Николай ЗАЙЦЕВ
         > НА ГЛАВНУЮ > РУССКОЕ ПОЛЕ > МОЛОКО


МОЛОКО

Николай ЗАЙЦЕВ

2011 г.

МОЛОКО



О проекте
Редакция
Авторы
Галерея
Книжн. шкаф
Архив 2001 г.
Архив 2002 г.
Архив 2003 г.
Архив 2004 г.
Архив 2005 г.
Архив 2006 г.
Архив 2007 г.
Архив 2008 г.
Архив 2009 г.
Архив 2010 г.
Архив 2011 г.
Архив 2012 г.
Архив 2013 г.


"МОЛОКО"
"РУССКАЯ ЖИЗНЬ"
СЛАВЯНСТВО
РОМАН-ГАЗЕТА
"ПОЛДЕНЬ"
"ПАРУС"
"ПОДЪЕМ"
"БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"
ЖУРНАЛ "СЛОВО"
"ВЕСТНИК МСПС"
"ПОДВИГ"
"СИБИРСКИЕ ОГНИ"
ГАЗДАНОВ
ПЛАТОНОВ
ФЛОРЕНСКИЙ
НАУКА

Суждения

Николай ЗАЙЦЕВ

Утренний свет

Повесть

Здание отеля, к которому причалил автомобиль с писателем, носило на своих стенах и куполах отпечатки многих времён, и было трансформировано усилиями строителей из одной эпохи в другую с редкой осторожностью любви к настоящему комфорту и почитанием многовековой истории страны. Множество архитектурных стилей времён и народов слились в единство величественного строения и стали жить вместе, нисколько не отягощая друг друга признаками очевидных различий. Они замечательно сочетались, восполняя в мире стекла и бетона очарование замыслов зодчих, усердием которых замыслилась постройка, достройка и перестройка конструкций, что и позволило донести величие узнавания красоты взглядам людей разного времени. Царёв мало разбирался в стилях и направлениях архитектуры, но сразу увидел несомненную пользу объединения творчества многих поколений художников и строителей. Старина как бы согласилась не оспоривать преимущество современности в комфорте и качестве строительных материалов, но оставила за собой право на жизнь, как доказательство, что во всяком времени существуют люди, творящие красоту. «Так бы и нас. Разрушить, развалить мастеров много, а вот, чтобы по порядку, из века в век, доустраивать, ума не хватает, - с таким восторгом во взгляде и печалью в мыслях он вошёл в крутящиеся двери гостиницы.

Через некоторое время он прохаживался по огромному, трёхкомнатному номеру гостиницы, предназначенному, как ему объяснили, для его здешнего проживания. Рассматривал разные диковинные вещи, находящиеся по помещениям: огромную кровать в спальной, куда можно было бы уложить с десяток человек, холодильник невероятных размеров, доверху набитый питьём и снедью, китайские вазы с букетами свежих цветов, ванную шириною в бассейн, кресло унитаза, где можно задремать от невозможности с него свалиться, платяной шкаф, куда можно было поместить одежду с плеч сразу сотни гостей, телевизор, висящий на стене гостиной, напоминал полотно экрана кинотеатра, куда он бегал в детстве. Здесь находилось столько ненужных вещей, что никак нельзя было подумать о милом одиночестве проживания среди них. Казалось, что непременно кто-то должен придти и использовать это многообразие предметов или забрать их отсюда. Царёв растерялся среди европейских стандартов комфорта, ему захотелось домой в свою комнату, и он присел на диван, не снимая пальто и шапки, провалился в мягкость обшивки и невольно увидел своё отображение в зеркальном потолке – комичный, серый предмет, совершенно лишний среди блеска всей непонятности окружающей его роскоши. Он выпростался из уже начинающего засасывать его тело уюта дивана, пересел в кожаное кресло и задумался: «Зачем столько всего? Дичают люди от богатства. Неужели во всёй этой роскоши есть надобность. Или это и есть та самая главная часть сокрушения смысла человеческого существования, растления разума в обнищании души. Люди начинают жить в нереальном мире. Радуются не общению друг с другом, а имущественному богатству. Но в этом всём только пустота. Здесь нет ничего, чему может возрадоваться душа. В этих покоях нет покоя. Тут поселился страх. Все эти вещи, должно быть, мстят за свою ненужность, их никто не любит. Они пленят человека, попавшего сюда, давят на зрение, слух, мысли, напоминают о ничтожности самого существования среди этого мнимого великолепия», - и Петр Петрович вздохнул, когда в дверь застучало из какого-то другого, может, ещё реального мира. Он вскинулся из кресла, из задумчивости, покрутил головой, определил направление звуков, вышел в прихожую и впустил Леона. Тот стремительно вошёл в двери и тут же начал говорить:

- Что ж это вы, Петр Петрович, по сию пору не раздеты? Не верите, что вы на месте? Скромность не позволяет, так она хороша в нищете, чтобы последний кусок на завтра сберечь, а не сразу всё проглотить. Скоренько снимайте с себя пальто, шапку, вообще, незачем было сюда тащить, не понадобится. Сырость, слякоть во все века – от рыцарей и до джентльменов. Как чувствуете себя в новой обстановке?

- Неуютно как-то. Много всего. Непривычно, - честно признался писатель. – И потом, как ваш водитель успевает там провожать, а здесь встречать? Да, Роман вам трубу передал, подзорную. Разве здесь такого товара нет?

- Ну, Петр Петрович, зачем вам такие мелочи. Труба, водитель. А такой трубы и нигде в мире больше нет. Её подарил мне Леонардо да Винчи при нашей встрече в Милане, в 1497году, когда его гениальная кисть родила портрет Моны Лизы. Сам смастерил. Качество видимости через её оптику таково, что и за горизонтом всякую мелочь увидеть можно. Сейчас на ширпотреб производство налажено, а тогда, в бытность великого мастера, индивидуальность ценилась превыше всего на свете, - Леон подхватил трубу, любовно погладил футляр. – Эта труба дорога мне, как память. Хотя, что такое память. Она может быть видениями детства и реальностью вещей. Абстрактна и ощутима. Прикоснуться к вещи, помнящей иные времена, далёкое прошлое – возможно, а вернуться в детство – нет. Даже мне. Это моё самое большое желание, но оно никогда не будет исполнено. Мир людей не даёт мне шансов вернуться туда, откуда я был низвергнут по своей детской глупости непослушания. Потому мне дороги вещи из того времени, когда люди ещё помнили сады Эдема и чтили Отца своего.

- Опять загадки. Кто же вы Леон на самом деле? – желал определиться во всех вопросах сразу Царёв.

- Ваш друг и не более того. Думайте подобным образом, и всё будет гуд, как говорят англосаксы. Устраивайтесь, Петр Петрович, отдохните. Плохо выглядите. Это всё от тревожных мыслей. Труба, водитель, Леонардо. Это всё декорации. Важно театральное действо и режиссер. Вечером я вам покажу небольшое представление в доме одного моего друга и вы, наверняка, поймёте сущность происходящего. До вечера, - взмахнув рукой в перчатке, Леон исчез.

Не выяснив ровно ничего ни по одному из заданных вопросов, окончательно запутавшись в туманных ответах Леона, Петр Петрович твёрдо решил идти до конца, к разгадке некоей тайны действия, где какая-то роль была заранее обещана ему. Но какая и зачем? И что за вечерний спектакль будет дан в первый же день его присутствия в Лондоне, а может, и ему уготована роль в сценарии человеческого лицедейства? От внезапности решения идти, хотя другого выхода ему никто не предлагал, воля Царёва отвердела, он повеселел и, набрав полную ванну воды, долго плескался, смывая последние сомнения в верности своих поступков. Но мысли роились, как бы обсуждали новое пространство, будущие встречи, поведение незнакомых людей и даже взглядывали куда-то вперёд, где показывались неясные очертания чего-то необъяснимого, хотелось туда протолкнуться, пробиться, через загадки, тайны, недосказанность чужих слов и недостаточность своих знаний, он перестал бояться и потому путешествовал в фантастических мирах и радовался возвращению абстрактных и приземлённых размышлений. Они растерялись на взрыве успеха, стали коротки, малорослы, замутились суетой желания славы и вот вернулись, его чудесные мысли, тут, на ещё не хоженой им земле, нашли его здесь в тёплой воде ванной, заполнили номер гостиницы, вырвались наружу, на волю и отправились гулять, смотреть, видеть и понимать. В этом состоянии бесстрашного оживления, Петр Петрович вышел из ванной комнаты, повязав вокруг бёдер широкое, мохнатое полотенце, расчесал мокрый волос у зеркала, надел халат, найденный в платяном шкафу, открыл холодильник с желанием чего-нибудь перекусить. Появление аппетита тоже относилось к потребностям ожившего организма, требующего действий. Каких? Ясности недоставало, но казалось, что в скором времени это произойдёт, что-то изменится и приблизит распознание происходящего вокруг. Дрожал в окне уличный свет и в нём возникали очертания перемен в новой и старой жизни писателя. Это были образы непреходящей надежды, всегдашнего чаяния в них доброты, определяющие события, собирающие их вместе, выводящие на свет силуэты прошлого, дабы узнать в них себя, а после самому отправиться за собой мимо прелестей и соблазнов всего белого света.

Уже в сумерках, сгустившихся по углам комнат, когда Петр Петрович придремал на диване, глядя в экран телевизора, что показывал английские картинки и говорил на языке страны пребывания писателя, задребезжал телефон и когда постоялец поднял трубку, проговорил, сильно акая, на чисто русском наречии коренного жителя Подмосковья: «Внизу, у подъезда, вас ожидает автомобиль». Пару раз повернувшись у зеркала, Царёв удовлетворённо остановил взгляд, на него смотрел крупный мужчина, с не утратившими былой красоты чертами лица, с малой проседью в пышной шевелюре волос, элегантно одетый, задумчивый, но уверенный в правильности своих мыслей. Он всё-таки накинул поверх костюма старый плащ и двинулся на встречу всему, чем так щедро, в последнее время одаривала его судьба. Водитель-кабан встретил его в вестибюле и повёл за собой к машине.

- А что, шеф не едет? – спросил Царёв.

- Хозяин? Не знаю, не моё дело. Скажут – везу, - не поворачиваясь, отвечал шофёр.

- Я думал он тоже здесь живёт. Вместе поедем, - думал вслух писатель.

- Где хозяин живёт, никто не знает. Где хочет, там и живёт. Там, где надо, будет вовремя, а без надобности и вас бы не возил, - всё так же размыто отвечал водитель. Они уселись в кресла автомобиля, мотор запыхтел, и машина полетела по проспектам и улицам Лондона. Теперь двигались не так быстро, как в прошлый раз и пассажир разглядывал достопримечательности, возникающие в ярких огнях окон и фонарей вечернего освещения города. В центре много старинных зданий, но остановить взгляд было не на чем, очень уж серо и безжизненно выглядела вся эта история в глазах человека видевшего собор Василия Блаженного и кремлёвские стены, красную площадь и Ивана Великого, суздальские храмы и купола владимирских церквей. Но машина уже въезжала в Сити, где серость ландшафта еще более потемнела, топорщились прокопчёнными столбами заводские и фабричные трубы, выстроились жилые типовые строения - привычная картина рабочих кварталов любой столицы. Автомобиль быстро и радостно выскочил на дорогу, что пролегла меж лугов и чуть заснеженных полей и помчалась вперёд, встречая в дороге редкие разноцветные особнячки деревенских жителей. Но вот показался замок с островерхими крышами построек, что возвышались над мощным каменным забором. Высокие, инкрустированные белым металлом по чёрному железу, ворота открылись, пропуская автомобиль с писателем, будто давно поджидали его появления. В чистом английском дворе, уложенном брусчаткой, вымытой до блеска, со стриженым вечнозеленым газоном, уже стояло несколько шикарных авто, среди которых выделялся белый «линкольн», с встроенным в капот замысловатым гербовым изваянием. Остальные машины тоже прибыли не из гаражей рабочего посёлка, но взгляд останавливался на жаркой белизне «линкольна», он притягивал огромностью, чистотой и правильностью линий корпуса, тайной салона, защищённого от любопытных глаз тонированными стёклами и немыслимой чистотой колёс.

- Хозяйская машина. Редко выезжает. Так, для блезиру больше держат, чтобы гости восхищались. Хорошая повозка, но на городских трассах на ней не повернёшься, - подсказал назначение роскоши кабан.

- А что, владелец богатый человек, - зачем-то спросил Царёв.

- Богатый не то слово. Безбедный – настоящее определение его положению. Сами увидите. К тем дверям идите, вас встретят, - шофёр указал на тротуарную дорожку, забегающую за угол замка. За зданием стоял ряд голубых елей, лапы которых были опушены снегом, а между ними виделось широкое, белого мрамора, крыльцо, не совсем давно пристроенное к фундаменту, над которым перламутром сверкала двух створчатая дверь, несовместимая своей современной новизной с древней стеной замка.

Вернуться к оглавлению повести

Автомашины обычно используются с прагматическими целями - как транспортное средство. Хотя порой их держат, как сказано в рассказе Николая Зайцева, для блезиру, чтобы гости восхищались. Кто-то автопробеги на машине совершает. И тогда точно нужна оклейка автомобиля специальной пленкой. Подробности оклейки вы можете узнать, если зайдете на сайт, посвященный оклейке.

 

 

 

РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ

МОЛОКО

Гл. редактор журнала "МОЛОКО"

Лидия Сычева

Русское поле

WEB-редактор Вячеслав Румянцев