Белый Андрей (Бугаев Борис)

1880-1934

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Андрей Белый

Хмельницкая Т.Ю.

Поэзия Андрея Белого

6

Стихи 1910-1914 годов, объединенные в сборник «Королевна и рыцари», вернули в поэзию Белого лирически непосредственный, сказочный и картинный мир его первой «Северной симфонии». Прелесть этих стихов – в воскрешении с детства знакомых сказок и старинных легенд. Это – чудом оживший мир несбыточного и небывшего. Это уже не подчеркнуто красочная сказочность, ошеломляющая причудливостью вызывающих жестов, как в «Золоте в лазури». Это сказочность воспоминаний, блеклая, чуть выцветшая, как старинный гобелен. И вместе с тем для Белого это - лирический просвет, выход из экзальтированного, гневного отчаяния «Пепла» и «философической грусти» в «Урне».

В каждой сказке – «Перед старой картиной», «Шут», «Голос Прошлого», «Близкой» – с небольшими вариациями возникает все тот же, знакомый образ: королевна томится в замке одна, или со старым шутом, и ждет, когда за ней приедет доблестный рыцарь; образ возникает словно во сне, как ожившая картина:

Кресла,

Чехлы,

Пьянино...

Всё незнакомо мне!..

Та же

Висит

Картина

На глухой, теневой стене…

Из раздвинутых рамок слышен зов, и нарисованный утес, забытый замок, рыцарь в стальной броне обретают движение и жизнь.

Не случаен для Белого этот образ тихой комнаты с чехлами на креслах. Чехлы, кресла, пьянино, звук повторяющихся гамм для Белого – воплощенный символ вечности. Он и в «Котике Летаеве» – своеобразном автобиографическом романе о самом раннем детстве, и во второй, «драматической симфонии». Здесь старина примирение, и свет, и утверждение какой-то незыблемой прочности мира.

Лейтмотив сборника:

Всё это

Было,

Было!

[43]

Будет

Всегда,

Всегда!

Белый сам толковал этот сборник как просветление, как жажду гармонии и примиренности.

В «Королевне и рыцарях» - удивительная для Белого ясность образов, прозрачность и простота всего словесного строя. Только в расположении строк позволяет себе Белый развивать свои экспериментальные принципы. Почти во всех сказках - короткая однословная строка, выделяющая и интонационно освобождающая самые служебные, казалось бы, проходные слова, даже союзы и предлоги.

Большинство этих сказок написано Белым в 1910-1911 годах. Для него это время просветления, когда после трудной, сложной, несчастной любви к Л. Д. Блок, после многих драматических недоразумений и разрывов он сближается с молодой художницей Асей Тургеневой. Белый называл Асю Тургеневу «королевной» и в позднейших стихах, появившихся в сборнике «Звезда».

«Королевна и рыцари» - не переход к принципиально новым перспективам, это счастливая остановка в пути, примирительная пауза перед бурями, схватками и открытиями.

Начинается период странствий - поездка с Асей Тургеневой за границу. Не мучительное одиночество и изоляция в чужой стране после пережитых драм, как это было в 1907 году, а радостное, удивленное и творческое углубление в красочно незнакомую, заново открывающуюся жизнь Италии и Туниса. Ася Тургенева - художница с тонким и точным живописным восприятием. Об этом говорит ряд страниц «Путевых заметок» Белого и его автобиографической книги «Возвращение на родину». Белый и сам был наделен даром остро видеть мир в линиях и красках, и этот изобразительный дар делает столь богатой и зрительно представимой его словесную палитру.

Обостренное многоцветное открытие мира, во всем великолепии его колорита, звучания, природного и национального разнообразия, отразилось в интереснейшей книге путевых очерков Белого «Офейра», в некоторых его письмах к Блоку и в нескольких лирических стихотворениях той поры, иногда поразительно совпадающих с «Офейрой». Стихи эти помещены в позднем сборнике Белого «Звезда».

Это свободное, радостное овладение миром в пору заграничного путешествия 1911 года, этот творческий взлет сопровождался и со всем иными впечатлениями. В жизнь Белого вошло пагубное, во многом трагическое для него увлечение. Встреча с известным антропософом Рудольфом Штейнером словно загипнотизировала его. Одержи-

[44]

мость антропософией отразилась и на стихах, и на философских статьях Белого, и на его личной жизни. Он пишет Блоку огромное экзальтированное письмо, рассказывает о каких-то разительно совпадающих снах, мистических знаках, видениях, толкнувших его и Асю на встречу с Штейнером. Он становится ревностным учеником Штейнера, истово выполняет какие-то антропософские «уроки», поселяется с Асей в Дорнахе, участвует в строительстве Иоаннова храма по заданию Штейнера. Ася, как гравер, чертит антропософские эмблемы голубя, спирали, крылья, чаши, змею. Белый воспевает эти знаки в своих стихах. Он непрерывно находится в какой-то мистической готовности к откровению.

Стихи антропософского склада теряют столь характерную для Белого прозаическую весомость и многокрасочную зримость образа. Они становятся абстрактными, туманными. В этих стихах постоянно встречаются «благие иерархии», «сверлящие спирали», «крылья духа», «визг космических стихий», «святые пламена». Повсюду ищет он «иных миров знакомое зерно». Знаки и эмблемы переполняют строки, высокопарные, торжественные, заклинательные.

В наиболее выразительных и сильных стихах сборника «Звезда» (1922) Белый воскрешает интонацию и синтаксические ходы пушкинского «Пророка». Рисунок пушкинских строк:

И гад морских подводный ход,

И дольней лозы прозябанье

воспроизведен по крайней мере в двух стихотворениях:

И моря рокот роковой,

И жизни подвиг подневольный.

(«Карма»)

И – зеленеющий листок,

И – ветхий корень придорожный.

(«Асе»)

Интонация Пушкина сказалась в лучших стихах сборника, не замкнутых в узком круге антропософских символов и аллегорий. К подлинной поэзии Белый прорывается в стихах, насыщенных земными чувствами - любви к подруге (почти все эти стихи посвящены Асе) или к России.

Новая волна трагических, благословляющих стихов, обращенных к России, хлынула в лирику Белого в годы первой мировой войны

[45]

и особенно· в пору революции. И это самые сильные его стихи, - например, знаменитое «Рыдай, буревая стихия...» (1917). Это стихотворение космическим осмыслением «огневой стихии» революции близко к поэме Блока «Двенадцать» и предвосхищает поэму самого Белого «Христос воскрес».

Образ Христа и тема «второго пришествия» неотделимы для Белого от трактовки революции. Это лейтмотив его стихов о России 1918-1920 годов. Отождествление русской революции с мистическим обновлением мира наиболее полно сказалось в строках:

Россия, Россия, Россия

Мессия грядущего дня!

Но и в лучших стихах сборника - интонация заклинательная, молитвенная; на пределе восторга и душевного «катарсиса». Мистическое повторение слов в почти религиозной экзальтации («Россия, Россия, Россия...»), голосовое нарастание, восклицательные взрывы, после которых автор как бы проваливается в изнеможение и небытие, непрерывная «поэма экстаза» - вот та музыкальная, интонационная и душевная атмосфера, в которой пребывает Белый самых выразительных стихах 1914-1918 годов – «Родине», «К России», «Карма».

В «Звезде» Белый продолжает свою работу над музыкальной инструментовкой стиха. Эти звуковые эксперименты виртуозны. Он пронизывает стихи звуковой вязью слов, он соединяет слова так, что последующее становится как бы звуковым эхом предыдущего: «ты – злая, лающая Парка», «и словно облак обволок». Он неутомимо варьирует близко звучащие и грамматически однородные слова, выжимая из них максимум дополнительных оттеночных смыслов:

Невыразимое – нежней …

Неотразимое – упорней …

Невыразимы беги дней,

Неотразимы смерти корни.

Он сопрягает слова созвучиями, устанавливая их ассоциативное родство: «в глухие тьмы братоубийств и браней».

В каждом последующем сборнике Белый продолжает опыты над стиховым словом, начатые в предыдущем, и с каждым сборником экспериментальность этих стиховых открытий становится все откровенней к демонстративней.

[46]

Цитируется по изд.: Андрей Белый. Стихотворения и поэмы. [Библиотека поэта]. М.-Л., 1966, с. 43-46.

Вернуться к оглавлению статьи Т.Ю. Хмельницкой "Поэзия Андрея Белого"

Вернуться на главную страницу Андрея Белого

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС