> XPOHOC > РУССКОЕ ПОЛЕ   > БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ

№ 7'07

Борис Попов

XPOHOC
ФОРУМ ХРОНОСА
НОВОСТИ ХРОНОСА

 

Русское поле:

Бельские просторы
МОЛОКО
РУССКАЯ ЖИЗНЬ
ПОДЪЕМ
СЛОВО
ВЕСТНИК МСПС
"ПОЛДЕНЬ"
ПОДВИГ
СИБИРСКИЕ ОГНИ
Общество друзей Гайто Газданова
Энциклопедия творчества А.Платонова
Мемориальная страница Павла Флоренского
Страница Вадима Кожинова

 

Борис Попов

НА ПЕРЕПУТЬЕ

Чего греха таить, я, как и большинство моих товарищей, был обыкновенный шалопай.

15 лет — возраст препротивный. Происходит становление личности. Молодой человек чувствует себя уже взрослым, а фактически он еще юнец с неустановившимся миропониманием и переоценкой своих возможностей.

 

ВОЙНА И ШКОЛА

Осенью 1941 года по возвращении с полевых работ для нас, восьмиклассников, с опозданием на целый месяц начался учебный год. Поскольку родная 64-я школа была занята госпиталем, нас бросали куда попало. Сначала ходили в 12-ю школу, что находилась недалеко от станции Правая Белая по ту сторону железнодорожных путей. Потом перебросили в 11-ю, где занятия проходили в три смены. Мы угодили в последнюю. Эта сумятица дезорганизовывала учащихся. Дисциплина хромала на обе ноги.

Ушел на фронт наш любимый историк Михаил Константинович. За ним последовал учитель черчения Михаил Николаевич. Не стало обаятельной учительницы физики Тамары Михайловны.

Место Михаила Константиновича заняла некая Мария Степановна, эвакуированная, вероятно, из Рыбинска, судя по говору. Эта бедная женщина, как я осознал, став взрослым, пребывала в нелегком положении. Измученная эвакуацией, жизнью в чужой квартире, полуголодным существованием на жалкие карточные нормы в сочетании с низкой зарплатой и прочими трудностями бытия «беженцев», она должна была по вечерам ходить на уроки к пятнадцатилетним доморощенным нигилистам, душою преданным Михаилу Константиновичу. Она нам сразу же не понравилась, даже внешностью. Наш слух карябало не привычное для Уфы «оканье», но главное — это то, что она не владела, как Михаил Константинович, предметом и давала урок, считывая текст с лежащего перед ней учебника... Словом, она пришлась «не ко двору».

Если бы кто-то из нас хоть на одну минуту задумался о причинах ее педагогической несостоятельности! Но на это наших мозгов не хватало. Подростки беспощадны в своих оценках и пристрастиях.

Учителям, не отвечавшим нашим, с позволения сказать, критериям, мы досаждали как могли. Так, на первом уроке Марии Степановны все в классе обменялись друг с другом фамилиями. При перекличке Попов поднимался за Екимова, а тот — за Попова. Тройной обмен скомбинировали Вера (Венера) Кудашева, дочь Сайфи Кудаша, Ирина Утешева, дочь военкома, и Валя Рощина, очень скромная девушка. На следующем уроке все вернули себе свои фамилии. Таким образом, новая «училка» какое-то время не могла запомнить кто есть кто.

Спустя какое-то время нас перевели в помещение 3-й школы. Появилась новая учительница физики — Галина Федоровна, молодая, из Старой Уфы, неопытная. Она нам тоже чем-то не глянулась. Кто-то из учеников оказался случайно свидетелем разговора Галины Федоровны с мужчиной. Она сказала: «Как я буду жить? Как я буду работать?» На следующий день перед ее уроком на доске появилась эта тирада, которую, судя по вспыхнувшему лицу, Галина Федровна прочла. Подобные «уколы» были самыми невинными из всех, достававшихся нелюбимым учителям. Я не был мальчиком-паинькой.

В том памятном учебном году я был на перепутье и не знал, куда израсходовать свою отрицательную энергию. Учиться не хотелось. Душа рвалась на фронт, а не в школу. Я, как и всякий юнец, чувствовал себя неуязвимым. Десятого октября, будучи справедливо наказанным отцом за «ничегонеделание», в знак протеста я сбежал из дома, чтобы попасть на фронт. Как это сделать практически, понятия не имел. Два дня метался по друзьям-товарищам, не приблизившись к фронту ни на километр. Боевые подвиги мне не достались, побег потерпел полный крах, а беглец вновь водворен в школу.

Вскоре я чуть было не расстался с жизнью. Желая попугать жившую у нас женщину, эвакуированную из Белостока, — Домну Пантелеевну Онуфрийчук, я засунул свою дурную голову в петлю... Хорошо, что у Дуни, как мы ее звали, в руках оказался острый нож (она шинковала на зиму капусту). Она срезала петлю, когда я уже был без сознания. С тех пор прошло больше 65 лет, и я возношу благодарность милой Дуне Онуфрийчук за сохраненную мне жизнь. Тот ноябрьский день 1941 года стал днем моего второго рождения.

 

«ФАЛЬСИФИКАТОР»

Результаты учебного года оказались более чем плачевные. Развернув свой табель успеваемости за год и увидев оценки, я понял, что с такими показателями являться домой неприлично, и не нашел ничего более остроумного (уж не говорю — «честного»), как внести в сей документ свои коррективы. Все оценки тогда выставлялись не цифрами, а сокращениями слов: отл., хор.,; пос., пл., о.пл. В наборе моих оценок доминировали три последние. Рассмотрев табель, я понял, что оценки легко могут быть улучшены. «И перышко тут заскрипело». «О.пл.» превратилось в «отл», «пос» — в «хор» и так далее.

Мама, пробежав мои итоги быстрым взглядом, осталась весьма довольна успехами сына и похвалила меня. Отец был не столь простоват и доверчив. (Мама звала его «домашним НКВД»). Он сказал:

— Ну-ка, ну-ка, дай-ка сюда, — и стал пристально всматриваться в шеренгу благополучных отметок. Мало того, он еще извлек из своего портмоне маленькое увеличительное стеклышко и, разглядывая оценки, приговаривал:

— Так, так. Это не «хор», а «пос», а это — не «отл», а даже «очень плохо»... И так он полностью разоблачил всю мою наивную фальсификацию. Он остался очень доволен проведенным «следственным экспериментом» и даже не ругал меня. Зато мама дала волю своему справедливому гневу.

 

ДО СВИДАНЬЯ, ШКОЛА

В итоге моего «сражения за знания» и слишком упрощенное понимание ленинского лозунга — «Учиться, учиться и учиться!» — я был оставлен в 8-м классе на второй год. Летом 1942 года я вновь был послан на сельхозработы. Вернувшись к учебе, я снова окунулся в омут безделья. Но однажды этому был положен конец. Наша директриса, Надежда Тимофеевна Кроткова, собрала нас, неистовых поборников низких показателей, и обратилась к нам с краткой, но прочувствованной речью:

— Ну, вот что... Вы мне тут не нужны. Не хотите учиться в школе, я вас всех направляю в ФЗО. Скажите об этом своим родителям. В школу можете не приходить.

Однако, в ФЗО я не пошел.

На семейном совете решили, что целесообразнее поступить в авиационный техникум. Правда, приемные экзамены прошли, но отец сказал, что у него есть знакомый — Анатолий Александрович Озеров, который сможет помочь в устройстве сына своего коллеги. Действительно, ставка на Анатолия Александровича оказалась счастливой — я был принят, и даже без экзаменов.

 

АВИАТЕХНИКУМ

Уфимский авиационный техникум пришел на смену железнодорожному, построенному в начале 30-х годов. Основой нового техникума стал Рыбинский авиационный, эвакуированный вместе с заводом. Под техникум отвели двухэтажный деревянный дом на углу улиц Кирова и Цюрупа (впоследствии там обосновалась 21-я школа, теперь на этом месте площадка перед Трансагентством).

Меня зачислили в группу ХОМ-13 (холодная обработка металла, 1-й курс, 3-я группа). Здесь для меня все было ново: здание, предметы, система урочных пар, учителя, товарищи. Все это обязывало к самообновлению. Учиться стало интересно.

Очень симпатичен был преподаватель черчения, внешним видом напоминающий старого интеллигента. На всю жизнь запомнилось сказанное им на первом уроке:

— Работы подавайте строго по графику. Раньше не надо, чтобы вас не посчитали выскочками, позже тоже не надо, чтобы не выглядеть лентяями.

Я эти слова в полной мере оценил, когда стал работать с заочниками Уфимского библиотечного техникума.

Чрезвычайно понравились преподавательницы химии и английского языка. Я вдруг обнаружил, что стал понимать химию: атомный вес, молекулы и прочее, что в 8-м классе в голову не лезло. Новинкой стал для меня английский язык. В школах тогда преподавали только немецкий, а тут — другое произношение, артикуляция, транскрипция. К сожалению, за краткостью обучения в техникуме не запомнил имен тех милых женщин. Зато хорошо помню учительницу физики — Анну Павловну. Седовласая, уже в годах, в пенсне, она была для меня воплощением строгости и высокой требовательности. Предмет свой знала досконально и все силы прилагала, чтобы вложить в наши головы премудрости механики. Это был курс 8-го класса, который в школе я не учил. Обилие правил, законов и формул нужно было либо глубоко осмысливать, либо зазубривать. С наскоку не бралось, а привычки к усидчивости в школе не выработалось, и я кое-как перебивался с «двойки» на «тройку».

С интересом занимался слесарной практикой. Во дворе техникума имелась слесарная мастерская. Я впервые встал к верстаку, зажал в тиски чугунную «чушку», взял в руки зубило, которым оббил одну сторону «чухи», опилил ее дрочевым напильником, потом — более тонкая опиловка личным напильником, затем — пришабривание. Все это позволяло увидеть и ощутить результат своего труда. Практика делала учебу еще более интересной.

 

СОКУРСНИКИ

В группе меня окружили новые лица. Импонировал Гена Желтов своей спокойной рассудительностью. Удивлял Юра Кизин, который в свои 16 лет с твердой уверенностью заявлял: «Я буду журналистом». Такая целеустремленность всерьез не воспринималась. А он стал журналистом. Храню его книгу об известном в Уфе революционере Алексее Ивановиче Свидерском. К сожалению, Юра мало прожил.

Милым кучерявым мальчиком с наивными доверчивыми глазами выглядел Гриша Червяков. Хотелось его погладить по головке.

Много лет спустя, когда я работал в библиотечном техникуме, Гриша привел туда свою дочь Наташу и просил меня помочь ей при поступлении. Я обещал, но Наташа обошлась без помощи. Она отлично сдала экзамены, отлично училась, успешно закончила и сейчас работает в библиотеке БГУ. Недавно я ее там встретил. А ее отец умер от туберкулеза совсем молодым.

Медвежью услугу оказал мне Валерий Хрульков. Это был малорослый и довольно желчный парнишка, ничем не примечательный. Как-то раз перед началом уроков ребята из группы затеяли возню под выключателем, и вдруг погас свет. Позвали электрика. Он обнаружил, что над самым выключателем разрезан провод. Чтобы зачистить концы обрезанного провода, электрик обратился к нам с вопросом, нет ли у кого ножа. Готовый помочь человеку, я сунул ему имевшийся у меня миниатюрный дамский перочинный ножичек. Ремонт был сделан, свет загорелся, и начался урок.

Во время урока в класс вошел директор и стал спрашивать, кто додумался перерезать провод? И в это время Хрульков выкрикнул: «Это Попов перерезал. У него есть нож». Это была клевета, но в милицию пошла официальная бумага, где злоумышленником был назван Попов. Последовал вызов в милицию, допросы с применением «средств физического воздействия», ночь в КПЗ, хождение в «туалет типа сортир» под конвоем. Только благодаря вмешательству отца я был освобожден, а мой крохотный ножичек остался у блюстителей правопорядка как орудие серьезного преступления. Через полгода узнал от товарищей, что провод перерезал накануне некий студент 2-го курса.

Оговор, который позволил себе Хрульков, я не простил. Вернувшись в 1950 году из армии, узнал, что одна из моих соседок по двору вышла замуж за Валерия. Он здорово изменился внешне, стал высоким, импозантным, но я при встрече руки ему не подал.

 

ИСПАНЕЦ

Особое место среди моих симпатий занял испанец Майо Фалкон. Смуглолицый, с волнистыми, черными, как смоль, волосами и черно-бархатными глазами, он подкупал своей неординарной внешностью южанина. Я его расспрашивал, как звучит по-испански то или иное слово, научился считать до десяти и испытывал удовольствие от мелодики испанской речи. Майо был из тех испанских детей, которых, спасая от гибели во время войны (1936—1939), вывезли в Советский Союз. Сначала их поместили в южных городах, но с началом Великой Отечественной войны перевели глубже в тыл. Так дети испанских республиканцев оказались в Уфе. Их часто можно было видеть на молодежных вечерах, проводимых в оперном театре. Надо сказать, что они держались довольно замкнуто.

Когда я уходил из техникума, Майо подарил мне испанскую монету 1937 года, то есть года, когда он покинул родину. Храню ее до сих пор.

По-разному сложились судьбы детей испанских республиканцев. Кто-то участвовал в войне с фашистской Германией (Рубен Руис Ибаррури и другие) и погиб в боях, кто-то остался навсегда в Советском Союзе (мать хоккеиста Валерия Харламова), многие вернулись в Испанию. Как сложилась судьба моего испанского друга Майо Фалкона — не знаю.

 

ПРОЩАНИЕ С ТЕХНИКУМОМ

Закончился 1-й семестр, и нам объявили, что предстоит производственная практика на моторном заводе. А зима 1942—1943 годов была лютая. Морозы доходили до —40 градусов. Бывало, от дома с улицы Пушкина до техникума я бежал в два приема. Первый этап — до главного почтамта. В вестибюле попрыгаешь, ноги чуть согреешь и пошел на второй этап — до техникума. Добираться трамваем до Черниковки по одноколейному пути нужно не менее двух часов. На рабочем поезде не слаще. Вот тут и призадумаешься. К этому времени отца дома уже не было — ушел на фронт. Мама работала в госпитале. Она поохала, поахала, но в силу своей ортодоксальности сказала:

— Что поделаешь, надо практику проходить. Придется ездить.

Тут мои раздумья развеяли друзья-советчики. Они сказали:

— А ты устройся на какой-нибудь завод в городе, отработай положенный срок, возьми справку и уволься. Работу на заводе тебе зачтут как практику.

Так я и сделал, но легко было поступить на завод, а уволиться оказалось не просто. И я стал работать на военном заводе. Перепутье закончилось.

 

  

Вы можете высказать свое суждение об этом материале в
ФОРУМЕ ХРОНОСа

 

 


Rambler's Top100 Rambler's Top100

 

© "БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ", 2007

Главный редактор - Горюхин Ю. А.

Редакционная коллегия:

Баимов Р. Н., Бикбаев Р. Т., Евсее­ва С. В., Карпухин И. Е., Паль Р. В., Сулей­ма­нов А. М., Фенин А. Л., Филиппов А. П., Фролов И. А., Хрулев В. И., Чарковский В. В., Чураева С. Р., Шафиков Г. Г., Якупова М. М.

Редакция

Приемная - Иванова н. н. (347) 277-79-76

Заместители главного редактора:

Чарковский В. В. (347) 223-64-01

Чураева С. Р. (347) 223-64-01

Ответственный секретарь - Фролов И. А. (347) 223-91-69

Отдел поэзии - Грахов Н. Л. (347) 223-91-69

Отдел прозы - Фаттахутдинова М. С.(347) 223-91-69

Отдел публицистики:

Чечуха А. Л. (347) 223-64-01

Коваль Ю. Н.  (347) 223-64-01

Технический редактор - Иргалина Р. С. (347) 223-91-69

Корректоры:

Казимова Т. А.

Тимофеева Н. А. (347) 277-79-76

 

Адрес для электронной почты bp2002@inbox.ru 

WEB-редактор Вячеслав Румянцев

Русское поле