, охотнорядской стихии в революции, - продолжает Дмитрий Сегал, - посвящают свои статьи в газете партии народной свободы (то есть кадетской.- В.К.) "Наш век" в номере от 3 декабря 1917 года А.С. Изгоев ("Путь реставрации") и Д. Философов ("Русский дух")" (с. 141).

Далее, 17 января 1918 года широко известный тогда (в частности, своей необычайной переменчивостью) литератор А.В. Амфитеатров ставит задачу "конкретизировать" образ большевика-черносотенца, и Дмитрий Сегал так излагает содержание его статьи, опубликованной в газете "Петроградский голос" под названием "Троцкий-великоросс": "Амфитеатров выступает с опровержением традиционно принятого тогда в некоторых кругах мнения о чуждости Троцкого России, о том, что он - "инородец". Напротив, говорит автор... беда как раз в том, что Троцкий слишком хорошо усвоил типичные черты великоросса, причем великоросса-шовиниста" (с. 174).

Наконец, Дмитрий Сегал как бы демонстрирует позднейшие "плоды" деятельности Троцкого и других обитателей Смольного, цитируя опубликованный 14 июня 1918 года (то есть через восемь месяцев после Октября) в либеральной газете "Молва" очерк С. Аратовского из цикла "Белые ночи и черные дни". Очеркист рассказывает, как "собираются пестрыми толпами голодные люди на Знаменской площади:

• Помитинговать штоль немножко?...

Против всех протестуют, но на "жидах" все соглашаются, как один. И не только свободные граждане, но и красногвардейцы охотно поддакивают им.

• Конечно, жиды много портят. Они социализму вредят, потому ведь в банках - жиды, в газетах - жиды... А при настоящей коммуне - перво-наперво, конечно, всех жидов потопить..." (с. 188).

В последнем тексте есть, правда, деталь, явно противоречащая "концепции", которую пытается обосновать Дмитрий Сегал: очеркист отмечает, что "красногвардейцы" только "поддакивают". А ведь, казалось бы, именно красногвардейцы, вдохновляемые "черносотенной политикой Смольного", должны были выступать как инициаторы борьбы с вредящими социализму "жидами"...

Неизбежно возникает и еще одно недоумение по поводу этих цитат из антибольшевистских газет конца 1917 - начала 1918 года:

ведь в том самом Смольном (откуда исходила-де "черносотенная политика") заседал тогда всевластный ЦК РКП(б), около трети членов которого составляли евреи Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, Я.М. Сверддов, ГЯ. Сокольников, Л.Д. Троцкий, М.С. Урицкий. Еще более "еврейским" был верховный, с формальной точки зрения, орган власти - Президиум Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов (ВЦИК), избранный 26 октября 1917 года:

из шести его большевистских членов четверо были евреи - В. Володарский, Каменев, Свердлов и Ю.М. Стеклов, чья настоящая фамилия - Нахамкис (кроме них в Президиум были избраны еще два большевика - поляк Дзержинский и латыш Стучка; русских там не имелось вообще...).

Но Дмитрий Сегал на последней странице своей статьи стремится, так сказать, рассеять это недоумение. Он цитирует газету "Вечерний час" от 27 ноября (10 декабря) 1917 года, опубликовавшую изложение речи видного еврейского деятеля М.С. Шварцмана на состоявшемся накануне в Петрограде "митинге сионистов":

"Мы хотим, чтобы за тех отщепенцев еврейства, которые сейчас играют отвратительную роль насильников, отвечал не весь еврейский народ, а чтобы такие насильники были ответственны за свои преступления перед всем народом (имеется в виду еврейский народ. - В.К.)... Оратор не называл имен (комментирует газета. - В К.), но чуткая аудитория узнала в этой реплике гг. Нахамкисов, Бронштейнов и пр." (с. 194. Бронштейн - настоящая фамилия Троцкого).

Многие наверняка воспримут сегодня это заявление сиониста М.С. Шварцмана как "хорошую мину при дурной игре", ибо широко распространено представление, согласно которому сионисты - это и есть, так сказать, наиболее "опасная" для России часть евреев, и Троцкого и других большевистских вождей еврейского происхождения сплошь и рядом зачисляют именно в "сионисты", нередко даже противопоставляя их иным, не проникнутым сионистской идеологией евреям, которые, мол, не наносили столь большого вреда России. Но такое представление обусловлено, увы, элементарным незнанием исторических фактов. Здесь невозможно обсуждать вопрос о сионизме вообще и, в особенности, о его современном, сегодняшнем значении и роли в мире. Если же говорить о месте сионизма в революционной России, о деятельности российских сионистов в 1900-1 920-х годах, нет никаких оснований усомниться в искренности приведенных только что высказываний М.С. Шварцмана.

В первой части этого сочинения я не раз обращался к суждениям виднейшего российского сиониста Владимира (Зеева) Жаботинского, который категорически выступал против участия евреев в Российской революции, заклиная своих одноплеменников заняться собственными национальными проблемами, а не "играть на чужой свадьбе".

Глубокое и точное понимание существа дела воплощено в неоднократно цитированной мною (в первой части этого сочинения) работе выдающегося мыслителя Л.П. Карсавина "Россия и евреи" (1927), где он разграничивает 1) "религиозно-национальное еврейство", 2) "евреев, совершенно ассимилированных тою или иною национальною культурою" (в России, естественно, прежде всего русской культурой) и 3) "евреев-интернационалистов", которые "уже не евреи, но еще и не "неевреи"; именно их деятельность неизбежно приобретает характер "нигилистической разрушительности". "Этот тип, - заключает Л.П.Карсавин, - является врагом всякой национальной органической культуры (в том числе и еврейской)", и он - "наш вечный враг" 4 .

Сионист М.С.Шварцман определил оказавшихся у власти в октябре 1917 года евреев как играющих "отвратительную" роль "отщепенцев" и "преступников". Могут возразить, что гонения на сионистов со стороны большевистской власти и позже были явно и гораздо менее последовательными и жестокими, нежели гонения на национально мыслящих русских людей. Это действительно так, и имелись, очевидно, две причины более "мягкого" отношения власти к еврейским "националистам". Во-первых, противостояние власти и сравнительно немногочисленных (в соотношении с русскими) национально ориентированных евреев не представляло грозной опасности для большевиков, а во-вторых, сказывалось, конечно, единство происхождения, племенная солидарность . Вот характерный факт. В 1920 году группа деятелей еврейской культуры во главе с крупнейшим поэтом Х.Н. Бяликом решила эмигрировать из Советской России. И ходатайствовать о разрешении на отъезд берется еврей-меньшевик И.Л. Соколовский - родной брат первой жены Троцкого, в молодости друживший со своим впоследствии столь знаменитым зятем. Однако, советуясь с людьми, которые были осведомлены о послереволюционной деятельности Троцкого, Соколовский "узнал множество фактов о жестокости Троцкого", о том, что он "нес ответственность за террор и казни ЧК", и отказался от своего намерения встретиться с бывшим зятем. Но далее делу все же помог другой еврей - большевик, который ранее был национально мыслящим и, даже став впоследствии большевиком, продолжал в высшей степени ценить поэзию сиониста Бялика. В конце концов поэт благополучно эмигрировал вместе со всей своей группой 5 .

В этой истории просматривается многозначность проблемы. Если же говорить о ходе событий в самом общем плане, нельзя не признать, что российские сионисты после революции либо эмигрировали, либо, оставаясь под властью большевиков, рисковали подвергнуться репрессиям, что и постигло многих из них в 1920- 193 0-х годах.

Как уже сказано, речь идет здесь не о сионизме вообще и не о его деятельности на всем протяжении нашего века, а только о судьбе сионистов в России в первые послереволюционные годы. Несмотря на то, что еврейская племенная солидарность облегчала эту судьбу, совершенно ошибочно все же "объединять" сионистов и евреев- большевиков (и тем более отождествлять их!), хотя подобная тенденция, увы, очень широко распространена сегодня.

Так что Дмитрий Сегал в той или иной мере справедливо разграничивает национальное еврейство и большевистских вождей-евреев, - "отщепенцев", боровшихся против "национального" вообще. Но в то же время едва ли хоть сколько-нибудь основательна его попытка усмотреть в большевистской власти нечто "черносотенное". Он, кстати сказать, приводит в своей статье отнюдь не реальные факты (как он обещал в начале), подтверждающие его точку зрения, а чисто субъективные мнения представителей различных политических партий, находившихся тогда в остром конфликте с захватившими власть большевиками. В цитируемых им антибольшевистских статьях использован весьма нехитрый, в сущности, прием идеологической борьбы: поскольку к 1917 году в общественное сознание было внедрено крайне негативное представление о "черносотенцах", сближение или прямое отождествление с ними большевиков призвано было полностью дискредитировать последних.

В первой части этого моего сочинения показано, что "черносотенцев" совершенно облыжно преподносили как неких чудовищных насильников, "заливших Россию морем крови", хотя в действительности этим занимались их непримиримые враги - "красносотенцы", в том числе и большевики (вспомним хотя бы кровавого "экспроприатора" Петросяна-Камо). Увлекшись своей "концепцией", Д. Сегал приводит уж совсем смехотворное "обвинение" эсера В. Вьюгова, утверждавшего в декабре 1917 года, что большевики-де "восстанавливают старый строй", - то есть российскую монархию...

Повторю еще раз, что большевики (в том числе и еврейского происхождения) в самом деле были чужды или даже враждебны сионизму и вообще собственно национальным устремлениям евреев, но объявление Троцкого "великороссом-шовинистом" в полном смысле слова нелепо, и Дмитрий Сегал, всерьез ссылаясь на подобное "откровение", по сути дела, ставит себя в смешное положение (ниже еще будет подробно сказано о сущности "позиции" Троцкого).

Однако не следует полагать, что цитированная статья Д. Сегала - некий редкостный курьез. Весьма активный московский публицист Владлен Сироткин утверждает (о чем уже шла речь) примерно то же самое. Говоря о борьбе против антисемитизма в начале XX века, когда, в частности, во главе защитников евреев во Франции был Эмиль Золя, а в России - Владимир Короленко, он так подводит итог:

"По счастью, сторонников Э.Золя во Франции оказалось больше, чем в России сторонников В.Короленко, и антисемиты там потерпели сокрушительное поражение... В России, увы, все обстояло по-другому". Ибо - де борцы с антисемитизмом в России "составляли меньшинство", хотя и "в Совдепии (так вчерашний ортодоксальный коммунист Сироткин именует ныне Советскую Россию. - В.К. ), и в эмиграции они продолжали бороться против антисемитизма". Далее Владлен Сироткин ссылается в качестве "доказательства" на речь, прозвучавшую на VIII съезде большевистской партии (в марте 1919 года): "Зиновьев: на Украине, в одном городе, "на другой день после того, как... Советы взяли власть от петлюровцев, в Совете в течение четырех с половиною часов... обсуждался вопрос: бить или не бить "жидов". И большинством голосов решили, что лучше пока (!) не бить. Подробно обсуждали вопрос о том, допускать или не допускать евреев на ответственные посты в Советы, и большинством решили, что бывают и из евреев приличные люди". Кстати, - добавляет к этой цитате Сироткин. - интересны мотивы, по которым один из самых тогда "приличных людей" ... Лев Троцкий предпочел отказаться от поста первого заместителя председателя Совнаркома, который ему в 1922 году предложил сам Владимир Ильич. Вот как Троцкий... вспоминал этот любопытный и весьма знаменательный эпизод: "Я возражал и в числе других доводов выдвинул национальный момент: стоит ли, мол, давать в руки врагов такое дополнительное оружие, как мое еврейство?" 6 .

Итак, согласно сочинению Владлена Сироткина, к 1917 году "антисемиты" в России якобы господствовали, и неким их не располагавшим большой силой, но отважным противникам в "Совдепии" пришлось "продолжать бороться" с ними. Чтобы обосновать это свое утверждение, "профессор" приводит явно "хохмаческие" фразы из речи Зиновьева, поведавшего, что где-то в украинском захолустье имеется, если воспользоваться позднейшим издевательским определением Ильи Ильфа, "край непуганых идиотов" (Ильф продолжил: "Самое время пугнуть"), которые заняты обсуждением вопроса о том, стоит ли допускать евреев в местный Совет, даже не подозревая, что в верховном органе Советов, Президиуме ВЦЙК, после Октября из шести большевиков четверо были евреи! Не говоря уже о том, что эти украинские антисемиты все же решили вопрос в пользу евреев, - хотя только "приличных", то есть, согласно приведенному мнению Сироткина, таких, как Троцкий...

* * *

Фигура Троцкого имеет, в сущности, центральное значение для понимания обсуждаемого вопроса - и по той исключительно важной роли, которую он играл в первые послереволюционные годы (его тогдашнее место в большевистской иерархии - сразу вслед за Лениным и Свердловым, к тому же последний умер уже в начале 1919 года), и в силу того, что он был, несомненно, "умнее" многих других большевистских "вождей".

Однако, прежде чем сосредоточиться на этой фигуре, следует вернуться к цитированному выше изложению речи сиониста М.С. Шварцмана, назвавшего большевиков-евреев "отщепенцами"и заявившего, что еврейский народ не несет за них ответственности, - напротив, они сами несут ответственность перед этим народом за свои "преступления".

Как уже сказано, Троцкий и другие "вожди" действительно были "отщепенцами" еврейства, - хотя ныне многие стремятся увидеть в них чуть ли не сионистов. В 1923 году группа видных еврейских деятелей, эмигрировавших из большевистской России, издала в Берлине сборник статей "Россия и евреи", который достаточно убедительно продемонстрировал их неприятие большевизма и принадлежащих к нему евреев (см. об этом сборнике содержательную статью Александра Казинцева в ноябрьском номере "Нашего современника") за 1990 год).

Но в то же время без особо сложного раздумья можно понять, что сионист М.С. Шварцман - пусть сам он даже и не осознавал это с полной ясностью - все же считал Троцкого и других евреями (хотя и "отщепенцами"): ведь, отрицая ответственность за них еврейского народа, он вместе с тем возлагал на них ответственность именно перед этим народом!

И сам Троцкий (как и другие деятели его типа) испытывал вполне очевидное чувство ответственности перед своими одноплеменниками, - хотя он и утверждал (эти его слова уже цитировались), что "национальный момент" не играл в его жизни "почти никакой роли" и интернационализм "всосался" в самую его "плоть и кровь". Что дело обстояло иначе, ясно хотя бы из недавней статьи страстного современного апологета Троцкого В. 3. Роговина, который приводит целый ряд высказываний своего кумира, недвусмысленно свидетельствующих о весьма неравнодушном отношении к судьбе одноплеменников. Так, Троцкий возмущался даже тогда, когда "при судебных процессах взяточников и других негодяев" выдвигались "еврейские имена на первый план" 7 . Нет никакого сомнения, что Троцкому даже не могло бы прийти в голову гневаться в тех случаях, когда "на первом плане" оказывались "негодяи" с какими-либо иными национальными именами...

Описанное В.З. Роговиным возмущение Троцкого имели место в 1925 году. Ранее, во время гражданской войны, когда Троцкий был всевластным "предреввоенсовета", он не просто "возмущался". Известно, что в казачестве к началу XX века так или иначе сохранилась давняя "традиция" (разумеется, глубоко прискорбная, варварская) грабежа попавшихся на его боевом пути селений. В 1920 году во время боев с "белополяками" находившиеся в составе красных конных армий казаки подчас грабили еврейские местечки. И участник похода на Польшу Исаак Бабель свидетельствовал, что в результате "300 казаков, наиболее активных участников погромов, были по распоряжению Троцкого расстреляны" 8 . В своей "Конармии" сам Бабель не раз упоминал, что казацкая "вольница" в тех или иных случаях вела себя варварски в отношении любого населения; но нет никаких сведений, что Троцкий принимал столь беспощадные, "чрезвычайные" меры ради возмездия за обиду каких-нибудь других людей, кроме евреев...

Здесь уместно затронуть проблему, которая более развернуто будет освещена в дальнейшем. Тот факт, что Троцкий (и, конечно, другие большевики еврейского происхождения) по-разному относился к своим одноплеменникам и, с другой стороны, к остальному населению России, вызывает сегодня у многих русских людей крайнее негодование. Но такая - чисто эмоциональная - реакция едва ли сколько-нибудь основательна и справедлива. Ведь те, кто безоговорочно осуждают еврейскую солидарность в условиях жестокой революционной эпохи, вместе с тем готовы восхищаться проявлениями русской солидарности, которые - пусть и в гораздо более редких случаях (ибо русские никогда не обладали той сплоченностью, которая присуща рассеявшимся по миру евреям) - все же имели место в то время (они описаны, например, в целом ряде эмигрантских мемуаров). И негоже, согласитесь, совершенно различно оценивать еврейскую и русскую солидарность...

Однако главное даже и не в этом. Не требуется долгих раздумий, дабы придти к выводу, что гораздо более обоснованное и гораздо более справедливое негодование должны вызывать беспощадно расправлявшиеся с русским населением большевистские деятели русского (а не еврейского) происхождения!

Выше говорилось о беспримерной жестокости бывших русских офицеров Тухачевского, Какурина и Антонова-Овсеенко на Тамбовщине. Стоит вспомнить и о возглавлявшем в 1918-1920 годах Донское бюро РКП(б) С.И. Сырцове, который непосредственно руководил политикой, преследовавшей цель полного уничтожения казачества (позднее, во время коллективизации, он за свои "заслуги" стал - хоть и ненадолго - кандидатом в члены Политбюро ЦК и председателем Совнаркома РСФСР). И, как ни прискорбно, подобных фактов можно привести великое множество... Могут возразить, что над Сырцовым стоял секретарь ЦК Свердлов, а Тухачевский и другие подчинялись председателю Реввоенсовета Троцкому. Однако это вовсе не снимает с них ответственности за содеянное - особенно, если учитывать, что ведь были и тогда занимавшие высокое положение в Красной армии люди, которые самоотверженно, невзирая на смертельную опасность, выступали против массового террора по отношению к русскому народу - хотя бы широко известный ныне военачальник Ф.К. Миронов.

К этому и другим русским людям такой же судьбы мы еще вернемся. Пока же я призываю читателей спокойно и трезво поразмыслить над поставленной проблемой. Конечно, гневное возмущение тем, что какие-либо "чужаки" беспощадно ведут себя на русской земле, естественно возникает в душах людей. И все же преодолеем в себе эту (повторяю, вполне естественную) эмоциональную реакцию, поскольку эмоции вообще едва ли способствуют истинному пониманию реальности истории. И если чрезвычайно трудно или даже невозможно отрешиться от эмоций, говоря о современных, сегодняшних явлениях, то при осмыслении событий восьмидесятилетней давности этому все же можно научиться.

Поскольку большевики-евреи были "чужаками" в русской жизни, их ответственность и их вина должны быть признаны, безусловно, менее тяжкими, нежели ответственность и вина тех русских людей, которые действовали рука об руку с ними. А в связи с этим следует со всей определенностью сказать, что среди евреев-большевиков было очень мало таких, которые к 1917 году более или менее глубоко приобщились русской культуре и быту. Те евреи, которые становились большевиками, начинали свою жизнь, как правило, в собственно еврейской среде, где все русское воспринималось как чуждое или даже прямо враждебное, а также как нечто заведомо "второсортное" либо вообще "примитивное" (примеры еще будут приведены).

Между тем евреи, так или иначе приобщенные с ранних лет к русской культуре, как правило, не превращались в большевиков, - в чем нетрудно убедиться, обратившись к судьбам выступивших в конце XIX - начале XX века писателей, философов, ученых еврейского происхождения. После 1917 года они либо эмигрировали (как известный писатель Марк Алданов-Ландау), либо были высланы (философ С.Л.Франк), либо оказались в нарастающем конфликте с властью (поэт О.Э.Мандельштам), либо, наконец, держались в стороне от власти (критик и искусствовед А.Л.Волынский-Флексер); перечень этот можно, конечно, значительно расширить.

Для понимания судеб российских евреев в революционную эпоху в высшей степени целесообразно ознакомиться с одним поистине уникальным человеческим документом - изобилующей выразительнейшими деталями "Автобиографией" видного филолога М.С. Альтмана (1896-1986), написанной в конце 1 970-х годов. Уникальность этого документа в том, что его автор с предельной искренностью рассказал о своих поступках, мыслях и чувствах; другого подобного образца искренности я просто не знаю.

Прежде чем цитировать рассказ М.С. Альтмана, необходимо пояснить, что, начав свой жизненный путь как чуждый и даже враждебный всему русскому человек, закономерно присоединившийся к большевикам, Моисей Семенович с конца 1921 года пережил глубокий переворот, причем решающую роль сыграло его тесное общение с двумя очень разными, но - каждый по-своему - замечательными представителями русской культуры - Вячеславом Ивановым и Велимиром Хлебниковым. М.С. Альтману было к тому времени двадцать четыре года, он прожил затем редкостно долгую жизнь, в которой были и успехи, и тяжкие невзгоды (так, в 1942- 1944 годах он по ложному обвинению находился в ГУЛАГе). Незаурядный филолог, он опубликовал в 1920- 1970-х годах около сотни работ, главное место среди которых занимают исследования жизни слова в творчестве Гомера и - таков был его диапазон - Достоевского (эти работы М.С. Альтмана ценил М.М.Бахтин 9 ). Своего рода "итог" его пути получил выразительное воплощение в следующем эпизоде.

В 1970 году М.С. Альтман побывал в США - в частности для того, чтобы повидать своего двоюродного брата Давида Аронсона, с которым он дружил в отроческие годы; затем брат - еще до 1917 года - эмигрировал в США и сделал там блистательную духовную карьеру: к 1970 году он возглавлял еврейскую религиозную общину Лос-Анжелеса, насчитывающую 500 тысяч (!) человек, и одна из улиц этого знаменитого города была названа его именем уже тогда, при его жизни (это характерно для еврейских обычаев, внедренных после 1917 года и в России). Однако дружба с двоюродным братом не смогла возобновиться, так как тот потребовал от Моисея Семеновича не пользоваться русским языком (хотя свободно владел им с детства), а либо еврейским, либо английским. Как отметил М.С. Альтман, на том его отношения с братом и "кончились".

Но обратимся к его рассказу о начале жизненного пути. Он родился в городке Улла Витебской губернии и получил, так сказать, полноценное еврейское воспитание. Об "основах" этого воспитания он говорит, например, следующее:

"Вообще русские у евреев не считались "людьми". Русских мальчиков и девушек прозывали "шейгец" и "шикса", т.е. "нечистью"... Для русских была даже особая номенклатура: он не ел, а жрал, не пил, а впивался, не спал, а дрыхал, даже не умирал, а издыхал. У русского, конечно, не было и души, душа была только у еврея... Уже будучи (в первом классе) в гимназии (ранее он учился в иудейском хедере. - В.К.), я сказал (своему отцу. - В.К.), что в прочитанном мною рассказе капитан умер, а ведь капитан не был евреем, так надо было написать "издох", а не "умер". Но отец опасливо меня предостерег, чтобы я с такими поправками в гимназии не выступал... Христа бабушка называла не иначе как "мамзер" - незаконнорожденный, - рассказывал еще М.С. Альтман. - А когда однажды на улицах Уллы был крестный ход и носили кресты и иконы, бабушка спешно накрыла меня платком: "чтоб твои светлые глаза не видели эту нечисть". А все книжки с рассказами о Богородице, матери Христа, она называла презрительно "матери-патери"..." 10 (стоит отметить, что "патери" - это, по всей вероятности, неточно переданное талмудическое поношение Христа, чьим отцом якобы был некий Пандира-Пантера: Христа, как известно, именовали Сын Девы, а "дева" по-гречески - "парфе-нос-партенос", из чего возник этот самый талмудический "сын Пантеры").

Таковы были основы духа юного Моисея, и вполне закономерно, что он с восторгом встретил Октябрь. К тому времени он учился на медицинском факультете Киевского университета, куда поступил в 1915 году. Власть большевиков установилась на Украине после длительной войны с петлюровцами:

"Я предвидел победу большевиков, - вспоминал М.С.Альтман, - и еще до окончания их воины выпустил газетный листок, где это населению предвещал: "Мы пришли!" - писал я в этом листке. И вот когда большевики одолели, они, прочтя листок, изумились и... назначили меня редактором уже официальной газеты... Я фанатично уверовал в Ленина и "мировую революцию", ходил по улицам с таким революционным выражением на лице, что мирные прохожие не решались ходить со мной рядом... Писал я в "своей" газете статьи предлинные и пререволюционные... В городе на меня смотрели с некоторым страхом... А деньги у меня завелись: я за каждую свою статью получал построчно, а строчек в них было много (больше, чем обычно в газетных статьях). И я, после выхода в печать, ревностно число строк пересчитывал".

Но молодой революционный деятель не только писал. "Однажды мне сообщили, - вспоминал он, - что в селе.. вымогают у евреев деньги якобы для государства. Я решился в это дело вмешаться... Мне из Чека выдали отряд, и я с ним отправился в село..." (с.219.220.221).

Далее следует долгий подробный рассказ о столкновении в селе со своего рода махновской вольницей. В частности, сельский вожак по имени Люта так отнесся к явившемуся в село Альтману:

"Разные, - начал он, - существуют большевики: есть такие, которые против капитала, и есть такие, что за капитал. Вот мы с вами против капитала, а приехавший за капитал. Кто из вас желает что сказать? - спросил он и при этом взял пистолет в руки" и т.д. (с.22 1). В результате Моисея Семеновича чуть не убили, но в конце концов командир отряда ЧК спас его. Разумеется, на вольномыслие крестьянских вожаков можно было ответить из пулеметов (что сплошь и рядом делалось), но М.С. Альтман пришел к следующему выводу:

"трудно еврею переносить русскую революцию", и прекратил попытки "руководить" ею (с.222). Правда, от революции вообще он пока не отказался и в июне 1920 года отправился осуществлять ее в Иране, где якобы началось тогда "коммунистическое" восстание с центром в прикаспийском городе Энзели (ныне - Пехлеви), на "помощь" которому был отправлен отряд Красной армии.

"Я, - вспоминал М.С. Альтман, - в Энзели стал издавать газету... Выходила "моя" газета с вещательными, мной же сочиняемыми аншлагами вроде: "Шах и мат дадим мы шаху. С каждым днем он ближе к краху..." Персияне... отличались крайней (но только на словах) вежливостью. Так, когда мы впервые прибыли в Энзели, все стоявшие на улицах персы постукивали себя руками по груди и бормотали: "Болшевик, болшевик", т.е. указывали, что они все приверженцы большевиков и рады их приходу... когда мы месяца через три покинули Энзели, эти же самые "приверженцы" стреляли в нас из всех окон" (с.224 -225).

После этого М.С.Альтман, в отличие от многих своих соплеменников, участвовавших в революционной деятельности, полностью прекратил ее и, в сущности, начал жизнь заново, поступив (будучи уже, как говорится, человеком не первой молодости) на первый курс историко-филологического факультета Бакинского университета, где преподавал тогда Вячеслав Иванов.

В предисловии к альтмановской "Автобиографии" ее публикаторы совершенно справедливо подчеркнули, что она "восполняет важный пробел в отечественной мемуаристике - она позволяет по-новому взглянуть на духовную жизнь и религиозный уклад еврейских местечек, выходцы из которых, получив в большинстве случаев столь же ортодоксальное воспитание, как и М.С. Альтман, сыграли впоследствии значительную (вернее, громадную. - В.К.) роль в истории Советского государства и его культуры" (с.206).

Уникальная честность рассказа недвусмысленно подтверждает, что М.С. Альтман действительно смог причаститься русской культуре (об этом же ярко свидетельствует его произошедший уже в преклонные годы разрыв с презиравшим русский язык высокопоставленным братом).

Но путь М.С. Альтмана, увы, не был "типичным". Те, кто получали подобное же воспитание, а затем связывали свою судьбу с большевизмом, чаще всего оставались чуждыми русскому бытию и культуре. Стоит привести весьма выразительный пример. В том же 1896 году, когда появился на свет М.С. Альтман, и в той же Белоруссии родился ставший впоследствии одним из виднейших большевиков Я.А. Эпштейн, известный под псевдонимом Яковлев (кстати, родились они почти одновременно - первый 4 июня, второй - 6-го). Жизнь Эпштейна началась в Гродно, который был такой же, - хотя и намного более крупной, - еврейской обителью, как и альтмановская Улла (в 1897 году в Гродно из 49,9 тыс. жителей 29,7 тыс. были евреи, а в Улле из 2,5 тыс. - 1,6 тыс. - то есть и там, и здесь более 60 процентов). Эпштейн окончил реальное училище и поступил в Петроградский политехнический институт, который затем оставил ради революционной деятельности. Как и М.С. Альтман, он после 1917 года боролся за установление власти большевиков на Украине, сталкивался с сопротивлением, вынужден был в 1919 году даже бежать в Центральную Россию, но это его ни в коей мере не поколебало. Как сказано в его биографии, опубликованной в 1927 году, "начиная с 1921 г., работает преимущественно над деревенскими вопросами"". В частности, по этой причине он в 1929 году, с началом коллективизации, стал наркомом земледелия СССР и председателем Всесоюзного совета сельскохозяйственных коллективов СССР ("Колхозцентр") и - с 1 930-го - членом ЦК ВКП(б), а с 1934 года руководил сельскохозяйственным отделом ЦК.

И вот, казалось бы, мелкий, но по своей сути очень многозначительный факт. В своих известных мемуарах Н.С.Хрущев рассказал, как в 1937 году на Московской партийной конференции "выступил Яков Аркадьевич Яковлев, который заведовал сельхозотделом ЦК партии, и раскритиковал меня. Впрочем, его критика была довольно оригинальной: он ругал меня за то, что меня в Московской парторганизации все называют Никитой Сергеевичем. Я тоже выступил и в ответ разъяснил, что это мои имя и отчество, так что называют правильно. Тем самым как бы намекнул, что сам-то он ведь не Яковлев, а Эпштейн". Явно ради того, чтобы избежать обвинений в антисемитизме, Хрущев тут же добавил: "А после заседания ко мне подошел Мехлис... и с возмущением заговорил о выступлении Яковлева. Мехлис был еврей, знал старинные традиции своего народа (очевидно, имеется в виду еврейская "традиция", не предусматривающая употребления имени собеседника совместно с отчеством, как это принято в русском быту. - В. К.) и сообщил мне: "Яковлев - еврей, потому и не понимает, что у русских людей принято... называть друг друга по имени и отчеству" 12 .

Может удивить, что Хрущев через три десятка лет ясно помнил и счел необходимым подробно описать этот вроде бы не имеющий существенного значения случай. Однако случай-то в самом деле впечатляющий! В любой русской деревне любого уважаемого крестьянина называли по имени-отчеству, а между тем Яковлев, уже полтора десятка лет "руководивший" русской деревней, не знал этого и обвинил Хрущева в насаждении некоего низкопоклонства или даже "буржуазно-феодальных" нравов! Поистине поразительная отчужденность от жизни, которой Яков Аркадьевич заправлял!.. Словом, "курьез" этот обнаруживает очень существенную "особенность" тогдашних властителей.

* * *

Итак, для евреев-большевиков была характерна изначальная отчужденность от русской жизни, и это, вполне понятно, не могло не сказаться на их отношении - в том числе собственно "практическом" отношении - к русскому бытию и сознанию. И естественно вспоминаются лермонтовские строки:

Смеясь, он дерзко презирал Земли чужой язык и нравы;

Не мог щадить он нашей славы:

Не мог понять в сей миг кровавый,

На что он руку поднимал!..

Вместе с тем нельзя не напомнить соображения, высказанные в заключительной части предшествующей главы этого сочинения. Как убеждает изучение истории, в периоды "смуты" закономерно или даже неизбежно появление на политической авансцене любой страны "чужаков"; острейшее, неразрешимое столкновение различных сил внутри нациu как бы настоятельно требует "чужого" вмешательства. И проклятья по адресу ничего не щадивших чужаков вполне естественны, но такие проклятья ни в коей мере не приближают нас к пониманию хода истории. Впрочем, эта нелегкая тема будет подробно освещена в дальнейшем; сейчас следует остановиться на другом вопросе.

При уяснении роли евреев в большевизме часто утверждают, что их было все же весьма немного, и, следовательно, они, мол, не могли в большой мере определять жизнь страны. Скажем, американский "русовед" Уолтер Лакер, даже признав, что "евреи составляли высокий процент большевистского руководства", тут же пытается посеять сомнение относительного этого факта: "Однако из пятнадцати членов первого Советского правительства тринадцать были русские, один грузин и один еврей" 13 . Это действительно так (хотя для точности отмечу, что нарком продовольствия в первом правительстве И.А.Теодорович - не русский, а поляк, к тому же выросший, согласно его собственному рассказу, в националистически и антирусски настроенной семье). Однако правительство имело тогда в иерархии власти в прямом смысле слова третьестепенное значение (так, даже в справочных сведениях о власти сначала указывался ЦК с его Политбюро, затем ВЦИК Советов и лишь на третьем месте - Совнарком).

Немаловажен и тот факт, что в предшествовавшем Советскому Временном правительстве из 29 человек, побывавших на постах министров. 28 были русские, 1 - грузин (меньшевик И.Г. Церетели) и ни одного еврея, - хотя во главе тех партий, чьи представители становились тогда министрами, евреев было немало. Но, например, один из главных эсеровских лидеров, А.Р. Гоц, которому предлагали войти во Временное правительство, "и слышать не хотел вообще ни о каком министерском посте; свой отказ он мотивировал еврейским происхождением"' 4 .

Точно так же - возможно, не без "подражания" А.Р. Гоцу - способный к предвидению Троцкий настаивал, что "в первом революционном правительстве не должно быть ни одного еврея, поскольку в противном случае реакционная пропаганда станет изображать Октябрьскую революцию "еврейской революцией"..." 15 . Комментируя эту "позицию" Троцкого, его нынешний горячий поклонник В.З. Роговин стремится, в частности, убедить читателей в том, что Лев Давидович был-де лишен властолюбия, имел твердое намерение "после переворота остаться вне правительства и... согласился занять правительственные посты лишь по настойчивому требованию ЦК" (там же, с. 92.93).

Но эти рассуждения рассчитаны на совершенно простодушных людей, ибо ведь Троцкий никогда не отказывался от членства в ЦК и Политбюро, а член Политбюро стоял в иерархии власти несоизмеримо выше, чем любой нарком! И Троцкий, кстати сказать, не скрывал своего крайнего негодования, когда его в 1926 году "освободили от обязанностей члена Политбюро"...

Забегая вперед, стоит отметить, что отсутствие евреев после 1926 года в Политбюро (кроме одного лишь введенного в его состав в 1930 году Л.М. Кагановича) объяснялось вовсе не "антисемитизмом" (хотя многие толкуют это именно так), а как раз напротив, стремлением не пробуждать в стране противоеврейские настроения, поскольку в середине 1 920-х годов всем стало ясно, что верховная власть сосредоточена отнюдь не в правительстве, не в Совнаркоме, а в Политбюро. В высшей степени характерно, что если в 1920-х годах в составе правительства - особенно во главе ведущих наркоматов - было не так уж много евреев, то в 1 930-х дело обстояло обратным образом: наркомом внутренних дел стал Ягода, иностранных - Литвинов-Баллах, внешней торговли - Розенгольц, путей сообщения - Рухимович, земледелия - Яковлев-Эпштейн, председателем правления Госбанка - Калманович и т.д. К этому времени, повторяю, все понимали, что высшей властью в стране является не Совнарком, а Политбюро, которому всецело подчинены эти наркомы-евреи. Иначе обстояло дело в первые послереволюционные годы. Так, в сентябре 1922 года встал вопрос о введении поста "первого заместителя председателя Совнаркома", который в периоды обострения болезни Ленина должен был автоматически заменять его. На этот пост прочили Троцкого, но он, по его же признанию, "решительно отказался... чтобы не подать нашим врагам повода утверждать, что страной правит еврей" 16 . Между тем впоследствии, в 1930- 1940 -х годах, заместителями председателя Совнаркома назначались - кроме пресловутого Кагановича - Землячка-Залкинд и Мехлис, но на этом основании не могло возникнуть представление, что евреи правят страной; ведь этих деятелей (в отличие от членов Политбюро, даже портреты которых приобрели всеобщее "ритуальное" значение) и знали-то не столь уж широкие слои населения СССР.

Впрочем, есть еще и иная сторона проблемы. Троцкий, как мы видим, отказался от поста первого заместителя Предсовнаркома, дабы, мол, нельзя было утверждать, что "страной правит еврей". Однако лучший современный исследователь жизненного пути Троцкого, Н.А. Васецкий, недавно показал, что Лев Давидович отнюдь не возражал, когда ему однажды - пусть ненадолго - представилась возможность действительно "править страной" (а не быть "заместителем ").

30 августа 1918 года Ленин, как всем известно, был тяжело ранен. но "в литературе, - отметил Н.А. Васецкий, - как-то упускается из виду один факт... Свердлов телеграммой срочно вызвал в Москву с Восточного фронта Троцкого. 2 сентября ВЦИК объявил страну на положении военного лагеря. Чуть позже он же по предложению Свердлова утвердил наркомвоенмора Троцкого председателем Реввоенсовета (РВС) Республики, - пост гораздо более емкий, чем у председателя Совнаркома, которым был Ленин. Эти расхождения Ленин устранит потом в ноябре 1918 года созданием Совета Труда и Обороны (СТО) республики, в который введет РВС, подчинив его СТО" 17 .

В этот текст Н.А. Васецкого вкралась, правда, неточность. 30 ноября 1918 года Ленин добился создания нового "чрезвычайного высшего органа власти - "Совета рабочей и крестьянской обороны", а в "Совет труда и обороны" этот орган был преобразован только в апреле 1920 года, когда он, кстати сказать, уже не играл столь важной роли 19 . Но неожиданное создание оправившимся от ранения Лениным новой "структуры", которая, в сущности, лишала возглавленный 6 сентября Троцким РВС верховной власти, весьма впечатляет; Ленин тогда ловко "переиграл" Троцкого. Вместе с тем становится ясно, что Троцкий отказывался от тех или иных постов не только (или даже не столько) из-за своего "еврейства", но и из-за нежелания быть не "первой скрипкой"... Н.А. Васецкий напоминает очень выразительное признание Троцкого:

"Ленину нужны были послушные практические помощники. Для такой роли я не годился" 20 .

Как уже говорилось, многие нынешние публицисты пытаются всячески преуменьшить роль евреев в тогдашней власти. Для этого, в частности, используется статистика. Известно, что в 1922 году, к XI съезду, в большевистской партии, насчитывавшей 375901 человек, евреев было всего лишь 19564 человека - то есть немногим более 5 процентов... 18 Какое уж тут "еврейское засилье"! Однако совсем другое обнаруживается при обращении к более высоким уровням "пирамиды" власти: так, среди делегатов съезда партии евреев было уже не 5%, то есть один из 20, а один из шести, в составе избранного на съезде ЦК - более четверти членов, а из пяти членов Политбюро ЦК евреями были трое - то есть три пятых!

Впрочем, уже отмечалось, что даже эти цифры не вполне раскрывают положение вещей, ибо руководители еврейского происхождения чаще всего играли более важную роль, чем занимавшие те же самые "этажи" власти русские, которых нередко выдвигали на первый план, в сущности, ради "прикрытия" (как мы видели, Троцкий не раз призывал не выдвигать на первый план евреев). В связи с этим уместно сослаться на свидетельства двух сторонних наблюдателей.

Доктор богословия А.Саймонс из США жил во время революции в Петрограде, являясь настоятелем местной епископальной церкви. Он заявил в 1919 году: "...многие из нас были удивлены тем, что еврейские элементы с самого начала играли такую крупную роль в русских делах... Я не хочу ничего говорить против евреев как таковых. Я не сочувствую антисемитскому движению... Я против него. Но я твердо убежден, что эта революция... имеет ярко выраженный еврейский характер. До того времени... существовало ограничение права жительства евреев в Петрограде; но после революции (имеется в виду Февраль. - В. К) они слетелись целыми стаями...в декабре 1918 г. в так называемой Северной Коммуне (так они называют ту секцию советского режима, председателем которой состоит мистер Апфельбаум) (т.е. Зиновьев. - В.К), из 388 членов только 16 являются русскими" 21 . А.Саймонс явно "недоволен" этим "еврейским засильем" и, хотя он уверяет, что он - не "антисемит", его заявление все же могут счесть тенденциозным. Но вот суждения другого иностранца - знаменитого писателя Герберта Уэллса, посетившего Россию в 1920 году. Он писал о главной "силе" революции, о множестве "энергичных, полных энтузиазма, еще молодых (так, Троцкому к 1917 году было 3 7 лет. - В. К. ) людей, утративших. .. русскую непрактичность и научившихся доводить дело до конца (очень многозначительная характеристика! - В.К.)... Эти молодые люди и составляют движущую силу большевизма. Многие из них - евреи... но очень мало кто из них настроен националистически. Они борются не за интересы еврейства, а за новый мир... Некоторые (вот именно: всего лишь некоторые! - В.К.) из самых видных большевиков, с которыми я встречался, вовсе не евреи... У Ленина... татарский тип лица, и он, безусловно, не еврей" 22 (о "происхождении" Ленина еще пойдет речь).

В отличие от Саймонса, Уэллс ни в коей мере не может быть заподозрен в "антисемитизме", ибо ведь он всецело одобряет деятельность евреев-большевиков. И тот факт, что столь разные по своим взглядам иностранные наблюдатели согласно говорили о господствующей роли евреев в послеоктябрьской власти, придает их одинаковому "диагнозу" особенную весомость.

Известный сионистский деятель М.С.Агурский, не боявшийся острых проблем, писал в своем содержательном сочинении "Идеология национал-большевизма", что в 1920-х годах установился взгляд "на советскую власть как на власть с еврейским доминированием", и "советское руководство... должно было постоянно изыскивать средства, дабы... убеждать внешний мир, что дело обстоит как раз наоборот. Это было нелегко, особенно в 1923 г., когда в первой четверке советского руководства не оказалось ни одного русского. Оно состояло из трех евреев и одного грузина..." 23 .

М.С.Агурский, говоря о "первой четверке", имел в виду, что пятый член тогдашнего Политбюро, Ленин, к 1923 году в силу болезни уже не мог исполнять свои обязанности. Но на деле Ленин надолго вышел из строя еще в конце 1921 года и, покинув Москву, впервые появился публично лишь б марта 1922 года. В своем выступлении в этот день он сказал о болезни, "которая несколько месяцев не дает мне возможности непосредственно участвовать в политических делах и вовсе не позволяет мне исполнять советскую должность, на которую я поставлен" 24 (Ленин даже зачеркивал тогда свой титул "Председатель Совнаркома", когда ему приходилось набрасывать записки на имевшихся под рукой официальных бланках...).

Словом, "первая четверка", о которой говорится в книге М.С.Агурского, правила страной в 1922-м, а не в 1923 году; последняя дата неверна потому, что Политбюро, "изыскивая средства" (как сформулировал Агурский) для опровержения тех, кто указывал на "еврейское доминирование", как-то неожиданно 3 апреля 1922 года приняло в свой состав двух русских - А.И.Рыкова и М.П.Томского (Ефремова) 25 , которые ранее даже не были кандидатами в члены Политбюро. Возможно, это было сделано по инициативе Троцкого, а не Ленина, ибо имеется свидетельство, что "после первых же заседаний Политбюро с участием двух новых его членов, Ленин заметил: "Ну вот, и представительство от комобывателей (т.е. коммунистических обывателей. - В.К.) есть теперь в нашем Политбюро" 26 . Показательно, что в своем "завещании" - "Письме к съезду" от 24 декабря 1922 гада - Ленин охарактеризовал всех четырех нерусских членов Политбюро (в таком порядке:

Сталин, Троцкий, Зиновьев, Каменев), но вообще не упомянул ни Рыкова, ни Томского. Тем не менее именно Рыков после смерти Ленина стал главой правительства - без сомнения, именно как русский и к тому же сын крестьянина (поскольку тогда еще многим казалось, что страной правит Совнарком). Но роль Рыкова и других занимавших высокие посты русских в определении основ политического курса страны едва ли имела решающий характер.

Впрочем, несмотря на вполне определенные сведения о "пропорциях" на высших этажах власти, утверждения о "еврейском засилье" в послереволюционной России и ранее, и ныне многие стремятся квалифицировать как "антисемитские" выдумки. В связи с этим целесообразно еще раз сослаться на суждения людей, которых никак нельзя заподозрить в "антисемитизме".

Знаменитейший в начале века адвокат и литератор Н.П.Карабчевский, который был настоящим кумиром российского еврейства (он, в частности, блистательно вел защиту в ходе известного "дела Бейлиса"), в 1921 году издал в Берлине свои мемуары "Что глаза мои видели", где определил тогдашнее положение в России как "еврейскую революцию" 27 .

Чрезвычайно характерны послереволюционные дневники не ушедшего в эмиграцию В.Г.Короленко, - писателя, который даже в большей степени, чем Карабчевский, был до 1917 года объектом еврейского поклонения. Тут особенно уместно непосредственно сопоставить дореволюционную и позднейшую "позиции" прославленного писателя. В свое время, услышав чью-то фразу: "-Я человек русский и не могу выносить этой еврейской наглости", - Короленко категорически возразил: "...никакой "еврейской наглости" нет и не может быть, как нет и не может быть "еврейской эксплуатации", потому что невоспитанных, да и подлых, людей хватает в любом народе" 28 .

Однако тот же Короленко записал 8 марта 1919 года в своем дневнике, как бы опровергая самого себя: "...среди большевиков - много евреев и евреек. И черта их - крайняя бестактность и самоуверенность, которая кидается в глаза и раздражает. Наглости много и у неевреев. Но она особенно кидается в глаза в этом национальном облике" 29 . Кто-нибудь, вполне возможно, придет к выводу, что в Короленко, так сказать, пробудился ранее дремавший в нем "антисемитизм", и он начал обличать специфически "еврейскую" наглость, то есть предъявлять обвинение евреям вообще, евреям как таковым. Но это вовсе не так. Владимир Галактионович заметил только, что в еврейском "облике" наглость "особенно кидается в глаза".

И утверждение это следует, очевидно, понять в том смысле, что наглость в русском "облике" привычна и потому не очень заметна, а та же наглость в "чужом", "ином" облике воспринимается гораздо острее.

В дневниковой записи Короленко действительно существенно другое: констатация очень внушительного участия евреев в большевистской власти, которая - о чем многократно говорил писатель - была гораздо более насильственной и жестокой, чем дореволюционная власть (постоянно и беспощадно осуждавшаяся ранее и самим Короленко, и многочисленными еврейскими авторами). Писателя, в частности, возмущали факты, свидетельствующие о заведомой "привилегированности" евреев при новой власти. Он описывает (25 мая 1919 года) сцену в "жилищном отделе" Совета:

"...какой-то "товарищ" требует реквизировать комнату для одной коммунистки. Тут же хозяин квартиры и претендентка-коммунистка. Это старая еврейка совершенно ветхозаветного вида, даже в парике". И она "всем своим видом старается подтвердить свою принадлежность к партии... "Коммунистка" водворяется революционным путем в чужую квартиру и семью... Для русского теперь нет неприкосновенности своего очага... Притом... то и дело меняют квартиры. Загадят одну - берут другую" (с. 108).

Еще раз подчеркну, что перед нами свидетельства писателя, которого никому не удастся обвинить в пресловутом "антисемитизме". Дело идет о всецело объективной характеристике тогдашней ситуации. Вот Короленко заходит в помещение ЧК, чтобы попытаться помочь арестованным соотечественникам: "Это популярное теперь среди родственников арестованных имя: "товарищ Роза" - следователь. Это молодая девушка, еврейка... Недурна собой, только не совсем приятное выражение губ. На поясе у нее револьвер в кобуре* . Спускаясь по лестнице, встречаю целый хвост посетительниц. Они подымаются к "товарищу Розе" за пропусками на свидание. Среди них узнаю и крестьянок, идущих к мужьям-хлеборобам, и "дам". Товарищ Роза... на упрек Прасковьи Семеновны (сестра супруги Короленко. - В.К.), что она запугивает допрашиваемых расстрелом, отвечает в простоте сердечной: "А если они не признаются?.." (с. 108,109).

Повторю еще раз: В.Г. Короленко ни в коей мере не был "антисемитом"; характерна его озабоченность следующим (запись 13 мая 1919 года): "Мелькание еврейских физиономий среди большевистских деятелей (особенно в чрезвычайке) разжигает традиционные и очень живучие юдофобские инстинкты" (с. 106). Поистине замечательно, что почти одновременно об этом же говорит и Троцкий на заседании Политбюро (18 апреля 1919 года): "...огромный процент работников прифронтовых ЧК... составляют латыши и евреи... и среди красноармейцев (даже! - В.К.) ведется и находит некоторый отклик сильная шовинистическая агитация" 30 .

Приведу еще фрагмент из недавно впервые изданных воспоминаний российского дипломата Г.Н. Михайловского - человека, которого опять-таки абсолютно нельзя заподозрить в "антисемитизме", ибо он сформировался в той среде, где высшим моральным авторитетом были люди типа Короленко (Георгий Николаевич - сын Николая Георгиевича Михайловского, писателя, вошедшего в русскую литературу под именем "Гарин" - автора четырехтомного автобиографического повествования, открывающегося всем известным "Детством Темы", а также замечательной, - к сожалению, гораздо менее известной - очерковой книги "Несколько лет в деревне"). Во время гражданской войны Г.Н. Михайловский много скитался по России и не раз имел дело с ЧК. Он рассказывает, в частности, как в 1919 году еврейка-чекистка "с откровенностью объяснила, почему все чрезвычайки находятся в руках евреев: "Эти русские - мягкотелые славяне и постоянно говорят о прекращении террора и чрезвычаек, - говорила она мне... - Мы, евреи, не даем пощады и знаем: как только прекратится террор, от коммунизма и коммунистов никакого следа не останется..." Так с государственностью Дантона рассуждала провинциальная еврейка-чекистка, отдавая себе полный отчет о том, на чем именно держится успех большевиков. При всем моральном отвращении... - заключил Г.Н.Михайловский. - я не мог с ней не согласиться, что не только русские девушки, но и русские мужчины-военные не смогли бы сравниться с нею в ее кровавом ремесле" 31 .

Выше уже упоминался нынешний страстный приверженец Троцкого, В. 3. Роговин, который, в частности, стремится представить своего кумира человеком, якобы не желавшим власти, пытавшимся (хотя, мол, и тщетно) отказываться от навязываемых ему ЦК и Политбюро высоких постов. И Роговин даже упрекает послереволюционную власть за недостаточное внимание к призывам Троцкого. Он пишет, например, что "после Октябрьской революции, большевики, как мне представляется, недооценили силу и глубину антисемитских настроений... Поэтому они не проявили достаточной осторожности при выдвижении евреев, как и других "инородцев", на руководящие посты, невольно открывая тем самым возможность своим противникам играть на чувствительных национальных струнах масс" 32 .

Но это рассуждение в сущности абсурдно, ибо для реализации "программы", предлагаемой Роговиным, необходимо было, например, чтобы сам Троцкий (а также Зиновьев и Каменев) покинул состоявшее в 1919-м - начале 1922 года из пяти верховных властителей Политбюро!.. И, между прочим, Троцкий однажды, по сути дела, "проговорился" об истинном смысле своих неоднократных отказов от руководящих постов (например, главы НКВД):

"Если в 1917 г. и позже, - писал он, - я выдвигал иногда свое еврейство как довод против тех или других назначений, то исключительно по соображениям политического расчета" 33 .

Этот "политический расчет" Троцкого - очень существенная и весьма интересная тема, на которой необходимо остановиться подробнее. Как ни неожиданно для многих это прозвучит, Троцкий в 1918- 1926 годах более, чем кто-либо из тогдашних "вождей" стремился доказывать, что Октябрьская революция имеет национальный, русский характер и смысл.

В этом он, в частности, кардинально отличался от русского по происхождению "вождя" - Н.И.Бухарина. 23 апреля 1920 года в "Правде" были опубликованы статьи Бухарина и Троцкого, посвященные 50-летнему юбилею Ленина. В бухаринской статье все сводилось к тому, что "Ленин, как никто более, воплотил... существо революционного марксизма", что он - "живое воплощение теоретического и практического разума рабочего класса", добивающегося "мировой победы" 34 и т.д. Совершенно иную сторону дела выдвинул на первый план в своей опубликованной в том же номере газеты статье Троцкий. Бегло отметив, что "интернационализм Ленина не нуждается в рекомендации". Лев Давидович провозгласил: "Ленин глубоко национален. Он корнями уходит в новую русскую историю, собирает ее в себе, дает ей высшее выражение..." В частности, у Ленина, по словам Троцкого, "не только мужицкая внешность, но и крепкая мужицкая подоплека". И именно националъным содержанием личности Ленина объясняет Троцкий его главенствующую роль: "Для того, чтобы руководить таким небывалым в истории народов переворотом, какой переживает Россия, нужна, очевидно, неразрывная, органическая связь с основными силами народной жизни - связь, идущая от глубочайших корней" 35 .

Итак, для Бухарина Ленин - "воплощение" марксизма и "разума" всемирного пролетариата, а для Троцкого - "высшее выражение" истории России с ее "глубочайшими корнями". Своего рода противостояние Троцкого и Бухарина в "русском вопросе" резко выявилось позднее в их оценке творчества Есенина. 20 января 1926 года Троцкий опубликовал в "Известиях" весьма сочувственную статью "Памяти Сергея Есенина", между тем Бухарин, выждав год после гибели поэта, обрушился на него на страницах "1 1равды" (12 января 1927 года, статья "Злые заметки") с беспрецедентными поношениями...

Но обратимся к "национальному" в Ленине. Ныне и более или менее точно установлено, и достаточно широко известно, что Ленин был человеком предельно "сложного" - русско-мон-гольско (конкретно - калмыцкого) - германско (немецкого и шведского) - еврейского - происхождения.

Однако для России с ее "евразийским размахом" такое этническое сплетение не являет собой ничего необычного - о чем известно каждому знатоку российской генеалогии (родословия). Скажем, знаменитый современник Ленина, князь Феликс Юсупов (одновременно он имел и титул графа Сумарокова-Эльстон), - знаменитый и тем, что он был женат на племяннице Николая II великой княгине Ирине Александровне, и тем, что он играл главную роль в убийстве Григория Распутина, - имел точно такое же этническое происхождение, как Ленин, то есть русско-монгольс-ко-германско-еврейское: Юсупов был потомком мурзы Юсуфа, воеводы Сумарокова, выходца из Скандинавии Эльстона и видного дипломата крещеного еврея Шафирова.

Проблема наследственности, прямой зависимости от предков, предстает - по крайней мере пока, в настоящее время - в качестве довольно-таки туманной. По-видимому, нельзя полностью отрицать, что характеристики Ленина (чаще всего враждебные) как деспотического "Чингисхана", "рационалиста" в немецком духе или, наконец, человека, обладавшего "еврейской изворотливостью", в той или иной мере связаны с "наследием" предков; однако речь может идти только об определенных чертах характера, а не самом "содержании" личности, которое создается все же воспитанием (в широком смысле слова) и непосредственным окружением.

Сравнительно недавно вполне точно, по документам, установлено, что дед Ленина, Николай Васильевич Ульянов (1764-1836), был крепостным крестьянином деревни Андросово Сергачского уезда Нижегородской губернии. Отпущенный в 1791 году помещиком на оброк, этот, по-видимому, весьма вольнолюбивый человек спустился вниз по Волге до устья, уже не захотел вернуться и в конце концов стал "вольным" астраханским мещанином. Здесь, в Астрахани, он женился на молодой, восемнадцатью годами его моложе, девушке, которая - хотя точных документальных сведений об этом нет - была, по всей вероятности, крещеной калмычкой. Ее опекал "именитый астраханский иерей" О.Николай Ливанов" (вероятно, крестивший ее), и ее сын Илья Ульянов (1831- 1886), в пятилетнем возрасте оставшийся без отца, смог получить гимназическое, а затем университетское образование: в результате за два поколения совершился характерный, пожалуй, только для России "скачок": от беглого крепостного крестьянина до действительного статского советника, то есть штатского генерала! (Я, между прочим, знаю это российское "чудо" по истории своего собственного рода: мой прадед был полунищим ремесленником захолустного городка Белый Смоленской губернии, а его сын, отец моей матери Василий Андреевич Пузицкий (1863-1926) сделал точно такую же "карьеру", как и отец Ленина: окончив Смоленскую гимназию и Московский университет, был инспектором одной из лучших московских классических гимназий (2-й) и также действительным статским советником.)

В последнее время, впрочем, гораздо большее внимание привлекает материнская ветвь родословной Ленина; его теперь даже подчас именуют "Бланком" - по фамилии второго его деда. Но гораздо менее широкие круги знают, что уже отец этого деда, то есть прадед Ленина, Давид Бланк, не только принял Православие, но и отправил в 1846 году послание "на высочайшее имя", призывавшее создать такое положение, при котором все российские евреи откажутся от своей национальной религии. Тогдашний министр внутренних дел Л.А.Перовский счел необходимым сообщить Николаю I о предложениях этого ленинского прадеда, который, по словам министра, "ревнуя к христианству, излагает некоторые меры, могущие, по его мнению, служить побуждением к обращению Евреев" 38 (в Православие).

Сын Давида, Израиль Бланк (1799-1870), еще за полвека до рождения своего внука Ленина, в 1820 году, крестился с именем Александр Дмитриевич, окончил Императорскую медико-хирургическую академию, женился на дочери российского чиновника германского происхождения Ивана Федоровича Гросшопфа, служил врачом в Петербурге, а затем в Перми и Златоусте и обрел чин статского советника (равен чину полковника) и, соответственно, потомственное дворянство. В 1847 году, выйдя в отставку, он купил имение в глубине России, в приволжской деревне Кокушкино, где и жила до своего замужества (в 1863 году) его дочь Мария - мать Ленина.

В последнее время доводилось слышать разговоры о том, что она-де воспитывала сына в "иудейском" духе (хотя уже ее дед "отрекся"!). Но для такого предположения нет ровно никаких оснований. Тут уж скорее уместно говорить о "германском духе", ибо Мария Александровна была воспитанницей своей тетки (сестры ее рано умершей матери) - российской полунемки-полушведки Екатерины Ивановны Эссен и, в частности, свободно владела немецким языком. Однако из переписки Ленина известно, что только после тридцати лет, оказавшись в эмиграции, он основательно овладел немецким (с юных лет - как и все тогдашние образованные люди - он говорил по-французски); то есть и "немецкое" воздействие было не столь уж значительным.

Так или иначе Ленин вырос и сформировался в поволжских городах и деревнях, и в самом его доме господствовала русско-православная атмосфера. Старшая его сестра Анна писала, в частности, в 1925 году (когда подобные признания были не очень-то желательны): "Отец наш был искренне и глубоко верующим человеком и воспитывал в этом духе детей" 39 . Сам Ленин счел нужным сообщить незадолго до своей кончины, в 1922 году, что он до 16 лет был православным верующим. До этого возраста он вместе с отцом и матерью состоял в симбирском "Обществе преподобного Сергия Радонежского" 40 .

Но пойдем далее. Как мы видели, Троцкий выдвигал на первый план "национальное в Ленине", в том числе русскую "мужицкую подоплеку". Сам Ленин никогда не говорил ничего подобного публично, он вроде бы был принципиальным "интернационалистом". Но вот весьма примечательные ленинские суждения, притом, что особенно существенно, из его чисто личного письма, которое было опубликовано лишь после его смерти. Незадолго до революции Ленин, находившийся в Швейцарии, беседовал с двумя людьми из России и так рассказал о них в своем письме: "...один - еврей из Бессарабии, видавший виды, социал-демократ или почти социал-демократ, брат - бундовец и т.д. Понатерся, но лично неинтересен... Другой - воронежский крестьянин, от земли, из старообрядческой семьи. Черноземная сила. Чрезвычайно интересно было посмотреть и послушать" 41 .

Сразу же стоит сообщить, что Троцкий в те же дореволюционные времена писал, например, следующее: "Она, в сущности, нищенски бедна - эта старая Русь, со своим, столь обиженным историей, дворянством, не имевшим гордого сословного прошлого... Стадное, полуживотное существование ее крестьянства до ужаса бедно внутренней красотой, беспощадно деградировано...", жизнь его "протекала вне всякой истории: она повторялась без всяких изменений, подобно существованию пчелиного улья или муравьиной кучи" 42 . Выходит, "мужицкая подоплека" Ленина - это нечто подобное "муравьиной куче"?..

Известно относящееся к 1920 году, суждение Троцкого о Ленине: "Ленин глубоко национален. Он корнями уходит в новую русскую историю... и именно таким путем достигает высших вершин". Однако позднее уже высланный из СССР Троцкий недвусмысленно объявил, что-де дореволюционная русская культура "представляла собой, в конце концов, лишь поверхностное подражание более высоким западным образцам... Она не внесла ничего существенного в сокровищницу человечества" 41 .

Словом, абсолютно ясно, что вещания Троцкого о "глубоко национальном" в Ленине и о "русском" характере революции были целиком продиктованы политическим расчетом. На деле Троцкий усматривал в России только лишенную какого-либо смысла "муравьиную кучу" и - в образованном слое людей - не имеющее никакой ценности ("не внесла ничего") подражательство западной культуре. Громогласно говоря о "национальном", о "русском". Троцкий попросту стремился создать себе, употребляя современное словечко, "имидж" патриота. В этом деле он, в сущности, не брезговал ничем. Так, читая изданные на Западе воспоминания одного из участников Белого движения, Троцкий наткнулся на описание курьезной сцены: некий казак, служивший в Красной армии, оказался как-то у своих избравших иную судьбу собратьев-казаков в расположении Белой армии. И Троцкий не без торжества цитировал рассказ белого мемуариста: "...казак, кем-то умышленно уязвленный тем, что ныне служит и идет на бой под командой жида Троцкого, горячо и убежденно возразил: "Ничего подобного!.. Троцкий не жид. Троцкий боевой!.. Наш... Русский... А вот Ленин - тот коммунист... жид, а Троцкий наш... боевой... Русский!" 44 .

Тут же Троцкий сослался и на Бабеля, "талантливейшего, - по его определению, - из наших молодых писателей", в изобилующей гротескными деталями "Конармии" которого одна из героинь говорит "красным" казакам: "Вы за Расею не думаете, вы жидов Ленина и Троцкого спасаете". И казак отвечает: "...за Ленина не скажу, но Троцкий есть отчаянный сын Тамбовского губернатора и вступился, хотя и другого звания, за трудящийся класс".

Все подобные "расчеты" Троцкого объяснялись весьма существенным мотивом: Лев Давидович, в отличие от большинства своих находившихся у власти соплеменников, хорошо понимал, что Россию нельзя - по крайней мере, в ближайшем будущем - полностью "денационализировать". Об этом, между прочим, подробно говорится в уже упомянутом трактате видного сиониста М.С. Агурского "Идеология национал-большевизма". Здесь констатируется, что с первых же послереволюционных лет "на большевистскую партию оказывалось массивное давление господствующей (то есть - русской. - В.К.) национальной среды. Оно чувствовалось внутри партии и вне ее, внутри страны и за ее пределами... Оно ощущалось во всех областях жизни: политической, экономической, культурной... Сопротивление этому всеохватывающему давлению грозило потерей власти... нужно было в первую очередь найти компромисс с русской национальной средой... надо было, не идя на существенные уступки, создать видимость того, что режим удовлетворяет исконным национальным интересам русских" 45 .

В этом рассуждении может вызвать недоумение или даже негодование словосочетание "национальная среда", обозначающее почти стомиллионный русский народ. Но М.С.Агурский в данном случае все же прав: для того же Троцкого русский народ был именно и только "средой" его деятельности; прав Агурский и утверждая, что в первые послереволюционные годы "теоретиком красного патриотизма и едва ли не его вождем оказывается Лев Троцкий" (с. 144), - что явствует уже хотя бы из его речи "Национальное в Ленине".

Правда, Агурский не говорит с должной ясностью, что Троцкий действовал в этом направлении только ради "политического расчета", но все же достаточно определенно разграничивает две принципиально различные вещи: создание "видимости" национальных устремлений власти (что и делал Троцкий) и, с другой стороны, неизбежный подспудный процесс действительной "национализации" власти. Он пишет, например: "Давление национальной среды, сам тот факт, что революция произошла именно в России, не мог не оказать сильнейшего влияния на большевистскую партию, как бы она ни декларировала свой интернационализм... Это было результатом органического процесса (с. 140).

И вот поистине замечательное "саморазоблачение" Троцкого. Если в 1922 году он провозглашал на страницах "Правды" (5 октября): "Большевизм национальнее монархической и иной эмиграции. Буденный национальнее Врангеля..." 46 и т.п., то в 1928 году, уже отстраненный от власти, он гневно обличает: "В целом ряде своих выступлений, сперва против "троцкизма", затем против Зиновьева и Каменева, Сталин бил в одну точку: против старых революционных эмигрантов (разумеется, не "монархических". - В. К. ). Эмигранты - это люди беспочвенные, у которых на уме только международная революция, а теперь нужны руководители, способные осуществлять социализм в одной стране. Борьба против эмиграции... входит неразрывной частью в сталинскую идеологию национал-социализма... После каждой революции реакция начиналась с борьбы против эмигрантов, против чужаков и против инородцев..." и т.д. 47 (обратим внимание: перед нами осознание своего рода "закона": в "каждой революции" большую роль играют "чужаки", с которыми впоследствии ведется "борьба"...).

Необходимо, правда, сказать, что Троцкий слишком забегал вперед: в 1928 году едва ли были основания усматривать в политике Сталина какие-либо собственно "национальные" устремления (они начали складываться - конечно же, под мощным воздействием идущего в стране "органического процесса" - позднее, в 1930- х годах), хотя программа "социализма в одной стране" все же была определенной подосновой перехода к национальной политике. Но если считать эту программу воплощением "национал-социализма", следует причислить к "национал-социалистам" и Бухарина, который ведь первым, ранее Сталина - о чем шла речь выше - ее разработал. Троцкий, кстати, прямо сказал здесь же об этом бухаринском "первенстве" и даже связал имя Бухарина с "национал-социализмом" (см. цит. изд., с. 66). Но, конечно, нелепо говорить о каком-либо "национальном духе" Бухарина. М.С. Агурский заявил в самом начале своей книги: "Я полностью отвергаю миф о Бухарине как об умнейшем "русском" человеке и позволю себе считать его "дураком" советской истории, притом злейшим врагом всего русского" (с. 11).

Бухарину, которому в самом деле была присуща почти патологическая ненависть ко всему русскому, явно недоставало ума, чтобы понять выдвигаемую им же самим идею "социализма в одной стране" как закономерный, естественный результат "давления национальной среды"; между тем Троцкий понимал это со всей определенностью.

Но именно тут и обнаруживается суть "позиции" Троцкого: он больше чем кто-либо из его коллег твердил о "русском национальном" характере революции, но лишь до тех пор, пока дело шло о "видимости", а не о реальной "национализации".

Впрочем, давно пора обратиться к вопросу, который, вполне вероятно, возник в уме читателей. Вот ты все говоришь нам о Троцком, а как быть с Лениным? Ведь он, проявляя "чрезвычайный интерес" к "черноземной силе" воронежского мужика, совместно с Троцким организовывал жестокое подавление соседних с воронежскими тамбовских мужиков в 1921 году и никогда не возражал - по крайней мере не возражал открыто - против того, что в возглавляемой им властной иерархии огромную роль играли евреи и другие "чужаки"?

Между прочим, мало кто знает, что до 1917 года евреи занимали в верхах большевистской партии сравнительно скромное место - явно менее значительное, чем в партиях меньшевиков и даже эсеров. Так, из тех четырнадцати евреев, которые входили в число членов и кандидатов в члены большевистского ЦК в 1917-1921 годах, всего лишь двое занимали эти партийные посты в период с 1903 года (год создания собственно большевистской партии) по 1916 год - это Зиновьев (с 1907 года) и Свердлов (с 1912 года). И особенно примечателен тот факт, что такие "цекисты" с 1917 года, как Троцкий, Урицкий, Радек, Иоффе, только в этом самом году и вошли-то в большевистскую партию! То есть получается, что евреи особенно "понадобились" тогда, когда речь пошла уже не о революционной партии, а о власти...

Можно, конечно, попросту объяснить это тем, что, мол, евреи сделали ставку на большевистскую партию не тогда, когда это грозило правительственными репрессиями, а тогда, когда сама партия готова была стать правящей. Однако, во-первых, большевики - сравнительно, скажем, с террористической партией эсеров - преследовались в дореволюционное время гораздо менее жестоко. А, во-вторых, 10 из 14 евреев, которые в 1917-1921 годах были членами и кандидатами в члены ЦК, все же вступили в партию намного раньше - еще до 1907 года. Словом, в том факте, что до 1917 года большевистская "верхушка" не была очень уж "еврейской", а затем стала таковой, выразилась, надо думать, объективная "закономерность". Особенно наглядно она проявилась в своего рода послеоктябрьском "скачке": из 29 цекистов (членов и кандидатов в члены ЦК), избранных на VI съезде, в 1917 году. было 6 евреев (то есть немногим более одной пятой части) и 7 других "нерусских" (всего "нерусских" около половины), а из 23 цекистов, избранных на VII съезде, в 1918 году, - 8 евреев (уже более трети) и 5 других "нерусских" (то есть всего "нерусских" намного более половины!).

Выше уже говорилось подробно о наиболее общем "законе": в периоды великих смут для любой страны характерен приход к власти "чужаков". Более конкретные суждения о "закономерности" прихода в революционную власть "чужаков" не раз высказывал Ленин: наиболее ясно и резко он поведал об этом в одном личном разговоре, состоявшемся в конце июля - начале августа 1918 года, когда уже во всю силу разразилась гражданская война:

"Русский человек добр, - говорил Ленин. - Русский человек рохля, тютя... У нас каша, а не диктатура... если повести дело круто (что абсолютно необходимо), собственная партия помешает: будут хныкать, звонить по всем телефонам, уцепятся за факты, помешают. Конечно, революция закаливает, но времени слишком мало" 48 . Это, между прочим, совпадает с цитированными выше словами чекистки, приведенными в воспоминаниях дипломата Г. Н. Михайловского. ..

Предвижу негодование многих читателей по этому поводу: вот, скажут они. чудовищная постановка вопроса - вместо "добрых" русских надо поставить во главе "чужаков", которые будут расправляться без колебаний! Подобное восприятие вполне естественно, но необходимо понять, что объективная историческая задача состояла все же не в некоем самоцельном подавлении всяческого сопротивления революционной власти, а (о чем не раз шла речь в этом моем сочинении) в создании государства, - в частности, в преодолении начавшегося после Февраля распада страны. Выше было показано, что десятки тысяч русских офицеров именно поэтому стали служить большевистской власти; они убеждались на опыте, что ни белые, ни, тем более, "зеленые" - то есть предводители народных бунтов - фатально не могут возродить в России государство...

Известнейший лидер дореволюционной русской партии националистов В.В.Шульгин, ставший затем одним из видных идеологов Белого движения, постоянно и подчас крайне негодующе писал о "еврейском засилье" в большевистской власти, о том, что евреи, как он определил, "явились спинным хребтом и костяком коммунистической партии", которую они "своей организованностью и сцепкой, своей настойчивостью и волей... консолидировали и укрепили" 49 . Однако еще до окончания гражданской войны, в 1921 году способный к трезвому размышлению Василий Витальевич недвусмысленно заявил, что именно большевики "восстанавливают военное могущество России... восстанавливают границы Российской державы до ее естественных пределов" 50 . Он уточнял: "Конечно, они думают, что они создали социалистическую армию, которая дерется "во имя Интернационала", - но это вздор. Им только так кажется. На самом деле, они восстановили русскую армию... Как это ни дико, но это так... Знамя Единой России фактически подняли большевики... Конечно, Ленин и Троцкий продолжают трубить Интернационал... На самом деле их армия била поляков, как поляков. И именно зато, что они отхватили чисто русские области" (с. 515. 516; имелась в виду война с Польшей Пилсудского в 1920 году).

И Шульгин прямо сказал о полной бесперспективности в тогдашних условиях программы Белого движения, которое стремилось вернуть к власти Учредительное собрание: "...русский парламент героических, ответственных, безумно смелых решений принимать не может... Их (большевиков. - В.К.) решимость - принимать на свою ответственность, принимать невероятные решения. Их жестокость - проведение однажды решенного. "Это нужно - значит это возможно" - девиз Троцкого" (с. 517).

К суждениям такого человека, как В.В.Шупьгин (1878-1976), - человека, который, во-первых, с молодых лет активнейшим образом участвовал в российской политической жизни и знал ее досконально и, во-вторых, до самого конца своей почти столетней жизни был убежденнейшим русским патриотом. - стоит внимательно прислушаться.

Шульгин явно считает "еврейское засилье" в послереволюционной России неизбежным и даже имеющим определенный позитивный смысл явлением. Кстати сказать, Шульгин видел и более общую закономерность: выдвижение на первый план "чужаков" вообще, а не только одних евреев; он писал в 1929 году, что большую и необходимую роль играли в большевистской власти поляки, латыши, грузины и т.п. 51 (напомню, что Польша, Латвия и - до конца 1922 года - Грузия были самостоятельными государствами и, следовательно, речь шла об "иностранцах").

Вместе с тем В.В.Шульгин не считал (как это характерно и ранее и теперь для многих людей), что Российскую революцию вообще совершили-де "чужаки", и прежде всего, евреи. Вот его суждение о взбунтовавшемся русском народе: "..."жиды" виноваты только в том, что они его, народ, натравили на самого себя" (там же, с. 124), то есть на его собственную историческую власть, а в определенной мере и на русскую национальную культуру. Кто-нибудь скажет, что "натравить" - заведомо нехорошее дело. Однако в конечном счете более "виновен" все же тот, кто дал себя, позволил себя натравить на свою собственную власть и культуру. К тому же Шульгин в этой фразе не вполне точен: народ (или, вернее, наиболее активная и вольнолюбивая его часть) явно сам был готов к безудержному бунту, и евреи, если выразиться вполне адекватно, не "натравили" некий до того "мирный" народ, а лишь дополнительно его "натравливали" (эта глагольная форма имеет более "ограниченное" значение, чем "натравили"). Впрочем, и сам Шульгин со всей определенностью утверждает: "Никогда евреям не удалось бы соткать сие чудовище, которое поразило мир под именем "большевизма", если бы их сосредоточенная ненависть не нашла сколько угодно "злобствующего материала" в окружающей среде" (там же, с. 133). Обратим внимание, что и Шульгин употребляет слово "среда", и это в данном случае точное слово, ибо для большевистской власти русская жизнь поначалу была именно "средой" (а не, допустим, "почвой", "основой" и т.п.)

И, наконец, еще одно суждение Шульгина о русском народе, которое, без сомнения, трудно принять, но и столь же трудно опровергнуть: "Сняв самому себе голову (то есть русскую власть и, отчасти, культуру. - В.К), он теперь бесится, что сие совершил..." Но "ежели русскую голову этот народ сам себе "оттяпал", то "жиды", пожалуй, даже услугу оказали, что собственную свою еврейскую голову ему на время приставили: совсем без головы еще хуже было бы!" (там же, с. 124), - громадное безголовое тело напрочь разбило бы себя в нескончаемых "пугачевщинах"...

Итак, Василий Витальевич, прошедший весь крестный путь Белой армии, признает, что большевистская - во многом "еврейская" - власть все же "лучше" безвластия, и, кроме того, вообще не видит другой силы, которая в тогдашних условиях могла бы восстановить государственность. В первой части этого моего сочинения приводились размышления виднейшего "черносотенца" Б.В.Никольского, расстрелянного большевиками в 1919 году, который гораздо раньше, чем Шульгин, еще в начале 1918 года, пришел к тому же самому выводу 52 .

Целесообразно напомнить и цитированные ранее точные характеристики самого состояния России после Февральского переворота - характеристики, которые согласно сформулировали совершенно разные люди, - гениальный "черносотенный" мыслитель В.В.Розанов: "Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска... Что же осталось-то? Странным образом - буквально ничего", - и влиятельный сподвижник Керенского В.Б.Станкевич: "стихийное движение" русского народа, "сразу испепелившее всю старую власть без остатка: и в городах, и в провинции, и полицейскую, и военную, и власть самоуправлений" .

И восстановить власть "на пустом месте" можно было только посредством самого жестокого насилия и, как оказалось, при громадной и, более того, необходимой роли "чужаков", способных "идти до конца"... Словом, есть все основания согласиться с приведенными суждениями В.В.Шульгина.

Вместе с тем нельзя, конечно, не видеть, что восстановление власти "чужаками" имело свою тяжелейшую "оборотную" сторону: они ничего не щадили в так или иначе чуждом им русском бытии, они подавляли и то, что вовсе не обязательно нужно было подавлять... И это уже в первые послереволюционные годы вызывало решительное сопротивление даже в тех кругах, которые всецело поддерживали дело Октября.

Ярчайшим примером могут служить в этом отношении судьбы трех военачальников Красной армии, притом из ряда самых выдающихся: командующего Красной армией Северного Кавказа И.Л. Сорокина, командующего Первым конным корпусом Б.М. Думенко и командующего Второй конной армией Ф.К. Миронова. После их убийства имена их были "заслонены" именами С.М. Буденного, Г.И. Котовского А.Я. Пархоменко, С.К. Тимошенко и других, но в свое время они значили не меньше или даже больше...

Эти люди вовсе не были "контрреволюционерами", но они выступали против подавления национального бытия и сознания русского народа. Ф.К. Миронов писал Ленину 31 июля 1919 года про "коммунистов... большинство из которых не может отличить пшеницу от ячменя, хотя и с большим апломбом во время митингов поучает крестьянина ведению сельского хозяйства... Я все же хочу остаться искренним работником народа, искренним защитником его чаяний... Социальная жизнь русского народа... должна быть построена в соответствии с его историческими, бытовыми и религиозными традициями и мировоззрением, а дальнейшее должно быть предоставлено времени" 53 .

В составленной позже декларации под названием "Да здравствует Российская пролетарская крестьянская трудовая республика" Миронов писал про "коммунистов, захвативших всю жизнь в свои руки": ". ..эта дерзкая монополия кучки людей, вообразивших себя в своем фанатизме строителями социальной жизни" 54 . В другом обращении "ко всему русскому народу" он призывал: "Долой самодержавие комиссаров!" (там же, с. 232).

Понимая, очевидно, сколь опасно открыто ставить вопрос о "чужаках" в коммунистической власти, Миронов только говорил об этом, но избегал затрагивать сию тему в своих письмах и обращениях. Однако о его устных высказываниях, разумеется, стало известно на верхах. А Миронов, например, звал Троцкого "Бронштейном", утверждал, что народ гонят на "жидовско-европейский фронт" (то есть используют в "еврейско-интернациональных" целях), клеймил члена ЦК Смилгу и других чужаков "вампирами, проливающими невинную кровь" и т.п. (там же, с. 248,249).

13 сентября 1919 года Троцкий издал приказ: "..Как изменники предатель, Миронов объявлен вне закона. Каждый гражданин, которому Миронов попадется на пути, обязан пристрелить его как собаку. Смерть предателю!"".

Однако в этот момент в судьбу Миронова вмешался Ленин, который, как полагают биографы Филиппа Кузьмича, именно в сентябре ознакомился с цитированным выше мироновским письмом к нему, отправленным 31 июля 1919 года 56 . Роль Ленина не вполне выяснена, и нет существенных оснований утверждать, что Ленин "защитил" русского военачальника от "чужаков" (к тому же через полтора года Миронова все-таки убили). Но, во всяком случае, Миронов был тогда не только "реабилитирован", но и назначен на высокий пост, и Ленин в течение двух часов беседовал с недавно объявленным "вне закона" военачальником.

И все же поведение Миронова было слишком "непростительным", и, несмотря на его громкие победы над Врангелем в следующем, 1920 году, он оказался в Бутырской тюрьме и 2 апреля 1921 года был пристрелен там именно "как собака" - без всякого суда, неожиданным выстрелом неведомого лица. Биографы Филиппа Кузьмича убеждены, что за этим убийством стоял очень влиятельный, но "неизвестный нам пока человек или группа людей" (там же, с. 360).

Намного раньше Миронова, еще 1 ноября 1918 года, был так же убит блистательный полководец Иван Лукич Сорокин. Правда, в отличие от Миронова, он сам начал кровавую борьбу с теми, кого считал врагами русского народа. Факты таковы: "13 октября (1918 года. - В.К.) он (И.Л.Сорокин. - В.К.) арестовал председателя ЦИК Кавказской республики Рубина, товарищей (то есть заместителей. - В.К.) председателя Дунаевского и Крайнего, члена ЦИК Власова и начальника "чрезвычайной комиссии" Рожанского. Все эти лица - кроме Власова, евреи - были в тот же день (согласно другим сведениям - 21 октября. - В.К.) расстреляны. По объяснению приближенных Сорокина, пойманных и заключенных в тюрьму, Сорокин "ненавидел евреев, возглавлявших кавказскую власть" 57 .28 октября он был объявлен "вне закона" и вскоре же, 1 ноября, застрелен.

Наконец, Б.М. Думенко, заслуги которого позднее во многом приписали его бывшему "помощнику" С.М. Буденному, был 24 февраля 1920 года арестован вместе со своим штабом и расстрелян 11 мая. "Пункт первый" обвинения: "...проводили юдофобскую и антисоветскую политику... обзывая руководителей Красной Армии жидами". К делу подшито "донесение политработника Пескарева... в котором он сообщал, что Думенко в его присутствии сорвал со своей груди орден Красного Знамени и, забросив в угол, сказал: "Не надо мне его от жида Троцкого".... Трибунал Республики имел указание Троцкого об осуждении и расстреле Думенко, который нанес ему личное оскорбление" 58 .

Перед нами судьбы трех виднейших и в свое время знаменитейших военачальников Красной армии. Все они были безоговорочно против и дореволюционных порядков, и Белой армии. Но они не могли примириться с подавлением "русского народа с его, - пользуясь словами из цитированного мироновского письма Ленину, - историческими, бытовыми и религиозными традициями и мировоззрением". А находившиеся на верхах власти "чужаки" постоянно этим занимались, "углубляя", по их определению, революцию...

И дело, понятно, не сводилось к трем названным крупнейшим военачальникам. Нельзя усомниться в том, что подобная же гибель постигла тогда многих занимавших высокие посты людей. Так, согласно убедительным новейшим исследованиям, 30 августа 1919 года был во время боя убит пулей в затылок командир дивизии Николай Щорс, - убит "своими"... Позднее, уже в 1930 годах, его имя было прославлено - в особенности, благодаря превосходному киноэпосу Александра Довженко "Щорс" (1939). Застрелил его, как доказывается, "политинспектор Реввоенсовета" одесский еврей П.С.Танхиль-Танхилевич; ранее член Реввоенсовета Юго-Западного фронта С.И.Аралов доложил Троцкому, что "в частях дивизии (Щорсовской. - В.К.) развит антисемитизм..." 59 .

Все это наверняка воспринимается сегодня многими с гневом и проклятиями по адресу властвовавших "чужаков". Но необходимо вдуматься в объективный смысл этой трагической ситуации. Во-первых, при беспристрастном размышлении становится ясно. что такие люди, как ИЛ. Сорокин, Б.М. Думенко, Ф.К. Миронов, Н.А. Щорс, если бы даже они "свергли" стоявших над ними "чужаков", едва ли смогли в тогдашних условиях создать и удержать власть. А, во-вторых, "на стороне Троцкого" было преобладающее большинство русских военачальников. Так. командующий Первой конной армией С.М. Буденный самым активным образом выступал и против Ф.К. Миронова, и против Б.М. Думенко (он даже через сорок с лишним лет, в 1962 году, протестовал против "реабилитации" последнего!) 60 ; "разоблачал" Думенко и командир Первого конного корпуса, весьма известный герой гражданской войны Д.П. Жлоба. Большую роль в роковой судьбе Н.А. Щорса сыграл ставший в 1918 году членом Реввоенсовета Республики сын замоскворецкого купца С.И.Аралов 61 . И нельзя не признать, что "вина" этих "одноплеменников" уж по крайней мере более непростительна, чем тех или иных "чужаков", с которыми застреленные военачальники к тому же вступили в противостояние сами, первыми...

Нельзя также не видеть, что власть "чужаков" являла собой тогда своего рода фатальную необходимость, которая столь резко обнаруживается в составе верховного органа - Политбюро ЦК, где к концу гражданской войны числились, помимо Ленина, три еврея и один грузин... И несколько неожиданное введение в Политбюро в апреле 1922 года, - когда война уже закончилась, - русских Рыкова и Томского опять-таки очень показательно.

А в конце 1922-го - начале 1923 года Ленин попытался совершить своего рода переворот, - о чем недвусмысленно свидетельствуют его тексты, обращенные им к XII съезду партии, который был намечен на апрель, и впоследствии названные "политическим завещанием" Ленина. Как ни странно (и прискорбно), почти все "аналитики" этого завещания, полностью завороженные "проблемой Сталина", ухитрились заметить в этих ленинских текстах, в сущности, только одну, имеющую в конечном счете частное значение деталь - предложение "переместить" одного человека с поста генсека.

Между тем Ленин начал свое "завещание" так (цитирую по 45-му тому Полного собрания сочинений, указывая в скобках страницы): "Я советовал бы очень предпринять на этом съезде ряд перемен в нашем политическом строе" (с. 343). Да, ни много ни мало - изменение самого "политического строя"(!). И конкретизирует: "В первую голову я ставлю увеличение числа членов ЦК до нескольких десятков или даже до сотни" (там же; в ЦК тогда было всего 27 человек). При этом, - как неоднократно затем подчеркнул Ленин, - в новый ЦК должны войти рабочие и крестьяне, "стоящие ниже того слоя, который выдвинулся у нас за пять лет в число советских служащих, и принадлежащие ближе к числу рядовых рабочих и крестьян..." (с.348). "Я предлагаю съезду выбрать 75- 100... рабочих и крестьян... выбранные должны будут пользоваться всеми правами членов ЦК" (с. 384).

В ЦК состояло, как говорилось, 27 человек, и присоединение к ним 75-100 рабочих и крестьян означало бы, что четыре пятых членов ЦК оказались бы людьми из народа в прямом смысле этого слова.

У нас нет никаких сведений о том, что Ленин ставил тем самым задачу изменить национальный состав высшей власти. Он определял цель предлагаемого политического акта как обращение "за поисками новых сил туда, где лежит наиболее глубокий корень нашей диктатуры" (с. 383), и установление "связи с действительно широкими массами" (с. 384. Выделено мною. - В.К.).

Однако вполне ясно, что при осуществлении ленинского "завещания" новый, очень значительно "расширенный" орган верховной власти состоял бы в оснокном из русских. Повторю еще раз: я вовсе не утверждаю, что Ленин сознательно преследовал именно эту цель: для такого вывода нет каких-либо доказательств. Однако результат предложенной Лениным "перемены" в политическом строе был бы все же именно таким, и естественно полагать, что искушенный политик это сознавал...

Партийные верхи отвергли предложение Ленина, причем особенно решительно выступил против него Троцкий, заявивший в специальном письме в ЦК от 13 февраля 1923 года, что это "расширение" состава ЦК лишит его "необходимой оформленности и устойчивости" и нанесет "чрезвычайный ущерб точности и правильности работ Цека" 62 . Ленин не имел возможности отстаивать свое предложение. Во-первых, - что не так давно перестало быть "секретом", - ЦК возражал против самой публикации его статьи "Как нам реорганизовать Рабкрин", в которой было частично сформулировано это предложение. В ЦК даже возник план "напечатать эту статью в номере газеты с тиражом... в одном экземпляре - специально для Владимира Ильича". 25 января 1923 года статья все же была опубликована в "Правде" 63 , однако через день, 27 января, Политбюро разослало во все губкомы партии циркуляр, в котором объявлялось, что "Ленину из-за переутомления не разрешено читать газеты; что он не принимает участия в заседаниях Политбюро... что врачи сочли возможным ввиду невыносимости для него полной умственной бездеятельности вести нечто вроде дневника, куда он заносит свои мысли по разным вопросам; что отдельные части этого дневника по указанию и настоянию самого Владимира Ильича появляются на страницах печати" (там же, с. 112); предложение Ленина тем самым полностью дискредитировалось...

В работе XII съезда, к которому Ленин и обращал свое "предложение", он, в силу резкого обострения болезни, не принимал никакого участия. Но поскольку авторитет Ленина все равно был, конечно, огромен, на съезде не решились вообще игнорировать его предложение: состав ЦК был значительно расширен - в полтора раза (с 27 до 40 человек), однако среди вновь избранных не было ни рабочих, ни крестьян, то есть "расширение" было чисто показное...

Как уже говорилось, нельзя безоговорочно утверждать, что Ленин, предлагая ввести в ЦК множество не "профессиональных революционеров", а рабочих и крестьян, подразумевал тем самым и "национальный" сдвиг в составе высшей власти. Но именно такой сдвиг все же затем в течение всего нескольких лет совершился. Между прочим, В . В.Шульгин в 1926 году цитировал суждение одного наблюдателя (возможно, небезызвестного А.А.Якушева 64 ), "Многие... полагают, что в России царит беспросветное еврейское засилье. Я бы несколько смягчил этот диагноз, я бы сказал, что в современной русской жизни рядом с еврейским потоком, несомненно, пробивается и очень сильная русская струя на верхи" 65 .

И действительно, если к 1922 году в Политбюро русским можно было считать только одного Ленина, то к 1928 году из 9 членов тогдашнего Политбюро 7(!) были русскими (остальные - грузин и латыш). Правда, период коллективизации явно вновь востребовал "чужаков", и к 1931 году из 10 членов Политбюро уже только половина - 5 человек - были русскими, которых "дополняли" еврей, поляк, латыш и два грузина. Такие изменения "национальных пропорций" на наивысшем уровне власти едва ли уместно считать "случайными", несущественными, и есть достаточные основания полагать, что именно новая "революция" в деревне продиктовала возврат к большой роли "чужаков". А к концу тридцатых годов соотношение русских и нерусских в Политбюро опять изменилось:

из 9 его членов 6 были русскими, а остальные, кроме одного еврея, - грузин и армянин, то есть "представители" народов СССР, а не поляков, латышей и т.д.

В связи с тем, что в 1926 году были "освобождены от обязанностей членов Политбюро" Каменев, Зиновьев и Троцкий, возникло острое словцо, приписываемое Радеку: "Какая разница между Сталиным и Моисеем? Моисей вывел евреев из Египта, а Сталин из Политбюро". Фраза эта воспринимается обычно как разоблачение "антисемитизма" Сталина, который изгнал этих людей из Политбюро именно как ненавистных ему евреев.

Правда, как раз в 1926 году кандидатом в члены Политбюро стал еврей Каганович, который с 1930 года и до кончины Сталина являлся членом Политбюро, а в 1935-1938 годах был даже "вторым" человеком после Сталина, что с очевидностью выражалось в объединении в его лице сразу трех высших функций: он, как и сам Сталин, был одновременно членом Политбюро, секретарем ЦК и членом Оргбюро ЦК (других таких лиц не имелось). Однако Кагановича все же склонны рассматривать как чисто показную фигуру, долженствующую демонстрировать отсутствие "антисемитизма".

В конце концов можно даже допустить, что в таком мнении есть своя правота. Но нельзя закрывать глаза на целый ряд других сторон проблемы. Во-первых, за удаление Троцкого, Зиновьева и Каменева из Политбюро не менее, а подчас и более решительно выступал, наряду со Сталиным, также и Бухарин, которого трудновато заподозрить в "антисемитизме". Во-вторых, выведение из Политбюро трех наиболее влиятельных евреев ни в коей мере не сопровождалось устранением евреев из "второго" эшелона высшей власти - ЦК.

Впрочем, прежде чем говорить об этом, следует опровергнуть совершенно произвольные (и тем не менее широко распространенные) "сведения" о чуть ли не абсолютном большинстве, которым будто бы обладали евреи в составе ЦК первых революционных лет. В действительности в составах ЦК, начиная с 1919 года и кончая 1939-м (следующий съезд партии был созван лишь в 1952 году) лица еврейского происхождения занимали 1/5-1/6 часть общего количества. Правда, их было больше в 1917 году (6 из 21 члена ЦК) и, особенно, в 1918 (5 из 15). Но в обоих случаях имели место особенные обстоятельства. В принципе количество членов ЦК должно было составлять тогда 19 человек; именно таковы составы ЦК 1919 и 1920 гг. Но в 1917 году к большевикам присоединились так называемые межрайонцы, лидеры которых - Троцкий и Урицкий - вошли в ЦК, увеличив количество его членов до 21, а долю евреев - до более чем четверти состава. А в 1918 году не были - из-за их резкого расхождения с ленинской линией - введены в новый состав ЦК четверо ранее входивших в него русских (А.С.Бубнов, В.П.Милютин, В.П.Ногин и А.И.Рыков), в результате чего количество членов ЦК сократилось до 15, и хотя лиц еврейского происхождения в ЦК стало меньше, чем в 191 7-м (5, а не 6), "доля" их выросла до одной трети." 66 Но в дальнейшем, до 1939 года включительно - как бы следуя негласному "правилу" - эта доля составляла 1/5-1/6. Нередко объявляют, что террор 1937-1938 годов имел-де, в частности, целью удаления из органов власти евреев. Между тем доля людей еврейского происхождения в составах ЦК 1934 и 1939 годов одинакова (12 из 71)...

Тем более безосновательна версия Троцкого, который в середине 193 0-х годов начал уверять, что-де его еще в 1920-х годах изгнали из власти в силу "антисемитской" политики Сталина и других. Ныне эту версию усиленно пропагандируют. Между тем сам Троцкий в ряде сочинений по сути дела опровергает эту свою позднейшую версию. Так, в изданном им в 1930 году автобиографическом сочинении "Моя жизнь" он с полной ясностью показал, что инициатива его отстранения от высшей власти исходила не от каких-либо "антисемитов", а прежде всего от Зиновьева и Каменева. Уже в начале 1923 года, когда стало очевидно, что Ленин едва ли выздоровеет и вернется к власти, "Каменев допрашивал, - сообщает Троцкий, - наиболее доверенных "старых большевиков"... "Неужели же мы допустим, чтоб Троцкий стал единоличным руководителем партии и государства?.." На первое место стали ставить Зиновьева... Еще через некоторое время стали появляться почетные президиумы без , Троцкого... Потом (именно потом, несколькими годами позже! - В. К. ) первое место стало отводиться Сталину. . ." 67 и т.д.

Итак, отстранение Троцкого от верховной власти начали Каменев и Зиновьев, предложивший в январе 1925 года Пленуму ЦК резолюцию, а которой взгляды Троцкого квалифицировались как "фальсификация коммунизма" 68 , и на этом основании тот 26 января был освобожден от обязанностей председателя Реввоенсовета. Естественно, было бы абсурдно, если бы Троцкий приписал "антисемитизм" Зиновьеву и Каменеву. Но позднее, в середине 1930- х годов, умалчивая о том, что инициаторами лишения его верховной власти были эти евреи, он обвинил в "антисемитизме" Сталина. Насколько это было натяжкой, явствует из более раннего сочинения Троцкого, написанного вскоре после его "падения", в 1927 году. Здесь он сообщал, что решающую роль в борьбе с ним сыграли "Сталин, Ярославский, Гусев и пр. агенты Сталина" 69 . То есть выходит, что "антисемитскую" акцию по свержению Троцкого осуществляли вместе со Сталиным Яков Давидович Драбкин (Гусев) и Миней Израилевич Губельман (Ярославский)... Разгадка здесь в том, что Троцкий в 1 930-х годах стремился дискредитировать Сталина в глазах "левых" кругов Европы и Америки, где большую роль играли евреи; отсюда и не имевшее реальных оснований обвинение в "антисемитизме" (выше уже сказано об очень значительной "доле" евреев в 1930-х годах в органах верховной власти СССР; об "антиеврейских" акциях Сталина речь может идти только по отношению к периоду конца 1 940-х - начала 1 950-х годов, о чем мы еще будем говорить подробно).

В принципе постепенное вытеснение евреев из высшей власти страны было, по верному определению сиониста М.С. Агурского, естественным, "органическим" процессом: "чужаки" сыграли в пору всеобщего хаоса свою закономерную роль, а в дальнейшем пребывание множества таких людей на верховных постах было уже ничем не оправданным явлением.

Те, кто объявляют подобную постановку вопроса "антисемитской" или "шовинистической", валят, как говорится, с больной головы на здоровую. Ибо обилие евреев, а также латышей, поляков и т.д., которые составляли незначительную долю населения страны, на верхних этажах власти едва ли можно считать "нормальным" явлением (другое дело - явно "ненормальная" ситуация первых послереволюционных лет).

Более того: есть серьезные основания полагать, что сосредоточение евреев на вершине власти было само по себе чревато внутренней несостоятельностью. Казалось бы, такая точка зрения противоречит несомненной еврейской сплоченности, способности к прочному единству. Но мудрейший В.В. Розанов прозорливо написал в 1918 году, что напрасно евреи "думают в целом руководить... Россией... когда их место - совсем на другом месте, у подножия держав (так ведь и поступают и чтут старые настоящие евреи, в благородном "Мы - рабы Твои", у всего настояще Великого)" 70 . В этом, разумеется, нет ничего "антисемитского" (Розанова в конце его жизни можно, скорее, заподозрить в "филосемитизме"); он отметил здесь же, что революция евреям "не обещает ничего. Даже обещает плохо" (там же, с. 611).

Глубоко верны слова "место - у подножия держав", у подножия трона. Еврейская пропаганда с давних пор и до сего дня пытается внушить, что-де до революции евреи в России не могли занимать сколько-нибудь высоких постов. Но вот хотя бы несколько внушительнейших примеров: еврей Шафиров был вице-канцлером при Петре I, еврей Нессельроде - канцлером при Николае I, еврей Перетц - статс-секретарем при Александре II, еврей Гурлянд - фактическим руководителем Министерства внутренних дел при Николае II. Разумеется, они так или иначе служили именно трону, державе (хотя Нессельроде, как можно догадываться, таино служил и чему-то иному), а не осуществляли свою "программу". Но так или иначе все они благоденствовали при своих повелителях.

Между тем евреи, оказавшиеся на самом верху после 1917 года, уже в 1923 году, как мы видели, "передрались" - несмотря на свою достославную сплоченность. .. Тем более это относится к более позднему времени, - о чем и пойдет речь далее (в частности, о "загадке" 1937 года). Здесь же только подведу определенный итог вышесказанному.

Если уж ставить вопрос о связи устранения Троцкого, Зиновьева и Каменева из верховной власти с пресловутым "антисемитизмом", то только в том плане, что их присутствие в Политбюро неизбежно стимулировало антисемитские настроения в стране, - о чем не раз и не без глубокого беспокойства говорил и сам Троцкий. Особенно остро встала эта проблема в середине 1 920-х годов, когда большинство населения осознало, что страной правит не Совнарком, а Политбюро. И не исключено, что сей факт оказал воздействие на решение в 1926 году судьбы еврейских членов Политбюро.

Характерно, что на уровне ЦК эта проблема не вставала столь остро (как в отношении Политбюро), и на ближайшем съезде партии, в 1927 году, в ЦК вошли трое евреев - Я.Б. Гамарник, Ф.И. Голощекин и И.А. Пятницкий (Таршис), как бы заменив удаленную из ЦК "тройку", и "доля" евреев осталась прежней.

Но в наиболее общем и глубоком смысле конец "еврейского засилья" в Политбюро означал, что их роль - притом роль, как говорилось выше, закономерная, даже необходимая - уже сыграна.

Напомню, что великий поэт сказал в 1924 году в стихотворении "Русь советская":

Тот ураган прошел. Нас мало уцелело...

В неистовом урагане первых послереволюционных лет неизбежна была отчужденная, ничего не щадящая власть, а затем начался, по определению стремившегося к объективности сиониста М.С.Агурского, "органический процесс" восстановления национальной государственности - правда, не без замедлений и даже отступлений. Так, - о чем уже шла речь - в пору коллективизации половину Политбюро составили "чужаки", хотя в 1928 году их было там всего только двое (из девяти). Наконец, господство "чужаков" сохранялось и в 1930-х годах в "органах безопасности", которые были призваны беспощадно бороться со всяческими "врагами". Но об этом мы еще будем говорить подробно.


Примечания:

1)Сегал Д. "Сумерки свободы": о некоторых темах русской ежедневной печати 1917-1918 гг. - в кн.: Минувшее. Исторический альманах. 3.-М., 1991, с. 131.

2)Там же, с. 141.

3)Там же, с. 137.

4)Карсавин Л.П. Россия и евреи. - В кн.: Тайна Израиля. "Еврейский вопрос" в русской религиозной мысли конца XIX - первой половины XX вв. - СПб, 1993, с.412-416.

5)См.: Агурский М. Горький и еврейские писатели. - В кн.:

Минувшее. Исторический альманах. 10. - М. - СПб., 1962.с.181,183-184.

6)Сироткин Владлен, доктор исторических наук, профессор. Так кто же раскручивает "кровавую карусель"?.. - В кн.:Резник Семен. Кровавая карусель.-М., 1991.С.213-214.

7)Роговин В. Троцкий об антисемитизме. - "Вестник Еврейского университета в Москве", 1993. №2, с.95.

8)Воспоминания о Бабеле. -М., 1989, с.207.

9)См.:ИзписемМ.М.Бахтина.-"Москва", 1992,№ 11-12,с.179.

10) Автобиографическая проза М.С.Альтмана. -В кн.: Минувшее. Исторический альманах. 10.-М.-СПб., 1992,с.208,213. См. также: Альтман М.С. Разговоры с Вячаславом Ивановым.-СПб, 1995.

11) Деятели СССР и революционного движения России. - М,1989,с.783.

12) "Вопросы истории", 1992, №2-3,с.85.

13) Laquer Walter. Slalin. The Glasnost Revelations.-N.J., 1990, p. 252.

14) Цит, по кн.: Политические деятели России. 1917. Биографический словарь.-М., 1993, с.85.

15) Роговин В. Троцкий об антисемитизме, с.92.

16) Тамже,с.94.

17) Васецкий Н. Взгляд со стороны. - В кн.: Вождь. Ленин, которого мы не знали. - Саратов, 1992. с.279.

18) См.: ТрайнинИ.П. СССР и национальная проблема.-М., 1924,с.26.

19) Большая Советская Энциклопедия. Третье издание, т. 24, книга!.-М., 1976. с.18.

20) Васецкий Н.А.Троцкий..., с. 160.

21) См.: Октябрьская революция перед судом американских сенаторов.-М., 1990, с.12-13,14,15.

22) Уэллс Герберт. Россия во мгле.-М., 1958, с.43.

23) Агурский М. Идеология национал-большевизма. - Paris, 1980, с. 195.

24) Ленин В.И. Поли. собр. соч. Издание пятое, т. 45. - М., 1982, с.6.

25) В новейшей литературе имеется и более поздняя датировка введения в Политбюро этих двух членов ЦК (1923 год), но дата, указанная в изданном еще в 1927 году биографическом словаре, представляется более верной.

26) ЗиминА-Уистоковсталинизма. 1918-1923.- Paris, 1984.C.340.

27) Карабчевский И. Что глаза мои видели. - Берлин, 1921, книга 2, с. 10.

28) См.: Резник Семен. Кровавая карусель.-М., 1991, с. 126.

29) Негретов П.И. В.Г.Короленко. Летопись жизни и деятельности. 1917-1921.-М., 1990.С.97.

30) Цит.по кн.: ВасецкийН.А. Троцкий..., с.122.

31) Михайловский Г.Н. Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства. 1914-1920.-М., 1993, книга 2, с.176-177.

32) Роговин В. Троцкий об антисемитизме.... с.92.

33) Троцкий Л. Моя жизнь, с. 324.

34) Цит. по кн.: Бухарин Н.И. Проблемы теории и практики социализма.-М., 1989.с.177,180.

35) Цит. по кн.: Троцкий Л. Д. К истории русской революции. -М., 1890, с.234,235.

36) Ленин В И. Полн. собр. соч., т. 49, с.377.

37) См.: Симакова А. Родословная самьи Ульяновых: из податного сословия. -В кн.: О Ленине- правду. Дайджест прессы.-Л., 1991, с.8-12.; Шагинян Мариэтта. Собрание сочинений в девяти томах. - М., 1988. т. 5, с.33-36.

38) Вождь. Ленин, которого мы не знали. Сост. Геннадий Си-доровнин.-Саратов, 1992, с.19.

39) Ульянова-Елизарова А.И. О В.И.Ленине и семье Ульяновых.-М., 1988, с. 116.

40) Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 44, с.509.

41) Тамже.т.49,с.377.

42) Троцкий Л. Д. Лев Толстой. - Цит, по кн.: Искусство и литература в марксистском освещении. - М., 1927, с.480,486.

43) ТроцкийЛ.Д.Кисториирусскойреволюции.-М., 1990,с.354.

44) Троцкий Л. Моя жизнь, с.348.

45) Агурский М. Идеология национал-большевизма, с. 197.

46) Троцкий Л. Литература и революция.-М., 1991,с.82.

47) Троцкий Л. Коммунистический интернационал после Ленина.-М., 1994,с.306.

48) Троцкий Лев. Дневники и письма. - М., 1994, с.119,120. Не исключено возражение, что Троцкий в своих интересах "приписал" эти слова Ленину. Но, во-первых, в собственных текстах Ленина встречаются суждения именно такого рода, хотя и менее резко сформулированные, а во-вторых, я цитирую личные дневниковые записи Троцкого, не предназначенные для публикации (они впервые появились в печати лишь в 1986 году).

49) Шульгин В.В. "Что нам в них не нравится..." Об антисемитизме в России.-СПб, 1992,с.35.

50) ШупьгинВ.В.Дни. 1920.-М., 1989,с.517.

51) Шульгин В.В. "Что нам в них не нравится...", с.ЗЗ.

52) См. "Наш современник", 1994. № 11-12. с.234-237.

53) См.: Лосев Евгений. Трижды приговоренный. -"Москва", 1989, №2, с. 159,160.

54) См.: Медведев Р.А. Стариков С.П. Жизнь и гибель Филин па Кузьмича Миронова. - М., 1989, с.222.

55) Лосев Евгений, цит. соч., с. 163.

56) Медведев Р.А. Стариков С.П., цит. соч., с.263.

57) "Вопросы истории", 1993,№5,с.138.

58) Викторов Б.А. Без грифа "секретно". Записки военного прокурора.-М., 1990,с.79,83.

59) Зенькович Н.А.Тайны кремлевских смертей.-М., 1995. с.273-276,281.

60) Викторов Б.А., цит. соч., с.78.

61) Семен Иванович Аралов (1880-1969) мне хорошо известен, так как он, увы, мой дальний родственник, точнее свойственник: он еще до 1917 года женился на сестре моей бабушки по материнской линии, - дочери московского священника Софье Ильиничне Флериной. На рубеже 1920-1930 годов он оказался, в сущности, не у дел и, хотя избежал репрессий, считался "обиженным". Лишь теперь, через много лет после его смерти, я узнал о его тесных связях с Троцким. В своих мемуарах, рассказывая о политическом руководстве 12-й армией на Украине, он бегло упомянул, как ему приходилось "следить за тем, чтобы националистически-буржуазный украинский шовинизм не проник в армию", а непосредственно о Н.А.Щорсе написал только, что обвинял его в "партизанщине, недисциплинированности, анархизме", с чем Щорс, мол, в конечном счете согласился... (см.: Аралов С.И. Ленин вел нас к победе. Воспоминания.-М., 1989,с.139,152).

62) См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 45, с.600.

63) Историки спорят. Тринадцать бесед. - М., 1989, с. 111.

64) А.А.Якушев (1876-193..?)-загадочная фигура; судьбу его подробно исследовал Д.А.Жуков в своем обширном послесловии к изданной в 1991 году книге В.В.Шульгина "Три столицы". Этот человек, "завербованный" ОГПУ, по-видимому, вел свою собственную "линию" и в результате еще в начале 1930-х годов был расстрелян...

65) Шульгин В.В. Три столицы.-М., 1991.С.291.

66) Дело в том, что несколько русских членов ЦК сразу после прихода большевиков к власти, в ноябре 1917 года, вступили в конфликт с остальными членами ЦК, настаивая на привлечении в состав представителей других партий. В.П.Милютин, В.П.Ногин и А.И.Рыков даже отказались уже 4(17) ноября от своих постов наркомов. И их поэтому в марте 1918 года не переизбрали в члены ЦК, что привело к "сокращению" его русской части.

67) Троцкий Л. Моя жизнь, с.465,474.

68) См.: Васецкий Н.А.Троцкий..., с.216.

69) ТроцкийЛ. Сталинская школа фальсификаций.-М.,1990,с.57.

70) Розанов В.В. О себе и жизни своей.-М., 1990, с.613,614.

 К оглавлению

Далее читайте:

Мемориальная страница Вадима Кожинова.

 

 

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ



ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС