|
|
Руслана ЛЯШЕВА |
|
2011 г. |
МОЛОКО |
|
О проекте "МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВОРОМАН-ГАЗЕТА"ПОЛДЕНЬ""ПАРУС""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКА |
Руслана ЛЯШЕВАТурнир прозаиков: Лидия Сычёва и Ксения БукшаИмя Ксении Букши – питерского прозаика – давно обретается на слуху, а книги или хотя бы отдельные произведения мне как-то не попадались. Можно себе представить, как я обрадовалась подборке из трех рассказов в столичном журнале (Ксения Букша. Странные люди. Три рассказа. «Знамя», № 2, 2011). Наконец-то тексты в руках, можно отмахнуться от кривотолков и экивоков критиков и литературной общественности и обзавестись собственным представлением о 28-летней писательнице из Петербурга: выпускница экономического факультета СПбГУ, работает журналистом, замужем, имеет детей. При всем при том успевает писать рассказы? Подвижница, да и только. Это еще больше подогрело интерес к чтению, в предвкушении долгожданного знакомства я уткнулась в раскрытый журнал... 1. «Коля из Страны Советов» меня несколько озадачил. Бытовая бессюжетная зарисовка о нелепом Коле, зажатом обстоятельствами между странной женой Нелей и слегка придурошной соседкой Надей. «Пеньки вроде меня» – характеризует себя главный герой. Как мы помним, Андрей Миронов пел: «Я не красивый, может быть, снаружи, зато красив внутри наверняка». Так вот, Коля в отличие от покойного актера снаружи и внутри, по словам другой песенки, зимой и летом одним цветом. Снаружи: «На колиных ногах шерстяные носки и галоши. Штаны неопределенного цвета, вытянутые на коленях. Серо-буро-малиновый свитер. Засаленная кепка с надписью California Dream на седых вихрах». О внутренней неприглядности Коли свидетельствуют неуютные обстоятельства, им самим обусловленные. Соседку Надю Коля не любил, а дом ей построил, но после смерти своей матери женился на Неле, и соседка «теперь злится». О жизненных принципах Коли ярко живописует его «собственный дом», который «сбит добротно, крепко и нелепо: из чего попало. Коля его постоянно то подпирает, то перестраивает... Краска давно облетела, ну а что его красить? Красиво? Главное, чтобы стоял и не рухнул. То-то. А ты говоришь – «красиво». Прагматик, короче: «Цветы – сор. Капуста и картошка – жизнь. Пенсия – цель. Дом – это фундамент и печка. Инструменты – топор и лопата. Вместе с тем, Коля оптимист. Когда с неба всё лето льет, Коля любит, проходя мимо, бросить: – Ну, наконец-то дождик собирается. Хоть пыль-то прибьет». Подстать странному Коле – жена Неля: «Она создана как-то криво, кособоко. Ходит, прихрамывая. Зубы у нее торчат, глаза косят. Неля худа и молчалива... прошипит сквозь зубы что-нибудь недоброжелательное. Такой ее сделала природа и жизнь». Где же Ксения Букша отыскала столько странных людей? Под Петербургом? Русские как будто. 2. «Грета» – второй рассказ о сумасшедшей больной старухе Аделаиде Казимировне, у которой «четкая» писательница тоже предполагает порок. Сиделка Грета почему-то догадывается (читателю этого не видно), что старуха мучается какой-то виной. За что? Перед кем? Ни сиделка Грета, ни дочь больной Ирена не знают, но Грета на всякий случай молится Богородице, чтобы та отпустила бабке грехи: «И избавь меня от многих и лютых воспоминаний и предприятий и от всех действ злых освободи мя». 3. «Мысль нельзя» – воспринимается уже обреченно: ни быт, ни религию, ни науку, конечно, странность не миновала. Опять сумасшедший, но выдающий себя за гения. Профессор Лев Наумович, математик, перестал ходить на работу, сидит дома и что-то вычисляет и вычисляет. Ученик Петя Ковальский уговаривает профессора прочитать цикл публичных лекций («До чего-то ведь он дошел, так сидя»...), он вроде и соглашается с оговоркой, мол, «моя работа, понимаете, она не в формате», но не приходит, хотя полная аудитория слушателей ожидает. Лев Наумович понимает: «мысль нельзя» (передать другому). У меня после рассказов Ксении Букши осталось ощущение, похожее на тупую зубную боль... Прежде, чем размышлять, надо было от боли избавиться. Не раздумывая долго, я перечитала пару рассказов Лидии Сычёвой – тоже прозаика и журналиста, но проживающей в Москве. Тут я действовала наверняка: я писала рецензию на книгу Сычёвой, доводилось делать с ней интервью, а главное лет десять уже мы с ней общаемся. В прозе, в публицистике и в жизни Лида – человек гармоничный, бодрый, смелый в отстаивании истины, всей душой связанный с русским народом. Вспоминается пародия на поэтическую популярную строку: все, мол, мы вышли из народа, как нам вернуться к нему? Так вот Сычёва не озабочена таким «возвратом», она из народа не выходила и не собирается выходить. Достаточно прочесть любой ее рассказ, чтобы в этом убедиться. Открываю ежемесячник «Литературный меридиан», № 2, 2011 (Приморский край, г. Арсеньев) и пробегаю глазами Рождественский рассказ «Иней». Кстати, просверкивает какая-то перекличка с рассказом Ксении Букши «Коля из Страны Советов» – в странные обстоятельства, подстать персонажам петербургской писательницы, попадает и Аня, главная героиня произведения Лидии Сычёвой. Аня – переводчица из фирмы в большом городе с сынишком Митей оказалась в морозную предновогоднюю ночь на улицах райцентра, потому что опоздала на последний рейс автобуса в деревню к больной матери. Гостиница переполнена, люди в холле сидят прямо на полу, постелив газету, малыша даже некуда посадить. В телеграф! Приходит спасительная мысль Ане, и она с сыном и тяжелой сумкой двинулась по пустой морозной улице в поисках телеграфа... Ее нагоняют трое (странных!) мужчин, один подхватывает на руки Митю, другой освобождает Аню от тяжести сумки, и все вместе, выслушивая о злоключениях ее дня, приходят на телеграф. Не обломилось! Высокий, весь в татуировках и с бледным лицом, как из погреба или из тех мест, где Макар телят не пас, предлагает Ане переночевать в его комнате, а он уйдет на ночь к друзьям и утром в 6 часов постучит: «Аня, открой», – и проводит на автобус. Ей страшно, но по его лицу она догадывается, что этому человеку, недавно вернувшемуся из заключения, очень важно, чтобы ему поверили... Аня соглашается! Это место – изюминка рассказа. Она с сыном переночевала в маленькой комнатке барака, рано утром «честные воры» проводили ее с первым автобусом. В деревне мать, обрадованная ее приездом, стала поправляться, и отец был рад и счастлив. Ну да, жанр рождественского рассказа выдержан. Доброта и доверие людей друг к другу, возможность душевного контакта – это, утверждает прозаик Сычёва, вносит гармонию в запутанные обстоятельства и укрепляет жизнь русского человека. Второй ее рассказ – «Перед исповедью» (Дальневосточный журнал «СИХОТЭ-АЛИНЬ», № 8, 2010, Владивосток) тоже перекликается с произведением К. Букши – с рассказом «Грета», поскольку там и там речь идет о раскаянии за вину, но тема трактуется с противоположных точек зрения. Больная и сумасшедшая старуха у Букши, якобы, переживает мучения совести за неясно какую вину; с тем она и остается даже после сострадательной молитвы сиделки Греты. А у Сычёвой в северном монастыре паломник Павел готовится к исповеди на следующий день и вечером изливает душу труднику Ивану – убил, мол, человека! Нелюбимая жена Катя умерла в 40 лет от сердечнососудистой болезни. Павел осознает свою вину – равнодушием довел до смерти. Трудник Иван, которому паломник днем помог монастырский огород прополоть и полить, выслушал и посоветовал: «А я тебе так скажу: не веришь в прощение – не верь. Но и не усугубляй. Это тоже грех – лишку на себя наговаривать. А в Господа – верь. И молись. Н все по твоему помыслу устроится. Господь наставит. А теперь – пора ко сну отходить. Поскорбели – и хватит...» «Иней» и «Перед исповедью» – из числа лучших рассказов у Сычёвой. Она видит человека в тот момент, когда жизнь берет его на излом. Выдержит человек или сломается? Выстоять и распрямиться ему помогает другой человек – Аня возвращает бывшему зэку доверие окружающих людей, без чего он бы не смог достойно жить. Паломнику Павлу помогает другой человек со своей нелегкой судьбой – трудник Иван: выслушал и подсказал, что вера в Господа и молитва всё по «твоему помыслу» устроит. Господь наставит. Бог, подсказывает Иван, возвышает человека. Несколько месяцев я собиралась написать эту рецензию о рассказах московской и петербургской писательниц, но что-то удерживало. В конце июня я бежала по Арбату к кинотеатру «Октябрь» на просмотр фильма 33-го Московского международного кинофестивале и по дороге (полчаса оказалось в запасе) заскочила в книжный магазин. Книга Сергея Кара-Мурзы «Кто такие русские» (Политическое расследование. М., издательство «Эксмо», 2010) меня словно поджидала. Тоненькая книжка (240 страниц), читала я ее целую неделю. Рассказы Ксении Букши и Лидии Сычёвой – это просто художественная иллюстрация концепции политолога. Холодная война – информационная, психологическая и т.д. – после разрушения СССР не закончилась, теперь она продолжается против России и русского народа, как самого большого в стране. Русских стремятся «опустить» (опорочить, как Букша Колю), пробудить у них чувство вины неизвестно за что, лишь бы они каялись и каялись (но Иван говорит Павлу: не усугубляй – тоже грех), высмеять их научные исследования, разрушить науку (опять же «опустить»), что Букша старательно иллюстрирует «Мысль нельзя...» Мне очень понравилось у Сергея Георгиевича Кара-Мурзы, что он наставляет своих читателей: не поддаваться страху, сохранять спокойствие и научиться противодействовать внешним (и внутренним) манипуляторам народного сознания русских. Все встало на свои места.
Литературный критик Руслана Ляшева применила в своем анализе стандартный прием - сопоставление творчества двух писателей. Весьма доходчивая для читателя форма: через творчество первого познается особенность творчества второго и наоборот. Руслана сравнивает Лидию Сычёву и Ксению Букшу. У последней одно из центральных мест в одноименном рассказет занимает сиделка Грета (рассказ «Грета»), которая смотрит за сумасшедшей больной старухой Аделаидой Казимировной. После критической статьи знакомится с творчеством этого прозаика почему-то уже не хочется.
|
