|
|
Александр ГОЛУБЕВ |
|
2010 г. |
МОЛОКО |
|
О проекте "МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВОРОМАН-ГАЗЕТА"ПОЛДЕНЬ""ПАРУС""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКА |
Александр ГОЛУБЕВДевушка в черном капюшонеРассказ Глава первая Наш крохотный пароходик едва возвышается над причалом, видна только его рубка, вся в потеках ржавчины и желтая короткая мачта. Сам он в длину не больше тридцати метров и в два свои грузовые трюма может принять сорок тонн мороженой рыбы. Имя нашего судна соответствует его скромным размерам - «Навага». «Навага» беспорядочно бродит между поселками и портпунктами восточного и западного побережья, завозит туда продукты и товары первой необходимости, и забирает мороженую рыбу с частных перерабатывающих заводов. Обычно рейсы длятся не очень долго – дней десять, или около того. Всю вторую половину декабря давят морозы. Бухту сковало льдом, и «Наваге» пробиться к причалу после каждого рейса становится все тяжелее. Сегодня днем мы прошли мимо «домашних» скал «Братья», охраняющих вход в бухту, и с полного хода врубились в край сплошного ледяного поля в том месте, где замерзшая полынья громоздилась бесформенными торосами. Идти по такой заторошенной полынье еще хуже, чем по целинному льду, но выхода у нас не было, фарватер в этом месте сужался до предела. Восемь часов без передышки и остановки мы бились во льдах. Все собравшиеся на мостике с надеждой высматривали – где же она, где та самая трещина, присыпанная снегом, через которую можно протиснуться, пробиться хотя бы еще на несколько метров. Отрабатывали назад, пятясь по крохотному каналу чистой воды за кормой, и тут же «полный вперед». Судно выползало носом на ледяное поле и застревало. Снова работали задним ходом и пятились, пока не упирались кормой, полный вперед, удар… Скрежет металла, крошащего лед, треск и содрогание корпуса, врезающегося в торосы, загнанное биение главного двигателя на предельных оборотах – все это было реальностью только для нашего экипажа. Для всего остального мира «Навага» была всего лишь крохотной черной точкой, застывшей посреди белого ледяного поля. Тяжелые льды. И вот, наконец, мы прорываемся к своему причалу. Лет пятнадцать назад к нему швартовались океанские лайнеры со всего Дальнего Востока. Морской вокзал Командорска шумел, сверкал огнями, ресторан на втором этаже оглушал музыкой местных «лабухов», за рубль исполнявших хоть «Мясоедовскую», хоть «Калифорнию»... А сейчас большое трехэтажное здание превратилось в угрюмые развалины с выбитыми окнами и пустыми дверными проемами, и ни одной живой души не было на причале. Не очень-то весело на это смотреть, особенно когда возвращаешься из двухнедельного транспортного рейса. Перед тобой будто мертвый, брошенный жителями город. «Навага» уперлась форштевнем наискосок к причалу, и работала винтом попеременно то вперед, то назад, чтобы выгнать битый лед, плавающий между бортом судна и берегом.
Минут через пятнадцать мы заводим швартовые концы и прижимаемся вплотную к причалу. Не дождавшись установки трапа, на берег спрыгивает судовой повар, большой любитель побаловаться пивком. Этим летом мы стояли в небольшом рыбацком поселке под погрузкой мороженой неркой. Проснувшись среди ночи, я вдруг понял, что мне жутко хочется пива. Полчаса пролежал с закрытыми глазами, пытаясь заснуть, но мое воображение рисовало запотевшую стеклянную бутылку и полную кружку с шапкой пены. Я включил свет и посмотрел на часы – три часа ночи. Сопротивляться зову души было бессмысленно, я оделся и, пройдя в четырехместный кубрик напротив моей каюты, растолкал повара: - Кондей, пива хочешь? Толком не проснувшись, повар промычал: - Пива? И ты еще спрашиваешь! Не меньше часа мы бродили по неосвещенным поселковым улицам, разыскивая хоть какой-нибудь ларек, перебудив всех окрестных собак. Лай стоял на всю округу. Наконец наткнулись на темный зарешеченный павильон, достучались до спящей продавщицы и все-таки добились своего - купили пива. Повар был доволен больше меня: - Еще захочешь пивка, - буди в любое время! Вот и сейчас Толик бежит в круглосуточный магазинчик за угол морвокзала, чтобы поскорее приободрить себя глотком напитка, название которого он переиначил по-своему, переименовав в «Старый тельник». Хотя, как я подозреваю, глотком только пива тут дело не обойдется. Он оборачивается и кричит мне: - Старпом, тебе взять бутылочку? - Не надо, я поеду домой. Я спускаюсь в свою каюту. Каюта в самом носу судна, она настолько мала, что мимо стола можно пройти только боком. Койка втиснута в нишу под трапом, поэтому если кто-то проходит по нему, гул железа раздается над самой головой. Я снимаю с себя рабочий свитер и брюки, насквозь пропитавшиеся судовыми запахами: солярки, пеньки, пота, нитрокраски, подтухшей рыбы и всего того, что составляет полный букет ароматов каждого каботажного моряка. Достаю из рундука джинсы «Wrangler», которые покупал в супермаркете города Хакодате в лучшие для меня времена, батник из того же супермаркета, заматываю горло шарфом, надеваю старенькую куртку «Пилот», и проверяю ключи от машины. Теперь можно и домой. Ночь ясная, снег хрустит под ногами, натоптанная от причала к дороге тропинка узкая и глубокая. Я выхожу к большому освещенному ангару, расположенному на территории морского порта. В ангаре автостоянка и уходя в рейс, я оставляю здесь свою машину. Это очень удобно – всего пара минут ходьбы, и ты можешь ехать в любое время дня и ночи. Внутри ангара бродит охранник – одетый в зеленый камуфляж бородатый пенсионер. - Здорово, Никитич! - Привет морякам! Пришел с рейса, значит? Как сходили? - Да так, по-разному было. Зима. - Да уж, что зима, то – зима. Машину забирать будешь? - Буду. Посмотри, сколько я там задолжал, сразу расплачусь. Мы заходим в балок, обдает жаром от самодельного электрического козла. - Все оплачено, еще три дня в остатке, так что никакого долга нет,- мусолит тетрадный лист Никитич. - Ну, тогда я поехал. Всего хорошего. Моя «тачка» стоит в самой глубине ангара. Белый скругленный корпус, темные тонированные стекла. Преданно вякает сигнализация, радушно моргают фары. В салоне холодно, едва чувствуется запах ароматизатора. Ничего, сейчас прогрею двигатель, будет тепло и уютно. Поворачиваю ключ - как всегда, завелась с пол-оборота. Музычку. Вайа Кон Диас в самый раз будет. Блюз – это то, что мне сейчас надо. На огороженную площадку перед моим домом, где я обычно оставляю машину на ночь, не проехать – после пурги ее так и не расчистили. Приходится парковаться за забором. В круглосуточном магазине, под загадочно-восточным названием «Бавхаз» я покупаю бутылку водки, кольцо полукопченной колбасы, свежего хлеба, банку маринованных огурцов и пучок зеленого лука. В моей однокомнатной квартире воздух застоявшийся и теплый. Открываю форточку на кухне. Батареи горячие, что по нынешним временам уже почти счастье. Отключенный холодильник обескуражено приветствует меня открытой дверцей – и рад бы угостить, да нечем. Быстро переодеваюсь во все домашнее и на кухню. Времени терять не стоит. Так. Теперь извлечь огурчики из банки, и на тарелочку. Сполоснуть под краном лучок, и положить туда же. Готово. Снять шкурку с колбаски, и колечками, колечками, разложить на блюдце. Последний штрих – нарезать ломтями хлеб, и в плетенку посреди стола. Можно и начинать. С треском скручиваю башку водочной бутылке и наливаю стопку. Ну, за приход! Чтобы каждый раз мы все-таки могли пробиться сквозь лед к своему причалу, как бы тяжело это нам ни давалось! Закусить бутербродиком – кусочек хлеба, огурчик, колбаска, а сверху зеленый лучок. Хорошо! В комнате бесцеремонно зазвонил телефон. Ну, кто может звонить в час ночи? - Да, слушаю. - Приветик, солнышко! Ты еще не забыл свою киску? Эх, Валя-Валентина, что же тебе не спится? - Что ты, как же я могу тебя забыть. Вообще-то я только что вошел, еще и раздеться не успел. Если она приедет, прощай отдых, и здравствуй бессонная ночь. Валька будет пить часов до четырех, требуя музыки и веселья. - Но ты понимаешь, киса, рейс был тяжелым, да и простыл я что-то… И я натужно кашляю в телефонную трубку. - Ничего, мой сладенький, я сейчас приеду на таксо и быстренько тебя подлечу. Водочки с собой вот только возьму. - Не надо! Валь, я серьезно – мне надо хорошо поспать, завтра с утра выгрузка. Давай попозже созвонимся, тогда ты меня и вылечишь, договорились? - Ты не один? Что, кого-то привел? Я все понимаю, не дура! Больше мне не звони… Гудки. Я возвращаюсь на кухню. Снова телефонный звонок. Да кто там еще?! - Алле, солнышко, ты мне сейчас не звонил? - Нет. Я же сказал тебе, что… - Ну, так и не звони мне больше. Никогда. Снова сажусь за стол. Настроение слегка подпорчено, но - как говорил один мой приятель: «Никто не может привести нас в хорошее настроение, кроме самих себя!» Что я и пытаюсь сделать, налив вторую стопку водки.
Глава вторая
За утренней выгрузкой «Наваги» из окна джипа «Ниссан-Патрол», наблюдает наш хозяин по прозвищу «Паха». «Паха» то ли вор в законе, то ли просто местный авторитет, этого никто из экипажа точно сказать не может, но одно мы знаем наверняка – наш пароходик, взятый им в аренду у судовладельца, работает на местный воровской «общак». Зарплату нам «Паха» не выдает и, судя по всему, это мероприятие не входит в сферу его «чисто конкретных» понятий. Мы существуем за счет тех денег, которые берем за погрузку и выгрузку трюмов с коммерсантов. Получается не то чтобы очень уж хорошо, но пока жить можно. На причал подъезжает «Камаз» с пустым сорокафутовым контейнером и сдает задним ходом до тех пор, пока не упирается в платформу, на которую будут ставить поддоны с ящиками мороженой рыбы из нашего трюма. Трюма уже открыты, можно начинать выгрузку. Если все пойдет нормально, к обеду закончим. Все, кроме капитана, участвуют в грузовых работах. Механики в трюме, боцман управляет лебедками, а я с поваром и начальником радиостанции лезу на ту самую платформу, к которой подогнали контейнер. Второй помощник капитана отвечает за прием и сдачу продукции, он тальманит, отмечая количество выгруженных ящиков с мороженой рыбой. Каждый ящик весом в тридцать килограммов, взваливаешь на плечо и бегом в дальний конец контейнера. На каждого из нас в конце выгрузки придется по пять тонн перелопаченного вручную груза. Но это потом, а сейчас выгрузка только началась, и за нами бдительно наблюдает из окна своего серебристого джипа «Паха», хорошо ли мы работаем, и не нужно ли с кем-нибудь из нас разобраться. После выгрузки мы собираемся в крохотной кают-компании. Второй помощник раздает заработанные деньги – по сто баксов на брата. За месяц сумма набегает под восемьсот долларов – не слишком много, но нас устраивает, ведь мы не болтаемся месяцами в море, а почти половину времени проводим на берегу. Пора и обедать. Кондей накладывает нам свое фирменное блюдо – макароны «по-флотски». Аппетит после работы на морозном воздухе зверский, и мы уплетаем макароны, густо полив их кетчупом. В кают-компанию заходит «Паха». Что ни говори, а мужик он здоровый – плечистый, коренастый. Человек-валун. - А где кэп? Че молчите? Старпом, он что, опять на кочерге? «На кочерге» означает в запое, но даже, если это и так, докладывать об этом «Пахе» я не собираюсь, и отвечаю неопределенно: - Да нет, просто отдыхает. «Паха» по-хозяйски сбрасывает с себя кожанку, и идет обедать. На нем клетчатая рубаха, закатанная до локтей. Ширококостные ручищи с синей татуировкой внушают ассоциации, связанные с лесоповалом и лагерной пайкой. Он протискивается на камбуз, чтобы самому набрать второго, и появляется обратно с самой большой, которую только нашел в сушке для посуды, чашкой, доверху наполненной макаронами. - Ну, че, мужики, как хавчик? Жалобы есть? Жалоб ни у кого нет. «Паха», удовлетворенно хмыкнув, начинает заглатывать и смачно пережевывать «хавчик»: - Короче, пару дней простоите без работы, а там может еще чего подвернется. Так что пока курите бамбук! - А, какие люди у нас! Из своей каюты, чуть покачиваясь, выходит Алексеич – капитан «Наваги»: - Отец родной, кормилец! «Паха» молча ест макароны, не обращая на капитана никакого внимания. - Ты зарплату экипажу собираешься выплачивать, кормилец, или мы на тебя за так должны горбатиться? Или ты думаешь, что если ты бандит, то я молчать буду? Ну, нет. Сегодня же пойду к генеральному директору, и вопрос поставлю ребром – или ты нам платишь, или пусть забирает судно из аренды! - Слышь, Алексеич, шел бы ты к себе в каюту, да проспался… - А ты мне на моем судне не указывай, что мне делать. Здесь я капитан, понятно? - Да ты успокойся. Конечно, ты. Пока еще ты капитан. А вот, сколько ты им еще будешь, тут надо подумать. - Да ты мне…угрожаешь, что ли? Мне, ллойдовскому капитану? … Стармех, тут где-то молоток валялся, дай его мне! Вот, кормилец, видел? Только суньтесь, сразу по башке бить буду…Или по лобовому стеклу! И сегодня же к генеральному пойду, сейчас же…Дожился, на бандюков батрачить приходится…Во, страну довели, подонки! Старпом, если меня будут спрашивать, я в конторе…И газетку дайте, молоток завернуть, не ехать же так в автобусе… Уже вечер, экипаж разбрелся кто куда, и только мы с боцманом Женей сидим в кают-компании и пьем чай с крекерами. Тихо бубнит телевизор. Боцман у нас из продвинутых. Ему двадцать восемь, он образован и слегка аристократичен, насколько это позволяют судовые условия. Пару лет они с женой держали тату-салон, в который захаживали клиенты из числа великовозрастных деток местного «высшего общества». Но потом этих салонов развелось как чаек на городской свалке, и Женя с женой прогорел. Пришлось ему вспоминать о старой профессии. - Старпом, ты не хочешь познакомиться с приличной женщиной? - Да нет, спасибо. Я только что от одной избавился. - Это от какой, от Вальки, что ли? Тоже мне, приличную нашел. Я тебе говорю не о морячке кабацкой, а о приличной женщине. - Ты думаешь, у нас еще такие остались? - Да ладно, тоже мне, циник нашелся. Таких еще знаю я, как говорят одесские евреи. Ты просто не там знакомишься. - Предлагаешь наведаться в консерваторию? - А что? Послушал бы Гайдна. - Вот иди и слушай. А я лучше в пивбар с кондеем схожу. Там шашлык и публика не такая изысканная. - Ну, ладно. Не хочешь в консерваторию, сходи в областную библиотеку. - Боц, если ты на мне пытаешься оттачивать свой проржавевший юмор, то это не очень удачная идея. С утра я тебя загоню на мачту шкрябать краску, там и посмеешься. - Да я серьезно. Вот пригласительный билет. Завтра в восемнадцать часов новогодний вечер. Все как в ресторане – столы, выпивка, закуска, только публика поприличнее. И учти - для тебя все это бесплатно. Я подозрительно смотрю на него и интересуюсь: - А сам почему не идешь? - Жена заболела. А одного меня не пускает, я бы пошел. - Ладно, давай свой пригласительный. - Да, и еще вот что. Это не просто вечер, а что-то вроде бала-маскарада. Найди какой-нибудь прикид поприкольнее. - Женя, ты меня сегодня убить решил? То библиотека, то бал какой-то! Да что же я надену на этот маскарад, блин? - Не знаю, старик. Порви тельняшку, на глаз черную повязку натяни,- будешь пиратом. Или не ходи вообще, мне по барабану. Решай сам.
Глава третья
В концертном зале областной библиотеки стоит острый запах свежей хвои. Я сижу за столом между двумя дамами бальзаковского возраста. Дама слева имеет вид доброй волшебницы из Страны Озз – пышное платье с оборочками и бантиками, голубые волосы и приторно-сладкая улыбка. Дама справа одета в стиле кантри – черные кожаные штаны, остроносые короткие сапожки, коричневая замшевая жилетка и широкополая шляпа с загнутыми полями. Капитан-лейтенант в парадной форме напротив недовольно косится на устроившегося рядом с ним бородатого и нечесаного то ли бомжа, то ли вурдалака. Вурдалака отчасти компенсирует худенькая девушка с короткой стрижкой в белой греческой тунике. Что касается меня, то я сижу в драных линялых джинсах и старых «казаках» со сбитыми набок каблуками. Майка с надписью: «Секс, наркотики, рок-н-ролл!» дает понять, что я ни кто иной, как хиппи. Не хватает только гитары и волос до плеч. - Как вам нравится атмосфера этого вечера? – благосклонно интересуется у меня волшебница. Я жму плечами: - Неплохо. Особенно мне нравится запах елки. - О да! Сразу вспоминаются новогодние утренники, и эти милые гномики, водящие хоровод вокруг Деда Мороза… - Лично мне вспоминается хороший джин, запах у этой елки точно такой же. - Ну, зачем же вы в такой вечер сразу о водке… - Извините, случайно вырвалось. - А я бы промочила горло глотком доброго виски! – решительно заявляет ковбойша: - Джентльмены, не нальете стаканчик? Однако никакого виски на столе нет, зато стоит две бутылки «Советского Шампанского», запотевшая водка, и бутылка красного вина. Из закуски солидно выделяется фарфоровое блюдо с незаменимым в новогоднюю ночь мясным салатом. Вокруг него, как более скромные действующие лица располагаются винегрет, салат из папоротника, маринованные опята, сыр голландский, копченая нерка, ветчина и колбаса сырокопченая. Присутствуют также мандарины, яблоки и киви. - Уважаемые дамы и господа! Дорогие гости! – на сцене вспыхивает прожектор, и в луче света к елке выходит женщина в длинном вечернем платье. По тому, как она хватко держит микрофон, я понимаю, что это директор областной библиотеки. - Вот уже подходит к завершению еще один год. Год этот был для нашей страны и для всех нас непростым, и я выражаю надежду, что наступающий год, который по восточному календарю называют годом обезьяны, будет и успешнее и счастливее! Поприветствуем же этот наступающий год. А вот и сама обезьяна! Встречаем! Из динамиков громыхает песня «Чунга-Чанга». Прожекторный луч переносится на дверь, из которой разухабисто выбегает дородная тетка с пластиковой головой ощерившегося огангутанга. Тетка времени зря не теряет, тут же азартно приступив к исполнению пляски пьяной новогодней обезьяны. Коротенькое платьице, непонятно как вообще налезшее на тетку, при каждом прыжке задирается, откровенно показывая телеса, обтянутые колготками. К тому моменту, когда салат из блюда уже размазан по тарелкам, грибы съедены, а из выпивки осталается только бутылка красного вина, я уже два раза станцевал медленный танец со своими соседками и один с гречанкой. Я бы пригласил гречанку еще, но мешал офицер, который упорно ее клеит. Он рассказывает ей военно-морские анекдоты и выпячивает грудь с эмалевым значком «За дальний поход», на флоте обычно именуемым «ЗэДэПэ». Гречанка задумчиво смеется, прикидывая, женат ли офицер и стоит ли с ним вообще связываться. Вурдалак с застрявшим в бороде винегретом охмуряет ковбойшу, переставив свой стул к ней вплотную. Добрая волшебница подкладывает мне на тарелку то грибочки, то ветчинку, ласково при этом улыбалаясь. Возле елки неподвижно стоит девушка в черном плаще с капюшоном. Лихорадочные отблески гирлянд вспыхивают на серебряной полумаске. Я подхожу ближе: - Вы знаете, черное вам очень идет! - Мне об этом уже говорили. - Разрешите вас пригласить на танец? Она так долго смотрит на меня сквозь узкие прорези в полумаске, что мне становится немного не по себе. Я пытаюсь улыбнуться. - Ну, так как, насчет потанцевать? Она отрицательно качает головой: - Как-нибудь в другой раз. - Зачем же вы сюда пришли? - Встретиться с одним человеком, и этот человек не вы. Я все еще не теряю надежды. - Соглашайтесь! Вам все равно не дадут здесь спокойно постоять. - Может быть. Но танцевать с вами я не буду. Я меняю тактику, и делаю новое предложение: - Не хотите выйти на свежий воздух? - Какой же вы инициативный! - Да, работа такая. - Вы что, массовик-затейник? - Почти. Что-то вроде того. - Забавно. И что же за профессия у вас, почти массовик-затейник? - Я моряк. - Никогда бы не подумала, что это одно и то же. - Я и сам бы не подумал, пока на флот не попал. Так что, может, вы передумаете, и разрешите вас пригласить на танец? - Пойдемте уж лучше на свежий воздух. Все вокруг в снегу, и дорога похожа на траншею среди сугробов. У крыльца стоят две машины такси, черная и синяя. Оба водителя курят в синей на переднем сиденье, и слушают местную радиостанцию. Передают новогодние поздравления. - А скажите, этот ваш плащ, капюшон и маска, они что-то обозначают? - Смерть. - Ничего себе! А где же ваша коса? - Не будьте занудой. Коса была актуальна в средние века. - И все-таки мрачновато как-то для Нового года. - Так получилось. - Получилось? То есть вы шили костюм Снегурочки, а получился плащ смерти, это вы хотите сказать? - Знаете, то, что я хочу сказать, я всегда говорю сама. Извините за резкость. - Ничего. Зато как мы подходим друг другу! Вы – Смерть, я - секс, наркотики и рок-н-ролл! Правда, к рок-н-роллу у вас какое-то прохладное отношение. - Ко всему остальному тоже. - Меня это почему-то не удивляет. Но против шампанского вы ничего не имеете? Может быть, по бокальчику? - Пойдемте. Когда мы проходим мимо моего столика, юная гречанка уже танцует с молокососом в прикиде рэпера, который увлеченно ей что-то рассказывает, прижав губы к самому уху. Наверное, читает новогодний рэп. Капитан-лейтенант надирается водкой с вурдалаком и ковбойшей, тыкая пальцем себе в грудь в том месте, где блестит эмалью знак «Зэ Дэ Пэ»: - Это вам не юбилейная медалька! Его надо заработать! Синевласая волшебница ни на кого не обращает внимания и грустно катает перед собой мандарин. Стройная и гибкая, девушка почти одного со мной роста. Моя рука лежит на ее талии. От аромата ее волос, от выпитой водки и шампанского, от разноцветных вспышек со сцены голова слегка кружится. Танцуя, мы медленно двигаемся по залу. - Можно, я вас провожу? - Нет. - Но уже поздно идти одной. - Ничего, я привыкла. - Номер телефона хотя бы оставьте. - Зачем? - Вы мне очень нравитесь. - Давайте просто танцевать? - Конечно. Будем просто танцевать. Но все равно вы мне очень нравитесь! Я хочу снова встретиться с вами. - Ладно. Раз вы так настойчивы, я сама найду вас. - Когда? - Гораздо раньше, чем вы думаете. Но вам эта встреча вряд ли понравится. - Вот тут вы ошибаетесь. Романтическое свидание со смертью – такого у меня еще не было. Я буду очень ждать!
Глава четвертая
Боцман неторопливо перекладывает руль, удерживая «Навагу» на курсе. В темноте желтым светится шкала указателя поворота руля и картушка магнитного компаса, да еще зеленым береговая черта на экране радара. Ночная вахта. Судна мерно валится с борта на борт, – мы идем в нескольких милях от берега, который не прикрывает нас от штормового восточного ветра. Утром мы вышли в рейс на Северо-Курильск, и вот теперь подходим к Первому Курильскому проливу. Это было самое опасное место, потому что обычно ветер здесь крепчает и разгоняет такую волну с Тихого океана, что она захлестывает «Навагу» от палубы до верхнего мостика. - Слушай, старпом, ну так как там, на вечере было, расскажи? - Нормально. - С кем-нибудь познакомился? - Познакомился. - С кем? - С девушкой. - Хорош прикалываться. Я понимаю, что не с мужиком. Ну и как вы там с ней? - Потанцевали. Выпили шампанского. - И все? - Все. - А к себе почему не пригласил? - Приглашал. Она не пошла. - Тогда к ней почему не зашел? - Почему, почему… - Она тебя завернула, что ли? - Ну, завернула. - И что? - Отстань. - Ну, ты хоть телефон у нее узнал? - Нет, не узнал. Она сказала, что сама меня найдет, причем гораздо раньше, чем я думаю. Вот так. А вообще все это ерунда. Забежал морячок на вечерок, поболтал с симпатичной девчонкой, выпил немного и дальше побежал. Случайная встреча, короткое знакомство. Разве может из этого получиться что-нибудь серьезное? А теперь все, хватит трепаться. Проходим пролив, рули и помалкивай! Штормовой ветер ревет. «Навага» идет почти лагом к волне. Палубу заливает, иллюминаторы рулевой рубки захлестывает брызгами. - Возьми вправо десять по компасу,- командую я боцману. - Есть вправо десять. - Машина, ответь мостику! Третий механик? Серега, давай все обороты! Все, что есть. Хоть чуть-чуть еще добавь. Теперь от вас все зависит. - Боцман, держи курс, нам бы всего-то еще пару миль проскочить, а там за остров спрячемся… Ты знаешь, что она мне сказала? - Кто? - Та, с которой я познакомился. Что нельзя быть занудой, когда разговариваешь со смертью! - И что это значит? - А кто его знает. Женщины любят говорить загадками. Ты знаешь, в каком она костюме пришла? В костюме смерти! - Она что, на голову больная? - Да вроде нет. Говорит, так получилось. Вправо не ходи, нас и так не в ту сторону ветром тащит! А я у нее спрашиваю – где же коса? - Какая коса? - Ну, смерти коса… - Слушай, чего ты о смерти заладил, давай сменим тему. - Что, страшно стало? - Не страшно только полным идиотам. Сейчас опрокинемся, и бульк! - А ты суеверен, боцман. - Ты сам погляди, что вокруг творится, будешь тут суеверным! На наше обмерзшее судно смотреть действительно жутковато. Брашпиль уже превратился в глыбу льда, оттяжки из стальных концов на мачте и леера вдоль бортов похожи на ледяные бревна, палуба покрылась толстой ледяной коркой. «Навага» все сильнее заваливается на левый борт и все неохотнее выпрямляется. Надо поднимать капитана. Я думал сделать это перед входом во - Второй Курильский пролив, не хотелось будить старика раньше, но вряд ли он спит в такую погоду. Алексеич сидит за столом в своей крохотной каюте и внимательно смотрит перед собой в переборку. Одной рукой он крепко держит начатую бутылку водки, второй одновременно вцепился в стол и сжимает стакан. - Алексеич, доброй ночи. Погода совсем скурвилась. Надо что-то делать. Если не поменяем курс, может опрокинуть. Поднимись на мостик, пожалуйста. Капитан медленно поворачивает голову. - А, старпом… Сейчас поднимусь. Иди. Я скоро. Курс пока не меняй. В это время судно опять заваливает на борт так, что переборки трещат, а на камбузе что-то с грохотом срывается и обрушивается на палубу. - Давай, иди, старпом, иди… - бормочет Алексеич, не выпуская стакана из рук: - Я уже там. Я почти уже там. Я поднимаюсь на мостик, подхожу к иллюминатору, гляжу вниз и чувствую, как мое сердце замирает, а потом бешено колотится где-то в горле. На обледенелой палубе, в свете прожекторов стоит девушка. Ветер ожесточенно треплет ее плащ, пытаясь сорвать накинутый на голову капюшон. Она смотрит прямо мне в глаза сквозь прорези в серебряной полумаске. - Боцман, иди сюда. Посмотри на палубу. Ты ее видишь? - Кого, старпом? - Ее. Смерть. - Да ты что, старпом, совсем крыша съехала? Никого там нет. Палуба пустая. А если б и был кто, сразу бы смыло за борт, гляди, как шкивает! Не видит. Как же так? Неужели, я и вправду схожу с ума? Но ведь я ее ясно вижу, вот она стоит, совсем рядом, всего в нескольких метрах. Да что же это такое со мной происходит? Девушка улыбается, и от ее улыбки на моей спине мгновенно выступает ледяной пот. Мне жутко и я с тоской думаю, за каким чертом мне понадобилось знакомиться с ней в тот новогодний вечер, да еще навязываться на скорую встречу. И вдруг я вижу волну. Она возникла слева, огромная, выше мачт, и похожая на отвесный стеклянный обрыв, бесшумно приближающийся к нашему судну. - Лево на борт! Быстрее! – ору я боцману. Если волна ударит нас сбоку, нам конец, она мгновенно опрокинет судно. Боцман бешено крутит штурвал, поворачивая судно. Успеть развернуться носом на волну…успеть развернуться – бьется в сознании одна единственная мысль, - только бы успеть развернуться… Волна все вырастает, заслоняя собой море, и вдруг обрушивается на палубу, на надстройку. Удар такой силы, будто судно с полного хода врезалось в бетонный причал. Судно швыряет назад, потом вверх, потом вниз, палуба уходит из-под ног. Судорожно вцепляюсь за нактоуз магнитного компаса, но чудовищная сила вырывает его из моих рук, и я падаю на палубу. Боль, пронзающая затылок, невыносима. Значит, это и вправду смерть… а я думал, просто случайная встреча… короткое знакомство… - Очнись, старпом! Открой глаза… Старпом, ты жив? С трудом разлепив веки, замечаю улыбающееся лицо капитана. - Алексеич… как «Навага»? - Нормально. Мачту погнуло, оттяжки не выдержали. Могло быть хуже. Ты молодец, вовремя заметил волну, успели лечь носом, иначе бы всем хана, положило бы на борт и каюк. Сильно тебя башкой-то приложило? - Я думал, разобьется вдребезги. - Ладно, иди в каюту, отлежись, выпей водки, полегчает! Скоро будем заходить во - Второй Курильский, так что никаких неожиданностей больше быть не должно. Насчет неожиданностей Алексеич сильно ошибается, потому что первое, что я вижу, включив свет в своей каюте, это девушка в черном капюшоне. - Здравствуй, моряк. Что же ты молчишь? Я прикладываю к ноющему затылку ладонь. - А что я должен сказать? Она смеется, и смех этот страшнее, чем обрушившееся на «Навагу» волна-убийца. - То, что говорил мне в новогоднюю ночь. Свидание со смертью так романтично! - Ты шутишь? – угрюмо отвечаю я. - Я никогда не шучу, если ты этого еще не понял. Ты хоть знаешь, почему ты до сих пор жив? - Потому, что я тебе понравился. Она уже не смеется, а только улыбается, но мне все равно жутко. - Если бы это было так, ты со своими приятелями уже лежал бы на дне. Не в этом дело. Просто в ту новогоднюю ночь я должна была встретить совсем другого человека. Попытайся больше не повторить своей ошибки, - и она проводит холодной ладонью по моим глазам.
Глава пятая
… юная гречанка уже танцует с молокососом в прикиде рэпера, который увлеченно ей что-то рассказывает, прижав губы к самому уху. Наверное, читает новогодний рэп. Капитан-лейтенант надирается водкой с вурдалаком и ковбойшей, тыкая пальцем себе в грудь в том месте, где блестит эмалью знак «Зэ Дэ Пэ». - Это вам не юбилейная медалька! Его надо заработать! Синевласая волшебница ни на кого не обращает внимания и грустно катает перед собой мандарин. А я вдруг вспоминаю все: ночной рейс в Северо-Курильск, шторм, девушку в черном капюшоне и волну, едва не опрокинувшую наше судно… Так вот, значит, как все происходит. Ты живешь, думая о чем угодно, кроме смерти, пытаешься срубить побольше деньжат, познакомиться с симпатичной девчонкой, и воображаешь, что сам выбираешь свою судьбу, гребя против течения… И вдруг – бах! Рядом с тобой оказывается девушка в черном капюшоне, иронично сообщающая, что она твоя смерть, и хоть ты вывернись наизнанку, все уже предопределено, и от тебя ничего не зависит. Ничего! Обидно. От этих мыслей меня отвлекает звон битой посуды – капитан-лейтенант роняет на пол блюдо с остатками мясного салата. - На счастье, на счастье! – азартно галдят вурдалак с ковбойшей, но капитан-лейтенант не разделяет их оптимизма, он каким-то внезапно отрезвевшим взглядом обводит зал и останавливает его сначала на елке, а потом на девушке в черном капюшоне. Делает он это профессионально, точно определяя мишень и ее координаты для артобстрела из главного калибра крейсера. Вдруг резким движением каплей отодвигает стул и направляется к девушке, держась преувеличенно прямо, словно на плацу во время военного парада. Не отводя взгляда от офицера, я наливаю полный стакан красного вина и залпом выпиваю. Это не помогает, но больше пить нечего. - Не хотите проводить меня домой? – вдруг шепчет волшебница с голубыми волосами. Я гляжу поверх пустого стакана на две фигуры, медленно скользящие в полумраке зала. - У вас найдется что-нибудь выпить? Она кивает и тянется за своей лакированной сумочкой, висящей на спинке стула. Я беру в свою руку ее горячую ладонь, но так и не могу отвести взгляд от офицера, танцующего в этот новогодний вечер свой последний танец.
|
