Украинка Леся
       > НА ГЛАВНУЮ > БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ > УКАЗАТЕЛЬ У >

ссылка на XPOHOC

Украинка Леся

1871-1913

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ


XPOHOC
ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ
ФОРУМ ХРОНОСА
НОВОСТИ ХРОНОСА
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА
ЭТНОНИМЫ
РЕЛИГИИ МИРА
СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ
МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ
КАРТА САЙТА
АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:
РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ
ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА
ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ
ПРАВИТЕЛИ МИРА
ВОЙНА 1812 ГОДА
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ
СЛАВЯНСТВО
ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ
АПСУАРА
РУССКОЕ ПОЛЕ
1937-й и другие годы

Украинка Леся

Справедливости ради, скажем, что первую украинку удалось вывести раньше, чем первого украинца. Ее так и назвали - Леся Украинка. Хотя это было ее ненастоящее имя. В детстве у нее были другие выходные данные" - Лариса Петровна Косач. Превращение шло поэтапно. Сначала удалось изменить имя. И только по мере обретения новой этнической идентичности - еще и фамилию.

Главную роль в этой искусственной мутации сыграла мать подопытного крольчонка - Ольга Драгоманова, малоизвестная детская писательница, сочинявшая под псевдонимом Олена Пчилка. По происхождению род матери был греческим. Драгоман - кличка пращура Леси-Ларисы, приблудившегося, как гласила семейная легенда, к войску Богдана Хмельницкого и подрабатывавшего при безграмотных казаках переводчиком драгоманом. Со временем его профессия стала кличкой, а потом и фамилией. Окончание "ов" свидетельствовало о пророссийских симпатиях рода - при Екатерине Второй прапрадед Леси Стефан Драгоманов, еще писавший свою фамилию греческими буквами, получил, как и большая часть малороссийской старшины, дворянство от имперского правительства.

Стефан Драгоманов удачно женился на дочери гадячского казачьего старшины - Колодяженского и приобрел, благодаря удачному вложению своего мужского естества, отличный дом в Гадяче (теперь - райцентр Полтавской области) и усадьбу под ним в селе Монастырские Будищи. Наличие крепкой экономической базы, основанной на труде крестьян, позволило впоследствии Драгомановым, как и многим русским дворянам XIX века, "дурковать" в свое удовольствие, не слишком заботясь о карьере. Так в лоно этой семьи проникли "прогрессивные" идеи.

Брат деда по материнской линии прапорщик Яков Драгоманов, не зная, чем себя занять, подался в "декабристы". Правда, до Сенатской площади не дошел - сказался больным, но, по решению следственной комиссии, был переведен из Петербурга в Староингерманландский полк без лишения офицерского чина - "под строгий надзор полкового, бригадного и дивизионного начальства". Под "строгим надзором" он пописывал стихи, которые публиковал в петербургских журналах. Естественно, о родных местах, но на русском языке:

Кипит и пенится великолепный Псел,
Как мило вы над ним дремучие дубравы,
Склонились с берегов! Но волны величавы,
Оставя вашу сень, плывут в зеленый дол…

В общем графоманствовал понемногу - большого литературного таланта внучке не оставил.

По мужской линии предки Леси Украинки происходили из коронной шляхты Речи Посполитой - правда, православной. Некий Петр Косач служил королю Яну Собесскому и участвовал в битве под Хотином в 1673 году. Со временем Косачи осели на Черниговщине - в Мглине (ныне Брянская область Российской федерации) и влились в состав казачьей старшины. Это удивительные места. Ни Россия, ни Украина - с переходными говорами, представляющими смесь двух языков. Во времена Гетманщины - сотенное казачье местечко. Потом - уездный город Черниговской губернии.

В историю русской культуры Мглин вошел благодаря стихам, написанным Алексеем Константиновичем Толстым, в ответ на эпиграмму Пушкина. Как-то Пушкин обмолвился:

Есть в России город Луга
Петербургского округа.
Хуже б не было сего
Городишки на примете,
Если б не было на свете
Новоржева моего.

Помещик Мглинского уезда из села Красный Рог Алексей Толстой - великий остроумец и один из создателей Козьмы Пруткова - добавил к этим бессмертным строкам не менее хлесткое четверостишие:

Город есть ещё один,
Называется он Мглин,
Мил евреям и коровам,
Стоит Луги с Новоржевом.

Как видим, из одного и того же уезда и сословия - российского дворянства - могли происходить выдающийся русский поэт Алексей Толстой и никому неведомый папа украинской поэтессы - Петр Косач. Так случается! Причем, по маминой линии Алексей Толстой был прямым потомком гетмана Разумовского. Вот как, оказывается, все переплелось! А нам хотят доказать, что украинцы - это одно, а русские - совсем другое. Как будто это мухи и котлеты!

У папы будущей Леси Украинки было одно лично мне симпатичное качество - он любил делать детей. Поучившись недолго в Петербургском университете и поучаствовав там в каких-то студенческих "брожениях" в 1861 г., Петя Косач перевелся в Киевский университет Св. Владимира, по окончании которого был причислен к министерству юстиции. Заблуждения молодости на его служебной карьере никак не сказались - сразу же после получения диплома молодой человек поступил на службу в Киевскую палату уголовного суда и защитил диссертацию кандидата законоведения. А в 1866 году - всего в 25 лет - получил теплое место председателя Новоград-Волынского собрания мировых посредников.

Как выгодный жених, к тому же имевший явную предрасположенность к вступлению в брак, молодой судейский чиновник легко добился руки Ольги Драгомановой - сестры своего университетского приятеля. Темпераментная и честолюбивая Ольга мечтала стать известной писательницей, но коварный юрист не давал ей сублимировать - стоило ей присесть к письменному столу, как молодой человек увлекал любимую жену в постель и принуждал выполнять супружеские обязанности. Вскоре после свадьбы родился первенец - Михаил. А всего через год - Лариса (будущая Леся). Неугомонный председатель собрания мировых посредников ликовал и жаждал немедленно приступить к созданию третьего ребенка - мол, вся Европа переживает бэйби-бум и мы должны не отставать! Такое страстное желание плодиться и размножаться повергло Ольгу Драгоманову в шок, и она сбежала от ненасытного мужа за границу - под благовидным предлогом поправления здоровья после тяжелых родов.

Но чадолюбивый юрист и тут проявил себя с лучшей стороны! Как пишет официальный биограф Леси Украинки Анатоль Костенко: "Петр Антонович взял отпуск и, советуясь с врачами, сам выхаживал дочь при помощи искусственного питания, которое по тем временам было делом новым и непривычным". Конечно, проще было взять обычную кормилицу. Искусственное питание не прибавило здоровья маленькой Ларисе, как не прибавляет никому и сегодня. Старорежимная сиська - и теперь надежнее! Ничего лучше наука так и не придумала для взращивания здорового потомства. Но не будем забывать - это была передовая семья, стремившаяся экспериментировать даже на собственных детях. К тому же, г-н Косач побаивался ревнивой супруги. А вдруг, вернувшись с курорта, приревнует?

Подкармливая дочь из бутылочки, как медвежонка, папа "в декрете" (неслыханное дело для того времени!) дождался возвращения супруги и тут же сделал ей еще одну девочку. В честь мамы малышку назвали Ольгой. А потом (чего останавливаться на достигнутом!) добавил к выводку своих детей Оксану, Исидору и Николая! Это был настоящий сексуальный гигант! Просто племенной бугай, а не председатель суда, предназначенного для рассмотрения по ускоренной процедуре мелких уголовных дел. Хотя, может, эта "ускоренная процедура", оставлявшая много свободного времени для личной жизни, и была виновата в такой сексуальной активности?

Как бы то ни было, искусственное питание вошло в жизнь будущей поэтессы буквально с пеленок - сначала в прямом, а потом и в идейном смысле. Ее молодая мать, не имея возможности развивать собственный талант, решила сделать знаменитыми писателями своих детей и принялась бурно воспитывать их в псевдонародном стиле. Маленьких Михася и Лосю (так первоначально ласкательно называли в семье еще не переименованную Лесю) одевали в мужицкие костюмчики, стремились оградить от русскоязычной среды и таскали по глухим селам Новоград-Волынского уезда на свадьбы и языческие игрища.

С переодеванием (правда, ткани выбирали дороже, чем у крестьян, сохраняя только фольклорный стиль кроя) все шло по коварному материнскому плану. Во время приездов в Киев ряженные братик и сестричка запомнились своим ровесникам из интеллигентных семей именно диким "туземным" дизайном прикида. "Михаил в серой чумарке, - вспоминала Л. Старицкая, - Леся - в вышитой рубахе, белые волосы аккуратно собраны и перевязаны ленточкой. Уже тогда Леся имела болезненный вид, была тихой, стеснительной".

Хуже обстояло дело с изоляцией от литературного русского языка. Пока сидели в деревне под Новоград-Волынским, оборону более-менее удавалалось держать, как в схроне. Но стоило выехать в город или пригласить в гости кого-нибудь из родственников (а они, как на грех, в отличие от помешавшейся на идее тотальной украинизации, Ольги Драгомановой не желали забывать родной русский язык - особенно сестры Петра Антоновича Косача), и вся "чистота эксперимента" шла насмарку. Бациллы великого и могучего языка Пушкина и Толстого проникали в неокрепшее сознание маленькой Ларисы и шептали: "Ты Лося, а не Леся - помни!".

Письма Ларисы Косач к бабушке показывают, что в детстве она разговаривала на суржике. Папу называла "папой", а не "татом", бабушку - "бабушкой", а не "бабуней", письмо - "письмом", а не "листом". Где тут, скажите, украинский язык?

Тринадцатилетняя Леся пишет бабушке в Гадяч из Колодяжного на Волыни 14 мая 1884 г.: "Милая бабушка, дуже мені неприятно, що папа Вам написав, що він нас приганяє писать, чого ніколи не буває, і хоть я, може, нечасто пишу до Вас, но зато всегда з охотою і приятностю… Нам тепер багацько роботи, бо ми насадили садок… Ми насіяли багацько цвітів, котрі теж треба поливать… Вчора ми получили ваше письмо. Вчора були Тамарині іменини, і папа їй подарив повозочку з лопаткою… Вона дуже багацько говорить і все рисує щось… Прощайте, милая бабушка, цілую Вас… Ваша Леся".

К этому времени Лося уже была переименована в Лесю. Это произошло еще в 1876 году. "Мене перезвали на Лесю", - сообщила наша вундеркиндка в письме из Новоград-Волынского маминым родственникам Драгомановым. Но процесс переименования детей в семье продолжался - украинизационный маразм Ольги Петровны крепчал, и конца ему не было видно! Упомянутая в письме к бабушке сестричка Тамара, которой подарили на именины "повозочку" - это не еще один неучтенный ребенок в семье неутомимого производителя пана Косача, а уже упомянутая мною выше Оксана. Подумав, мама решила возвысить ее из лермонтовских Тамар в шевченковские Оксаны! Во имя все той же украинской народности и борьбы с "москальськими впливами".

"Милая бабушка, - докладывает Леся Е. И. Драгомановой в Гадяч 9 июня 1884 г. - Вчора охрестили Тамару, впрочім, вона тепер вже не Тамара, а Оксана, бо мама перемінила їй ім'я".

Такие вот дела! Легли спать вечером, была сестричка Тамара. Проснулись - нет ее. Мама "съела". Вместо нее - Оксаночка. Любите теперь эту. А будете плохо вести, и вас переименуем.

Еще хорошо, что пани Косач мальчиков не переодевала в девочек, и наоборот. А то есть мамаши, которые и такими фокусами балуются. Причем, даже в наши дни. Но определенная "акцентуированность" психики Ольги Петровны налицо. Это была еще та "пчилка". Пчелы и осы целыми роями гудели у нее в голове!

В Киеве - городе многонациональном и терпимом - супругу председателя Новоград-Волынского собрания мировых посредников воспринимали если не как городскую сумасшедшую, то, как минимум, бабу со странностями. Она люто ненавидела Марко Вовчок, считая, что та похитила ее литературную славу. Ольга Петровна называла ее "нахабною кацапкою, що вкрала українську личину".

Особенно было смешно слышать такие формулировки от дамы, чьи предки - греческие эмигранты - имели к Украине еще меньшее отношение, чем Маша Вилинская, вышедшая замуж за малороссийского помещика Марковича и взявшая для своих дамских литературных делишек украинский псевдоним. Ведь о происхождении Драгомановых и их умении приспосабливаться к "проклятому" царскому режиму все хорошо помнили.

Но Ольга Петровна не унималась. То, что лучшей малороссийской писательницей общество признало "москальку", ранило ее до глубины души. "Яке то було колись неславне для української мови і літератури переконання, возмущалась мама Леси Украинки, - що нібито якась перша-ліпша кацапка, зроду не чувши української мови, ледве захотіла, у два дні перейняла мову зо всіма найтонкішими її властивостями… Далебі це зневажало українську мову; що ж то за така осібна характерна мова й письменність, що всякий чужосторонець возьме й зараз писатиме, та ще як досконало".

Мол, мы тут надрываемся - учим Лесю, учим, переименовываем ее, изолируем от "вредных" влияний, а никто не хочет читать ее "шедевры". Да и Олену Пчилку не читают! Восхваляют по-прежнему какую-то "кацапку", в два счета доказавшую своим творчеством, что любой москаль может стать украинским "классиком"!

Не меньшее раздражение мамы будущей поэтессы вызывали и евреи - "жиды", как она их всегда называла. "І охота вам возиться з жидами!" - упрекнула как-то Лариса Косач секретаря первой киевской украиноязычной газеты "Рада" Василия Королева-Старого году эдак в 1907-м. К тому времени ее дочь уже стала широко известной в узких кругах украинской драматургиней. - Та ж і ви, Ольго Петрівно, їх не бойкотуєте, - парировал журналист и тут же намекнул на темы некоторых произведений ее дочери. - Та й ось і Лариса Петрівна все пише про жидів. Чом же ви їй не дорікаєте?" "Леся пише тільки про мертвих, - ужалила в ответ Пчилка. - Я теж проти жидів мертвих та ще й таких, шо померли перед двома тисячами років, нічого не маю".

Маленькую Лосю, превращенную в Лесю, и ее братика в чумарке, по решению Ольги Драгомановой, воспитывали дома. Науки, естественно, кроме запрещенного русского языка, им преподавали специально приглашенные учителя. "Было решено, - писал биограф Леси Украинки Анатоль Костенко, - в школу детей не посылать, чтобы не подвергать опасности нежелательного общения с детьми из богатых и дворянских семейств и, таким образом, избежать отрицательного влияния. Этот факт, естественно, удивлял окружающих".

Но выдержать драконовскую систему на практике до конца не удалось. Для женщин высшее и даже среднее образование в те времена не считалось обязательным. Девушки из приличных семей оканчивали гимназию или Институт благородных девиц. Некоторые учились потом на высших женских курсах. Крестьянка считалась вполне "образованной" и без умения читать. Но мужчины должны были работать и содержать семью, как содержал свою супругу с психическими странностями и выводком детей Петр Антонович Косач. Образованному человеку найти приличную работу проще, чем малограмотному. Поэтому старшего брата Леси Михаила Косача, в конце концов, эта семейка, слегка одичавшая в волынском селе, отдала в русскоязычную гимназию в Холме, где он прошел полный курс обучения, после чего поступил в университет.

А строго украинскому воспитанию Леси неожиданно помогла… болезнь. Туберкулез костей, который она подцепила, промочив ноги на празднике Крещения (ох, уж это "народное>> воспитание панской дытыны!) навсегда исключил для нее возможность обучения вне дома. Отныне политика домашней украинизации Ольги Драгомановой обрела себе надежнейшего союзника в лице… палочки Коха, в конце концов, уничтожившей ее нежеланную дочь. Увы, так бывает. Подсознательным нежеланием рожать и нянчить этого "лишнего" ребенка (какая любящая мать сбежит от новорожденного младенца ЗА ГРАНИЦУ?!) Ольга Петровна УБИВАЛА маленькую Ларису Косач, и по мере превращения ее в труп делала из нее Лесю Украинку.

Страшно?! Мне самому не по себе. Думаете, я ожидал таких выводов? Но в этой вроде бы рядовой чиновничьей малороссийской семье происходила воистину античная трагедия скрытой нелюбви друг к другу. Причина? О, тут у меня тоже есть версия. Кто-нибудь помнит, как возник псевдоним Леси - "Украинка"? Может быть, кто-то его использовал до того, как он могильным камнем лег на хрупкие плечики этой съеденной чахоткой белоголовой девочки?

Да, его трепали на страницах изданий и до Леси. В мужском варианте - "Украинец" - этот ярлык использовал великий богоненавистник Михаил Драгоманов - старший брат Ольги Петровны Косач. Так этот один из первых социалистов "на теренах" Украины подписывал свои крамольные статьи на политические темы, когда не хотел быть узнанным. Псевдоним дяди достался Ларисе не по доброй воле. Его выбрала не она, а, как обычно, мама. В 1884 году, когда девочке было только тринадцать, она по знакомству, как это почти всегда и делается в подобных случаях, поместила стихотворение дочери во львовском журнале "Заря". Для подписи был выбран вариант тайного имени брата - Леся Украинка.

Смею предположить, Ольга Петровна не любила своего мужа, зато испытывала тайное противоестественное обожание к своему родному брату - была влюблена к него. Это же чувство восхищения Михаилом Драгомановым вместе с некоторым пренебрежением к "заурядному" отцу передалось, если верить биографам, и новоспеченной Лесе.

Михаил Петрович был мелкий бес. Но вредный. Из тех, кого называют отравителями детских душ. Лесе запомнился эпизод из раннего детства. С братом и родителями она приехала в Киев к дяде - тогда доценту университета. Все вместе пошли к друзьям Житецким. Маленький Гнатко Житецкий, качаясь на качелях, распевал слова только что выученной молитвы: "Чаю воскресения мертвых"… Проходивший мимо Михаил Драгоманов тут же одернул его: "Если хочешь чаю, пошел бы в дом и попросил у матери!"

Неизвестно, подействовала ли эта издевка на Гнатка. Но на Лесю - подействовала! Она стала атеисткой. Как и любимый дядя. Каким цинизмом нужно обладать, чтобы убивать веру в неокрепшей детской душе, насмехаясь над словами важнейшей для христианина молитвы - над "Символом Веры" - над надеждой воскреснуть из мертвых, которой, может, только и держатся рабы Божьи в царстве Князя Мира сего!

Вот ведь как бывает! "Стрелял" по сыну друга, а "попал" в племянницу.

Слезы капают на мой письменный стол, когда я пишу эти строки. Потому что я помню, как в тяжелую черную минуту, ночью, повторял слова этой молитвы вслед за женой, державшей мою руку, и нам обоим становилось легче, тьма отступала, и и засыпал, успокаиваясь. "Чаю воскресения мертвых" - это вам не чаю попросить… Даже с коньяком и лимоном.

Пытаясь читать произведения Леси Украинки, я все время ловил себя на мысли, что им чего-то не хватает. Вроде бы, все на месте - и слова, и ритмы. а "не берет! Все плоско, надуманно, из головы. Только "Лесная песня" живая - крик Лесиного подсознания, навеянным детскими посещениями крестьянских праздников на Волыни и постоянной нехваткой мужчины. Недаром она ассоциировала себя с мавкой - беспомощным мелким чертеням. Я долго не мог понять, чего же мне в ней недостает - то, что я находил в Пушкине. Лермонтове, Толстом, Достоевском, Гоголе? И вдруг понял - не хватает духовного опыта, искренности, открытости - попросту говоря, Бога, пронизывающего теплыми лучами творчество любого своего посланника.

А у Леси над всем царил хозяин смерти - Каменный господин, забирающий Дон Гуана и "Тот, кто в скале сидит", уволакивающий мавку в финале "Лесной песни". Сатана.

Эксперимент, вдохновленный им, удался.

Ольга Петровна получила свою Украинку. Но мертвую. В виде памятника.

Использованы материалы кн.: Олесь Бузина. Союз плуга и тризба. Как придумали Украину. Глава: Леся из пробирки.


Вернуться на главную страницу Леси Украинки

 

 

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ



ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС