Владимир ФОМИЧЕВ
       > НА ГЛАВНУЮ > БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА > КНИЖНЫЙ КАТАЛОГ Ф >

ссылка на XPOHOC

Владимир ФОМИЧЕВ

2010

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА


XPOHOC
ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ
ФОРУМ ХРОНОСА
НОВОСТИ ХРОНОСА
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА
ЭТНОНИМЫ
РЕЛИГИИ МИРА
СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ
МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ
КАРТА САЙТА
АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:
РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ
ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА
ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ
ПРАВИТЕЛИ МИРА
ВОЙНА 1812 ГОДА
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ
СЛАВЯНСТВО
ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ
АПСУАРА
РУССКОЕ ПОЛЕ
1937-й и другие годы

Владимир ФОМИЧЕВ

ПОЛЕ ЗАЖИВО СОЖЖЁННЫХ

ЧАСТЬ 1

К 65-летию ЗАМОЛЧАННОЙ ОГНЕННОЙ ТРАГЕДИИ

Владимир ФОМИЧЕВ,
Виктор МУШЕНКОВ –
угранцы, ставшие москвичами

УГРАНСКАЯ ХАТЫНЬ

(Рассказ бывшего смертника)

Этого свидетельства могло и не быть, но… 13 марта 1943 года « В деревне Новое Семлевского района Смоленской области немцы загнали в два дома всех жителей деревень Новое, Ломанчино, Криволевка и заживо сожгли. На снимке: оставшиеся в живых 7 человек, которым удалось выползти незаметно для немцев. Слева направо: Бычков Александр – 16 лет, Опенкина Акулина – 42 года, Бычкова Акулина и ее трое детей – Петя 5 лет, Миша 13 лет и Сережа 10 лет. Крайняя справа Нестерова Мария 67 лет …» – (Красноармейская газета « На штурм врага». Март 1943 г.).

По свидетельству документов в деревне Новое (в послевоенное время за ней закрепилось название Борьба) ныне Угранского района Смоленской области отступающие фашисты превратили в пепел 287 наших земляков (это почти в два раза больше, чем в белорусской Хатыни).

Из семерых спасшихся шестеро уже умерли, ныне здравствует только один из них – Петр Афанасьевич Бычков. Он сегодня единственный свидетель и очевидец этого преступления фашистов в отношении мирного населения на Смоленщине.

Разыскать Петра Афанасьевича помогли заведующая Отделом культуры Угранского района ныне покойная Шуненкова Лариса Владимировна и заведующая Отделом образования Вяземского района Пронькина Валентина Николаевна.

Впервые встретились с ним в Вязьме, где сейчас проживает наш герой, после службы в армии построивший сельский дом в деревушке Фоминское – недалеко от места пережитой трагедии; вместе участвовали в праздновании дня Победы в Вязьме, побывал он у нас в Москве. Между нами, земляками, завязалась настоящая мужская дружба.

Петра Афанасьевича не смогли уничтожить немецкие оккупанты. Трудности военной и послевоенной жизни смоленской деревни только укрепили его волю и характер. Сегодня он живет одной мыслью: воскресить и увековечить память не только о своих заживо сожженных земляках, а обо всех угранцах, погибших от рук немецко-фашистских захватчиков. И делает все, что в его силах.

Мы знаем, что нашему герою трудно возвращаться к испытаниям того страшного 13 марта 1943 года. Но, несмотря на это, памятуя о важности для истории свидетельства очевидца, мы решились просить его рассказать о своей жизни.

Петр Афанасьевич БЫЧКОВ:

– Родился 30 мая 1939 года, был в семье поскребышем. Родители – крестьяне деревни Новое. Отец с Финской – на Великую Отечественную, в 43-м погиб под Ленинградом.

В избе находилось восемь человек.

Осенью 41-го сидел на лавке у окна. Увидел: лошади проехали, мотоцикл… Мама сказала: «Это немцы».

Они, как пришли, стали требовать: «Яйца, куры…» В нашем доме на ночь не оставались. Мы жили на окраине, кругом лес, – фрицы боялись партизан. Выставили часовых. Отбирали не только еду, но и одежду. Помню себя в лаптях и рваной шубенке.

В 42-м мы хлеб пекли с мякиною. В пищу шли башки клевера, щавель, лебеда, крапива, липник. Собирали мороженую картошку весной и пекли блины-тошнотики. Соли не было, пользовались калийной – удобрением. Опухали от съеденной травы. Попробовали дохлую конину. Многие от такой еды умирали, их возили на кладбище: на повозке, на санках.

Начали отбирать и угонять в Германию трудоспособную молодежь. Из нашей семьи взяли в рабство Нину и Надю.

Помню, как прятались в лесу, когда немцы собирались всех отправить в Германию, как загоняли в сарай без окон и крыши, как убегали от перепившихся часовых, как мать прятала меня за баней, накрыв большой кадушкой, как в Ломанчине расстреляли лечившихся в госпитале…

Самым страшным стал март 43-го, когда немцы начали отступать. По всей округе объявили, что будут давать продукты. Собрали и малого, и старого в деревне Новое (Борьба). Здесь также оказались гришинские, шумаевские, ломанчинские, криволевкские, федоровские, с Ельни два человека. Находились наши раненые солдаты, которые прятались на чердаках. Один молоденький говорил: «Если останусь живой – дам о себе знать, напишу или приеду».

Все ходячее население построили в шеренгу по четыре человека и погнали протаптывать дорогу до деревни Гришино. Ее сожгли полностью и всех пригнали под охраной обратно. А те, кто не мог идти, старые да малые, находились в деревне Новое в огороже – колючая проволока в два ряда. Их охраняли часовые. Окна забили, стены обложили соломой. Тех, которые протаптывали дорогу, тоже загнали в эту хату и никого не выпускали.

Примерно часов в шесть подожгли. Мы всей семьей стояли около двери с солдатами, которые хоронились у нас. Часть дома, покрытая соломой, являлась жилой. А во второй не было потолка и пола, что нас и спасло. Когда подожгли, люди напирали на окна, на двери и попадали под автоматные и пулеметные очереди.

Двери выбили, колючая проволока наклонилась от натиска толпы. Солдаты сказали: «Первого часового сбиваем…» В это замешательство и под покровом дыма через второй ряд колючей проволоки солдаты хватали кто был под рукой и кидали через проволоку, в снег. Это произошло, когда отвлекся часовой, а может, сбили солдаты. Спаслись от огня многие, но их догоняли и расстреливали, а мы первые по дыму ушли.

Затем сидели под дубом, пока совсем стемнело. Немцы стали стрелять в нашу сторону с миномета. Мать испугалась за наши жизни, всех увела в лощину, дальше в лес. А потом мина попала под дуб, где мы прятались, и вывернула его с корнем.

Ночевали в дяди Гришином лесу (дядька наш), сидели в лапнике, сбившись в кучу. Нам были слышны крики, стоны, вопли, плач.

Они слышались в округе за десять километров.

Рано утром раздались голоса женщин со стороны дороги Дуденки-Федоровское. Мать вышла из укрытия, увидела также и на лыжах в белых халатах наших разведчиков. Узнав ее, женщины позвали посмотреть, нет ли живых на пожарище. Они же первыми сообщили разведчикам, что нам удалось избежать сожжения.

Пришли на страшное место. Живых нет никого. На снегу лежат убитые. В первой половине, где были пол и потолок, узнать кого-либо было невозможно. А во второй – у кого были обгоревшие ноги, руки, голова… А чтобы их было не узнать или чтобы они больше сгорели, немцы пособрали в деревне повозки, сани, кадушки, солому и положили на людей, запалив все это. Одна застреленная женщина лежала недалеко от дома: штыками были исторканы лицо и грудь.

В Бордюковом дворище живьем бросили семью в колодец.

Вскоре тут проходила фронтовая воинская часть, наши солдаты увидели зверства немцев, сделали снимки, написали о происшедшем в своей газете. Ушедших до срока из жизни похоронили в двенадцати братских могилах. Местные жители установили временное надгробие, ухаживали за погребениями. А деревня Новое стала называться Борьбой. В честь людей, которые боролись за жизнь. И колхоз тоже получил имя «Борьба».

Когда мы убегали, меня ранило осколком в ногу, шрам виден и сейчас. Также была сломана левая ключица. А когда угоняли сестер в Германию, я стал заступаться, немец ударил меня головой о кованый сундук. Он разбил мне темя, вмятина тоже сохраняется до сих пор.

Владимир ФОМИЧЕВ, Виктор МУШЕНКОВ:

Мы наблюдаем странное явление, если не что-либо другое.

Массовое сожжение фашистами населения захваченных деревень не воспринимается как величайшая трагедия в жизни нашего народа. Что это – организованное забвение или просто наплевательское отношение к отечественной истории? Борьба и другие окрестные деревушки вымерли, где стояли – безлюдная и бездорожная «новая русская» тайга.

Непонятно, почему нигде, в том числе в Угранском краеведческом музее, нет ни одного упоминания о происшедшем, равно как и в Смоленском музее Великой Отечественной войны. Смоленские Хатыни (их более пятидесяти) не фигурируют даже в военных энциклопедиях.

Пожалуй, лишь косвенно в стихотворении М.В. Исаковского «Враги сожгли родную хату» затронута тема заживо сожженных мирных жителей России. В первой же строфе поэт говорит о врагах, «сгубивших всю семью» солдата-победителя, что, вероятнее всего, могло произойти при массовом предании огню немецкими фашистами детей, женщин и стариков. При других видах изуверств подонков-захватчиков полное погубление семей советских воинов все же не было таким тотальным. Весьма удивительно, что тема российских Хатыней, которых, по нашим предварительным подсчетам, в России не менее пятисот, напрямую не затрагивалась российскими литераторами всех трех поколений, обязанных знать об огненных трагедиях, – фронтового, детей войны и внуков победителей. И только в последние годы вышли едва ли не единственные публикации В. Фомичева – в жанре писательской публицистики – «Слепая память», «Великорусские великомученники», «Память, схожая с забвением» и баллада «9 мая 2007 г». Последняя посвящена священной памяти 287 превращенных в живые факелы гитлеровцами ни в чем неповинных граждан отеческой земли в деревне Борьба на Смоленщине.

Отрадно, что хоть и спустя почти 64 года благодаря хлопотам Петра Афанасьевича на месте трагедии появился Памятный знак, посвященный этому событию, установленный угранскими властями.

Вместе с тем следует обратить внимание на то, что злодеяния немецко-фашистских захватчиков не ограничились только сожжением мирных граждан. Западноевропейские негодяи уничтожали их и другими способами: расстреливали, вешали, кололи штыками. Кроме того, начисто сожгли почти все деревни в Угранском районе.

Об этих злодеяниях оккупантов должны знать наши потомки.

Поэтому вместе с инициативной группой наш герой обратился с письмом к главе муниципального образования «Угранский район» Володову В.Ю. и председателю Угранского районного Совета депутатов Андрееву П.С. с конкретными предложениями об увековечении памяти о жертвах невиданной трагедии в Борьбе и других погибших от рук фашистов земляках. В частности, о выделении вблизи жуткого места одного гектара земли для создания народно- го памятника «Поле заживо сожженных», установлении Памятного знака о тех угранских мирных жителях и деревнях, которые были уничтожены оккупантами.

Как видим, не о себе печется Петр Афанасьевич Бычков. На таких держится Русская Земля.

 

Фомичёв В. Т. Поле заживо сожженных. Издание 2-е, исправленное и дополненное. Публицистика, стихи, документы. – М., «Московский Парнас», 2010, 331 с.


Далее читайте:

Фомичев Владимир Тимофеевич (авторская страница).

 

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ



ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС