|
|
Геннадий СТАРОСТЕНКО |
|
2009 г. |
МОЛОКО |
|
О проекте "МОЛОКО""РУССКАЯ ЖИЗНЬ"СЛАВЯНСТВОРОМАН-ГАЗЕТА"ПОЛДЕНЬ""ПАРУС""ПОДЪЕМ""БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"ЖУРНАЛ "СЛОВО""ВЕСТНИК МСПС""ПОДВИГ""СИБИРСКИЕ ОГНИ"ГАЗДАНОВПЛАТОНОВФЛОРЕНСКИЙНАУКА |
Геннадий СТАРОСТЕНКОО клептомании, вынесении сора, мерзостях бытия и причинах писательского расколаAnte scriptum
Чего только не понасмешалось в наших домах в эпоху рынка. Понятия о чести и достоинстве, духовные ценности, нравы, убеждения. Все пошло в мясорубку нравственного релятивизма – и вот извольте, получаем на выходе фарш, чтобы легче усваивалось. Или фарс – чтоб не думалось. А вместо жизни – потребительский анабиоз. С ведьмиными плясками, телеапокалипсисом и дележом всего на свете до молекулы. С дележом кровавым или ритуально-правовым, язвительно-бесчестным. Тон в этом смрадном процессе дегуманизации «конца истории» задают, само собой, столицы и мегаполисы. Но, как это часто бывает, всякий нунций и прелат стремится стать святее папы. А равно всякий мелкий бес в провинции своим непотребством всегда готов превзойти самого Вельзевула и поразить бесчестием воображение ротозеев-сограждан. Что и говорить, столицы по определению порочны и полны тщеславия, особенно в незрелые эпохи. Душой невольно устремляешься в глубинку, ища образцов праведности, но и там порой на такое наткнешься… Этот фельетонный зачин по мере продвижения по тексту будет истончаться и убывать в сторону простых и невеселых констатаций. А покамест нужно подготовить читателя и усадить его в мягкое удобное креслице из словесных завитушек в стиле рококо, дабы не рухнул нечаянно, сраженный картечью впечатлений…
В Алтайской краевой организации Союза писателей России бывало всякое. И творческие споры, и тяжкие обиды, и мелкие наветы, и клановые пристрастия. Люди есть люди, и писатели есть писатели. Бог миловал, раскола не случалось только. Ибо следовали древнему предостережению о доме, который разделится в себе самом. Однако нагрянули времена иные, и последние – к радости всего цивилизованного мира - поспешили стать первыми… В самом начале 60-х в Барнауле поселился молодой человек, не лишенный карьерных амбиций. Какое-то время он работал таксистом, шофером-милиционером, потом окончил местную спецшколу МВД и блюл закон в структурах ОБХСС Алтайского края. В 1968-м он окончил Высшую школу МВД в Москве и стал адъюнктом. Вот тут в его послужном случился провал длиной в четыре года, когда герой вдруг преступил закон, который не уставал блюсти прежде, и оказался в местах неотдаленных. Как сообщают источники, заслуживающие доверия, молодой человек не устоял перед соблазном взятки, когда в период учебы был на практике с проверкой в одном хозяйствующем субъекте. Оступился человек, бывает, кто без греха… Пришлось все начинать с «нулевого цикла». Впрочем, не совсем с нулевого. Устроился юристом на швейной фабрике, работал начальником клуба ДОСААФ, главным механиком в управлении хлебопекарной промышленности. А в год московской олимпиады, когда ему уже исполнилось сорок два и хлебопек-механик оброс новыми связями, «по распоряжению Крайкома КПСС (секретарь Невский А.Н.) организовал и возглавил Алтайское бюро пропаганды художественной литературы СП РСФСР, которое впоследствии всегда занимало одно из первых мест по России». (Цитируем во всей факсимильности - согласно автобиографии, выложенной на персональной страничке нашего героя в сети). С того-то времени в нем внезапно пробудилась дотоле дремавшая тяга к литературе. Жизнь в окружении геликонид представилась ему куда прельстительней общения с преступным миром. И давала возможность применить к литературе знания, полученные на швейной фабрике и в хлебопекарной промышленности. Noblesse oblige: и наш герой, сообразуясь с положением, стал писать детские рассказы – и даже снискивать первые лавры. А в перестройку Владимир Свинцов пробился в ответсеки Алтайской краевой писательской организации СП. Ах, да – его ведь так и звали, нашего героя… Но через пару лет он то ли сам изменил музам, то ли те ему, однако на целых шесть лет он бросает литературу и предается коммерции. А попутно руководит Алтайской краевой общественной ассоциацией по борьбе со СПИДом «АнтиСПИД». В ассоциации случается крупная растрата, и герой наш тоже проходит по этому делу, но оно как-то замялось… А в конце 90-х он опять в литературной среде, по-прежнему окрыленный: едва только скинув меркурьевы крылатые сандалии, он снова оседлал крылатого коня. Теперь он, умудренный опытом в коммерции, - снова кардинал алтайской литературы. Человек с тяжелой говорящей фамилией, седой, остойчивый, исполненный какой-то грузной серости, с негнущейся короткой шеей, не очень грамотный, авторитарный, хотя б и либеральных убеждений, вокруг себя создавший партию людей в литературном смысле плосколицых, полный двоемыслия, и все ж упорства не лишенный. Вот что Владимир Свинцов писал о себе в том же послужном на своей страничке в сети: «…Изобретенный принцип: хорошей рукописи – богатого спонсора на издание книги – хорошей книге – литературную премию, действовал все 8 лет нахождения меня у руля писательской организации… В Союзе писателей России считалось, что писатели Алтая живут лучше других писателей. И я горжусь этим…» (Опять же с факсимильным синтаксисом – нахождения меня…) Легенда о том, что ВС был хорошим модератором и снабженцем в писательской среде, не выдерживает критики. Спонсоры, конечно же, были и остаются богатыми, но спонсировали они главным образом самого Свинцова и немногих его присных в литературе. Эти безыскусные и безжизненные творения уныло громоздятся в библиотеках и книжных лавках края. Зато тем, кто не разделял его исповедания, всем тем в писательском союзе, кто не лебезил перед ним, а уж паче людям разумным и талантливым, чуравшимся порочной групповщины и подковерных спекуляций, Владимир Свинцов стремился создать режим наименьшего благоприятствования. Одного своего зама Свинцов втихую передвинул однажды с должности, тайно поменяв штатное расписание. Суд доказал, что заместителя попросту обобрали, и заставил Свинцова выплатить тому 31 тыс. рублей. Что и было исполнено с помощью приставов. Скромные гонорары за издание «библиотеки писателей Алтая», которую финансировал краевой бюджет, Свинцов платил, доставая деньги из своего кармана. Когда часть писателей возмутилась и, пожелав расписаться в соответствующей ведомости, пришла в издательство, то люди получили в кассе по 10 тыс. рублей. Там им сказали, что всем столько и положено. А тем, увы, кто с благодарностью принимал деньги от благодетеля Свинцова, досталось кому пять, кому четыре, кому еще что-то… Владимир Свинцов имел репутацию человека информированного, влиятельного и вредоносного. Боясь пожара в своей писательской организации, он гасил всякую божью искру окрест. Говорят, он обладал ментальностью человека, стремившегося приблизить литературу к бизнесу, «оживить» ее небурное течение. Есть и примеры того, что можно расценить как плагиат – или клептоманию. Однако многие его побаивались и в конфронтацию с ним вступать избегали. Есть мнение, что Свинцов плохо знал, что такое литература. Но знал, что такое литпроцесс. Ему было важно руководить им. А горьковскую метафору о «писателе – инженере человеческих душ», воспринимал буквально. Если хочешь оставаться у кормила, дружи с руководящими элитами, с большими начальниками. И не просто дружи – в смысле поддержания хороших отношений, а старайся проникнуть человеку в эту самую душу, что так нуждается в инженерном обеспечении. Говорили, что сам Свинцов не очень-то любил рыбалку. Но понимал, что через это хобби можно близко сойтись с людьми из бизнеса и руководства края. Рыбачил… Три года тому назад он даже издал произведение «У рыбацкого костра». Вот небольшой фрагмент из текста: «…Кто-то из присутствующих подбросит сухую ветку, и она спустя некоторое время вспыхивает, выхватывая из полутьмы лица моих друзей: Владимира Филимоновича, Михаила Михайловича, Виктора Петровича, Владимира Ивановича, Сергея Юрьевича, Виктора Алексеевича, Анатолия Георгиевича, Рубика Сергеевича, Леонида Борисовича, Гаяза Каримовича, Петра Ивановича, Михаила Ивановича, Игоря Никсоновича, Сергея Анатольевича… Тех, кто уместился в трех машинах. Остальные или уже поздравили меня накануне, или по разным причинам не смогли приехать… Лица доброжелательные и такие родные. Да, страсть объединила нас – за часы, дни, проведенные на рыбалке, мы доподлинно узнали о каждом все самое сокровенное, сроднились и очень бережно относимся друг к другу…» (Под Владимиром Филимоновичем бережно угадывается В.Ф.Песоцкий, председатель Алтайского отделения Сбербанка России. Под Михаилом Михайловичем можно предположить вице-мэра, под Владимиром Ивановичем – начальника КРУ, и так далее. Смотрите – узнавайте. Общаюсь с властными элитами без галстука… Далее по тексту Свинцов бережно склоняет начальников к распитию: «…-Вообще-то не по правилам, - попытался я сломать Владимира Филимоновича. Прим.: у того изжога, и он отказывается.) – Нужно по пять граммов за приезд. Иначе клевать не будет. - Я предупредил заранее, не пью, - совершенно официально произнес мой друг и понес удочки к облюбованному месту…» И дальше – что-то на тему «Особенностей национальной рыбалки»: «…- Ну, за рыбалку… - произнес я вечно новый, не стареющий тост. - Нет, - возразил Никитич. Сначала за приезд!» Владимир Свинцов – при всей своей внешней статичности – был все же мобильным человеком. Достаточно часто бывал в Москве, не забывая и на Комсомольском 13 поприятельствовать, и в либеральных средах обрестись – что было важнее. Об этой мобильности свидетельствуют не в меньшей мере собственно писательские метаморфозы Свинцова. Если раньше как пропагандист он воспевал все советское, то, как только власть сменилась, стал создавать повествования о том, как деревенская голь и пьянь шантажирует справного фермера угрозой поджога, требует у того денег на выпивку… Свинцов очень долго оправдывал свою фамилию – не сдвинешь. (Он остойчиво опирался на поддержку тех, кому и передал руководство в 2004-м, сместившись в тень, но при этом не оставляя поводьев). Наступило время, когда он так уверился в своей неуязвимости, что снова преступил закон. Опять взял не свое…
Далее обратимся к статье «Разбой в писательском доме» Алексея Кобелева, писателя и ветерана милиции, которая вышла в краевой газете КПРФ «Голос труда», в № 50, 10 декабря 2003 г. В начале тысячелетия отмечали 85-летие угрозыска. К этой дате руководство краевого Управления МВД стало готовить к изданию книгу о профессионалах милицейской службы, людях трудной и благородной профессии. Больше года ветераны угрозыска Александр Вяткин и Виктор Марченко собирали и записывали воспоминания, рассказы коллег, газетных публикации, написанные ими очерки. «Книга вышла, – писал А.Кобелев. – Каково же было удивление людей, когда они обнаружили в книге одного-единственного автора – Владимира Свинцова. Того самого, что ныне стоит во главе писательской организации. Он обокрал всех и украл все: мысли, память, опыт, наблюдения, стиль, время и души. Главная его задача свелась к переделке чужих материалов под свое авторство. Если читатель подумал, что он спросил у кого-то согласия, разрешения, то он глубоко ошибся...» В книге «На острие атаки» В.Свинцов и в самом деле показал себя литературным вором и фальсификатором, ярым и мстительным ненавистником недавнего прошлого страны. В 2000-м году Светлана Ляпунова опубликовала в местной газете «Свободный курс» очерк о старейшем милиционере края Петре Архипове, который впоследствии вошел в сборник «Нашей истории строки», изданный в 2002-м. А в книге «На острие атаки» его авторство было присвоено Свинцовым. Что-то он подсократил, что-то поменял местами – и даже идейную полярность в одном эпизоде. Петр Архипов рассказывал: когда в село Чеканиха Усть-Пристанского района вошли белые, то сразу расстреляли тринадцать человек. У Свинцова же тринадцать человек расстреляли красногвардейцы, вошедние в село. По этому поводу, - комментировал это Алексей Кобелев, - Свинцов еще и философствует о жестокости. Свои же сельчане – и расстреляли… В той книжке Свинцов системно измышлял небылицы о жестокости красных на Алтае: то они у него из пулемета бунтовщиков расстреливали, то другое что, а то и комиссара времен Отечественной отпетым мерзавцем изобразит. Но были еще цветочки… У самого Кобелева давно лежал рассказ о редком случае в милицейской практике: о том, как с помощью служебной собаки была раскрыта серия поджогов. А.Вяткин попросил этот рассказ для книги и заверил, что авторство будет сохранено. Книга вышла, там был и этот рассказ, но автором его стал Владимир Свинцов… А. Кобелев: «Приемы его известны: что-то сократил, небольшой шурум-бурум в предложениях, Грома переименовал в Рома, деревню назвал иначе…» Вот пример. У Кобелева в рукописи: «Пожар был давно потушен, но среди улицы все еще лежали сваленные в кучу одежда, постель – все, что успели вынести из горящего дома. Хозяйка не плакала, но красные глаза, темные круги вокруг них и растрепанные волосы свидетельствовали…» А это у Свинцова: «На улице, на противоположной стороне ее, у забора сбросано в кучу как попало все, что успели вынести из горевшего дома… Пожилая женщина, очевидно, хозяйка… Она не плакала, но темные круги под глазами и растрепанные волосы говорили…» В рукописи у Кобелева: «Товарищи, мне поручено провести это совещание. Повестка одна – пожары в Боровском. Преступник терроризирует людей, издевается над нами, а мы не можем его обезвредить. Стыдобушка! Позор!» В книге за именем Свинцова: «Товарищи, повестка дня одна – пожары в Титовке. Преступник терроризирует местное население, издевается не только над ним, но и над нами… Стыдоба! Позор!» Плагиатор хоть и делал попытку замести следы, но очень торопился. Или был уверен, что на него никто не поднимет голос… В оправдание он мог бы, конечно, наврать – сказать, что с памятью плохо, вот и забыл про настоящих авторов. Но зачем тогда ему нужны были все эти перетасовки? Более тридцати лет назад, когда создавался музей алтайской милиции, Н.Нечипуренко и П.Афанасьев перерыли краевые архивы, разыскивая материалы об Андрее Елькине – первом начальнике милиции. Нашли много интересного. Потом уже сам А.Кобелев вновь изучал архивы, работал и с архивами в Новосибирске. В 1922-м Андрей Елькин был предан суду и получил срок в пять лет за то, что «впал в красный бандитизм». Что именно за этим было – всем троим так и не удалось узнать. А вот Свинцов, как свидетельствовал Кобелев, не выходя из кабинета и не дотронувшись ни до одного архивного дела, решил все проблемы. Он просто взял и сочинил горы лжи и небылиц про Андрея Елькина – решив, что имеет право на художественный вымысел… В конце своей статьи в «Голосе труда» (главредом которой был тогда Виктор Сапов, замечательный поэт, некогда собкор «Правды» по Монголии) Алексей Кобелев взывает к плагиатору: «Г-н Свинцов, вам известны такие понятия, как совесть, честь? Вы украли у меня (как и у десятков других авторов) тему, композицию, героев, мысли, слова и предложения. Вы поступили низко… Неужели наше время породило новый подвид разбоя – литературного? Похоже, да. И первый шаг к нему сделан в писательском доме». В той статье 2003-го года было и послесловие от редакции: Это уже не первая скандальная история, связанная с писательским цехом Алтая и лично с В.Свинцовым, которому явно изменяет чувство меры в издании и пропаганде своих книг. То он премировал сам себя, а теперь дело дошло до плагиата... То, что В.Свинцов подрядился подготовить книгу в качестве литературного правщика, четко оговорено в договоре, согласно которому ему предназначался солидный гонорар… А вот зачем потребовалось приписывать все себе, можно только догадываться… О такой ситуации даже самый захудалый зэк, коих поднаторел живописать имярек, и тот воскликнул бы: «Жадность фраера сгубила!» На этом фоне более чем странным выглядит та поддержка, которую оказывают чиновнику от литературы комитет по культуре и администрация края. Председатель комитета по культуре А.Ломакин распорядился выделить В.Свинцову 82 тыс. рублей на издание очередного опуса за счет финансирования сельских библиотек… (Inter Scriptum. Радует между тем, что нынешний восьмитомник Василия Шукшина профинансировали в Алтайском крае на 40 млн. рублей. Это подтверждают люди неравнодушные к литературно-бюджетным вопросам. Разница в этих цифрах свидетельствует, что в крае в общем отдают себе отчет в том, что такое реальная шкала талантов. Шукшина издали – в 5 тыс. экземпляров, каждый томик обошелся в 10 тыс. рубликов. Хотя находятся голоса… Недавно одна дама из городской власти Новоалтайска публично назвала Свинцова «вторым Шукшиным». Говорят, есть желающие и первым назвать…)
Спустя пару месяцев после публикации в «Голосе труда» созвали собрание членов краевой писательской организации. Главной темой была та статья о разбое в писательском доме. Гневных филиппик особо и не было – и так все ясно. В защиту Владимира Свинцова расточал красноречие один только Марк Юдалевич, мафусаил алтайской литературы. Взволнованно и честно о недопустимости того, что в очередной раз учинил Свинцов, высказался известный писатель Анатолий Кирилин. Но была и большая аморфная масса творцов, хранившая безмолвие. Поди предугадай, чем оно отзовется, это наше слово? Была и довольно сплоченная группа приверженцев. Судить об их литературном даре – дело субъективное, да и не все из них способны на ляпы вроде «нахождения меня у руля». А вот об их нравственной позиции, принципиальности… Дело потом замалчивали, спускали на тормозах, вроде и не было ничего – привиделось… Но были и те, кто молчать не мог. Настоящие патриоты, понимавшие, что «статус кво» в писательской среде Алтая – это проекция на местный уровень той глобальной деструкции, что охватила Россию в последние десятилетия. Не считая необходимым для себя оставаться в рядах творческого союза, в котором все – понятия о чести и достоинстве, гражданская совесть, элементарный здравый смысл, - все смешалось и размазалось, как каша по тарелке детским пальчиком, они приняли решение создать свою писательскую организацию. И назвали ее «союзом профессиональных писателей». В числе отделившихся были Станислав Вторушин, Александр Родионов, Анатолий Кирилин, Ольга Гришко, Людмила Козлова, Валерий Слободчиков, Юрий Козлов – и ряд иных. А что еще оставалось делать нормальным русским людям, не разменявшим совесть на жалкие подачки? Они сплотились вокруг литературного журнала «Алтай», исповедовавшего во главе с главредом Вторушиным патриотическое направление в литературе и публицистике. В этом и коренится причина раскола... Это был крайний шаг. Не какие-то творческие или своешкурные амбиции - а гражданская позиция и право на справедливое возмущение! Уж сколько мы твердили о нехорошем явлении - расколе в писательских рядах, уж и В.Ганичев в частной беседе с автором пару лет назад призывал к консолидации в региональных писательских рядах – к примирению. Не сильно, впрочем, вникая… С кем примиряться-то? Вот вопрос. Думается все же, Владимир Свинцов не был законченным подлецом. Переживал, совестился. Позже он написал о себе: …В июне 2004 года мне сделали сложную операцию на сердце (шунтирование) и я сдал полномочия руководителя писательской организации своему заместителю (прим. – Галине Колесниковой). Но как только почувствовал себя лучше – в 2005 году организовал Фонд творческих инициатив в помощь писателям, а мэр г.Барнаула В.Н.Колганов назначил меня своим советником по культуре… С того времени власть в СП формально перешла к Галине Колесниковой – и в немалой мере сохранила тенденциозность, что исповедовалась при Свинцове. Автор не берется упрекать ее в отсутствии высшего образования. Горький тоже университетов не кончал. Если женщина хороша собой, душевна и по-русски обаятельна – это уже само по себе призвание. Даже если у нее и нет абсолютного слуха в литературе, даже если руководить творческим процессом приходится с чиновничьей подсказки... Ну и что, зато она хороший оргработник. А еще и поэт «рабкоровского призыва». Плохо другое: что в кабинетах СП застоялся прежний дух, и все не выветривается На интернет-страничке Владимира Свинцова – синяя «шапка» справа. ВСЕ ПОЭТЫ И ПИСАТЕЛИ БАРНАУЛА. «Всех» немного – двенадцать, как апостолов. С.Бузмаков, В.Тихонов, Г.Колесникова, Л.Квин, сам В.Свинцов и еще ряд творческих имен. А других писателей – нет, потому что они «не наши». Нет ни Александра Родионова, признанного автора исторических романов, ни Станислава Вторушина, бьющегося за правду в своем журнале «Алтай» (прошедшего журналистскую школу – от собкора центральных газет по Сибири до международника), нет упоминания о писателях и поэтах «внепартийных» - да возьмем наугад, о поэтессе Наталье Николенковой, к примеру, нет его ни о прекрасном прозаике и публицисте Анатолии Кирилине, ни об ушедшем в мир иной поэте Владимире Башунове, как и о многих иных писателях, составивших славу Алтая… Те, что рядом с Галиной Колесниковой, люди в общем неплохие. А есть и откровенно славные – и зла собой не персонифицируют. Любят проехаться с чтецкими концертами и авторской песней по краю. Любят «мероприятие» организовать, а потом отчитаться, любят акцию какую-нибудь отчебучить – например, «литературный трамвай» пустить по рельсам. В Сибири скучно-то жить не пристало. И замечательно… И все же есть, говорят, в алтайском СП и литераторы еще того призыва, прежнего - принимавшиеся в союз за несколько газетных куцых публикаций. Эти и поныне чтят память о том, что памяти не заслуживает, лебезят перед чванливыми прохиндеями от бюджета, одаривающих их копейками, и отторгают «раскольников», которые и готовы были бы как-то сойтись на консенсусе, но понимания покуда не встречают… А есть и другое. На заседании комиссии по присуждению губернаторской премии в области литературы одна уважаемая дама, профессор университета, сказала, что проза Свинцова откровенно слабая, но премию ему надо дать, исходя из христианских благих побуждений. К тому времени номинант погиб в аварии. «Из каких побуждений, - продолжил мысль один известный в крае писатель, - мы исходим сегодня, когда снова продвигаем в первые ряды издаваемых, отпиаренных, награждаемых – но «откровенно слабых» литераторов? Какой-то морок напал на всех, если даже взрослые и образованные специалисты-литературоведы, критики, воспитанные на лучших образцах мировой и отечественной литературы, так вот разом, по соображениям то ли какого-то недосягаемого благородства, то ли нашей рабской уступчивости… Сейчас в крае организуется автономное учреждение «Дом литераторов», призванное, по замыслу, сплотить писательскую среду края и поддержать ее. Только есть опасения, что старый воз дурных традиций не даст этому дому обрести черты настоящего творческого пристанища. Да и чиновники, наше нынешнее все, вплоть до «ведомства назначения в таланты», не лучшую службу служат». В последнее время ощущается и нарастающий нажим на литературно-публицистический и общественно-политический журнал «Алтай». Еще несколько усилий из комитета по печати, из иных ли «силовых точек» в администрации края - и не слышно станет публицистики Распутина, прозы Байбородина, а главное, перестанут звучать голоса самих алтайских писателей. Зато получится гламурный желтоватый журнальчик со стройными девочками и прочими сообразностями. Во что, похоже, и хотят преобразовать «Алтай»… Дело, безусловно, непростое – руководить писателями, когда и самого закона нет о творческих союзах, когда ни статус не прописан, ни задачи, и госфинансам падчерица ни к чему. Да и нужны ли они вообще, эти поденщики образов и возбудители душевных треволнений? – сомневается верховная госмысль. Поддержка региональной власти, причем поддержка произвольная, на усмотрение – по существу единственное, на что приходится полагаться творческому люду. Говорят, глава администрации края – сам книгочей и человек разумнейший, а вот среднее чиновничье звено заражено фаворитизмом и амбивалентностью…
Post Scriptum. Уже более года минуло с тех пор, как холодные воды Стикса унесли Владимира Свинцова далеко-далеко от наших бренных берегов. И правы, безусловно, древние, сказав, что об усопших – либо nihil, либо bene. Только не следует забывать при этом, что распространяется это на период приобщения последних к горним сферам. К тому же римляне были язычниками, а мы с вами живем в эпоху христианства. А оно не учит своих последователей отказываться от воздаяния по делам, хотя бы и учит прощать… Бог судья, мы бы и не стали вспоминать обо все этой истории. Однако в культурных сферах Барнаула и края закрепляется тенденция к возвеличиванию заслуг этого человека. Вот уже создан фонд Владимира Свинцова – и его деятельность активно пропагандируется местными СМИ. Вот уже проводятся там и тут «Свинцовские чтения». Вот он уже и «брэндом» стал. Вот уже и «вторым Шукшиным» публично стали величать… А ведь параллельно с этим стремится «застолбиться» и провести генетическое транскодирование новая эпоха, беспутная, модернистски всеядная, новорусски полуобразованная (или заумно-претенциозная) - и совершенно беспардонная. Она спешит довести до конца процесс декультурации, который идет уже давно, и мы знаем, зачем ей это нужно. Мы знаем, что чем ниже будет ценностный и культурный барьер, чем больше будет примитива и масс-культа, чем проще и бездарней будет то, что покуда еще пленяет эстетикой, тем скорее разрушится все национальное в культуре и государственности. И тем легче будет внедрять посылы глобализма с его транснациональным «потреблямсом». Так давайте же почаще вот что вспоминать: только люди, глубоко знающие и чтущие культуру своего народа, способны судить о том, какой должна быть культура общечеловеческая. А между тем писательство как совесть, боль и мысль народные, как сама сигнальная система народного организма, попало под прицел системной деградации. И особенно в глубинке, где так велик соблазн у «нашего всего», у нынешнего нашего чиновничества, сделать писателя послушным и незрячим исполнителем «священной воли сверху».
Мы потревожили литературный прах Владимира Свинцова не для того, чтобы оскорбить память этого человека. Он был такой же, как многие в наше непростое время. Не хуже и не лучше. Но оказался не вполне на своем месте. И не прошел испытания. И ничего – с нами со всеми это происходит, и не у всех все получается. Давайте воздавать должное – богу богово, кесарю кесарево… и человеку – тоже воздадим, но в простом человеческом формате. Мы все не без греха. Пусть нас и запомнят простыми людьми – без мраморного постамента. Так давайте же не будем создавать кумиров, чтобы не ошибиться в выборе.
|
