Средства массовой информации разнесли весть: некий художник под видом акции "актуального искусства" на выставке в Манеже осквернял иконы: рубил их топором, рисовал на ликах святых свастики... В обществе поднялась волна протеста, в прокуратуру поступили сотни исковых заявлений от граждан, оскорбленных актом вандализма. По данному факту было возбуждено уголовное дело. В ряде газет появились статьи в защиту свободы волеизъявления художника. Начались нешуточные баталии: в художественном сообществе мнения разделились - к примеру, на призыв Андрея Ерофеева к мэтрам актуального искусства встать всем как один на защиту свободы творчества Игорь Шелковский из Парижа ответил отповедью, где указал на то, что защитники осквернителя способствуют приходу фашизма в России.

Что представляет собой эта акция с точки зрения самого современного искусства? Почему для кого-то стала актуальна рубка икон? Эпигоны "Венского акционизма" (австрийской школы перфоманса 60-х годов) считают, что художник не может прославиться "легальным путем", оставаясь в рамках искусства. Слава покупается ценой скандала. Акционист нарушает границы дозволенного: он покушается на общественные "табу", которые охраняются не только правилами морали - но и законами уголовного кодекса. Тот факт, что нарушил закон художник, не засчитывается в качестве "алиби" - в странах с самыми либеральными законами нарушение карается независимо от того, кто совершил проступок: принципы демократии требуют равенства всех перед законом. Путь к славе лежит через вызов общественной морали и имеет необходимым моментом наказание, которое можно рассматривать как испытание на многотрудном пути героя, жаждущего стать "звездой" искусства.

Художник вверяет свою жизнь высшим инстанциям: он бросает вызов обществу и превращает в материал для творчества свою судьбу. В гражданском обществе такой высшей инстанцией является суд. Судебное решение является необходимым этапом художественной акции: какой смысл совершать акцию, задавая обществу вопрос в форме радикальной выходки и не получая ответа? Акционист рискует, он может быть оштрафован или даже потерять свободу.

Что мы имеем в нашем случае? Тер-Оганьян, решивший осквернить иконы, был известен ранее акциями, которые прочитывались лишь в контексте комментария к концептуализму. К примеру, когда в 1992 году стал модным среди концептуалистов лозунг "в сторону объекта", Тер-Оганьян на выставке в Трехпрудном переулке продемонстрировал себя в абсолютно пьяном виде - в качестве, так сказать, объекта. Подобные выходки были в те времена не оригинальными - к примеру, члены группы "ЗАИБИ" Александр Маргорин и Юрий Поповский на "Фестивале режиссеров малых форм" в июле 1991 года показали перфоманс "Жидкий театр", где использовалась сходная идея (по мере потребления алкоголя характер импровизации артистов изменялся). Группа "Сайра бланш" не раз в своих представлениях являла чудеса артистического бреда, вызываемого алкоголем. В разных контекстах одни и те же действия прочитываются по-разному, в этом - сила и слабость "актуального" искусства: его достижения весьма условны. Зато оно служит питательной средой для разного рода дискурсов, вызывает много вопросов. Речь идет о самой онтологии творчества - кем становится художник, избравший для себя путь акционизма? Артистом, клоуном или шутом? Клоун и шут - не оскорбительные слова, а понятия из области сценического искусства, которые имеют свою глубокую традицию, восходящую к скоморошеству и ритуальному анти-поведению.

В случае Тер-Оганьяна нам представляется, что художник стал шутом для избранных и в роли такого шута - любимцем "тусовки". Его действия с некоторого времени приобрели яркую анти-православную направленность: шут вступил в область политики, и с этого момента его акции прозрачно интерпретируется с точки зрения интересов тех или иных партий. Шут выступил против религии с характерным шутовским лозунгом: "Бог говно". Он стал покушаться на живую традицию, за которой стоят миллионы верующих так, как будто вышел играть с попами в КВН. Это не просто самонадеянность: такие жесты говорят о неадекватности замысла и исполнения - то есть о художественном провале акции, вне зависимости от ее содержания. Дело в том, что сама по себе акция могла бы иметь смысл богоборческий, если бы с Богом вышел сразиться Герой. Если же вызов небесам бросает шут, каким бы не был он веселым и находчивым, что бы он ни говорил об иронии (то бишь о притворстве), все его поползновения останутся втуне. Если от высшего Образа отрекается Художник - и создает свой мир без-Образного - дело одно, если же хулиган хочет досадить религиозной матушке и гадит ее любимые иконы - дело иное. Пошлый вандализм Тер-Оганьян хотел выдать за вызов Православию. Он покрошил несколько софринских "новоделов", прежде чем был остановлен затрещиной Владимира Салимона. Об акции стало известно обществу благодаря сюжету, прошедшему в передаче "Русский дом" и публикации в "НГ-религии". Появились тысячи заявителей, желающих возбудить против Тер-Оганьяна уголовное дело. Этого и хотел шут концептуализма - иначе как же обрести славу?

Здесь начинается другая, для автора статьи личная часть истории. Декабрьский вернисаж в Манеже - праздник, с атмосферой которого контрастировала плачущая художница Вера Калганова: ее состояние никак нельзя было назвать радостным. Она сообщила мне о случившемся инциденте. Встретив горе-акциониста в вестибюле, я задал ему несколько вопросов: хотелось узнать, чем обусловлена его выходка и будет ли он и впредь рубить иконы и приторговывать оскверненными святынями или найдет себе иное занятие, которое сможет его прокормить в тяжелое рыночное время. Тер-Оганьян заявил, что рубит иконы потому, что хочет сдержать экспансию попов, которые "всюду суют свои кресты". Стало ясно, что он упорствует в желании сыграть с попами в свой КВН, не понимая, с какими силами вступает во взаимодействие. Акционист заявил, что будет отвечать за свои действия на суде. Я не был намерен помогать ему на избранном пути: зачем привлекать внимание общества к неудачной акции, которая не делает чести ни шуту, ни артистическому сообществу в целом? На мой взгляд, придавая этой выходке значение, мы преувеличили бы масштаб личности самого акционера. Однако вскоре меня вызвали в Прокуратуру для дачи свидетельских показаний по уголовному делу, возбужденному против Тер-Оганьяна по статье 282 УК России (о возбуждении национальной и религиозной вражды). Я рассказал о происшедшем: акция, какой бы негодной она не была, требует своего логического завершения. Если разжигание розни оставить безнаказанным, то следующим шагом "художников" будет изготовление чучел выпотрошенных людей иных рас и вер - и экспонирование их на выставке. Поднявший руку на Бога не остановится перед тем, чтобы поднять ее и на человека как Образ Божий. Не понесший наказание человек становится уголовником, покрываемым и поощряемым преступным сообществом. По всем законам "акционизма" выявление вины является необходимым этапом перфоманса. В любой демократической стране Запада этот случай вызвал бы дискуссию о политической корректности и общее осуждение: никакой художественный акт, никакое произведение искусства не может быть поводом для сегрегации и источником политической дестабилизации в обществе.

Можно ли называть Тер-Оганьяна художником? Художник не только создает образы, он творит образцы - и если художник рубит иконы, то его поступок во много значимей, значительней, чем действия, к примеру, озверевшего лесоруба или маньяка-сатаниста. Обыватель может затвориться в своем дому и устраивать сатанинские оргии с дружками по осквернению святынь - но действия его никак не подпадут под Уголовный Кодекс. То, что делает художник и что попадает в глазок СМИ, поневоле приобретает характер пропаганды: художник разрубает как бы не одну икону, а сразу миллион копий - в каждом дому, где стоит телевизор. Посчитать в таком контексте Тер-Оганьяна художником - означает во-первых, на языке юристов квалифицировать обстоятельства его преступления как "отягощающие", и во-вторых - обвинить в пособничестве все сообщество "современного искусства". Люди наши и так живут трудно, если же они узнают, что появились художники, которые зарабатывают себе пропитание подобным промыслом, вряд ли потом удастся им объяснить необходимость жертвовать деньги на "перфомансы". Действия Тер-Оганьяна ведут к дискредитации в глазах общества всего художественного сообщества, где он был выпестован и прикормлен в качестве галерейного шута. К сожалению, этого не понимают даже маститые галеристы - Марату Гельману хватило такта выставить вскоре после акции Тер-Оганьяна оскверненные иконы в своей галерее! Господа из "тусовки" не понимают, как их действия смотрятся со стороны - по сути, они оскорбляют миллионы людей, которые знать не хотят никакого современного искусства, но для которых дело выглядит очень просто: "армянин, кавказец разрубил русские иконы!" Надо ли говорить, какие после этого будут делаться выводы...

Даже те, кто не обладает религиозными убеждениями, могли бы с уважением отнестись к чувствам других. Воля одного человека кончается там, где начинается боль другого. Возмущение и негодование православных может понять любой человек, имеющий представление о святынях: предположим, вандал разгромил памятник на могиле вашей бабушки - понравится ли вам это?

Варваров, которые рисуют свастики на могилах евреев, преследуют в соответствии с уголовным законодательством - зачем же выставлять в галерее поруганные иконы? Как не имеет права художник превращать в материал для своего творчества могильные плиты, так же точно не имеет он и права использовать предметы культа и поклонения - то, что свято для других. Иначе встает вопрос: является ли имярек художником, или он по уголовный терминологии провокатор, прикрывающийся связями в "блатной" тусовке? С некоторой точки зрения художником можно назвать и прокурора, материалом для творчества которого является судьба преступника.

Тер-Оганьян вручил ныне свою судьбу в руки следователей, судей и психиатров, которые должны провести экспертизу его здоровья. Он не раскаялся в содеянном и продолжает настаивать на своем праве глумиться над чувствами верующих, более того - даже "наказывать своих обидчиков". Вся эта история, в частности, разоблачает миф о православном фашизме - прошло полгода со дня выставки в Манеже, с головы Тер-Оганьяна не упал ни один волос - а число людей, пострадавших от его акций с уголовным душком, только множится (на недавней акции группы "Слепых" в Нескучном Саду он пытался устроить безобразную потасовку и ранил женщину, подтвердив представления о себе как о мелком уголовнике). Попробовал бы акционист устроить показательное осквернение святынь иудаизма или магометанства - что бы от него осталось? Выяснение вины Тер-Оганьяна необходимо не для того, чтобы "наказать художника", - речь идет об осмыслении художественным сообществом своего места в обществе с демократическими институтами, об отрезвлении и взрослении актуального искусства - иначе оно так и будет пребывать в состоянии фрустрации. Мания величия и представление о собственной избранности будут кружить головы художникам - и они не остановятся ни перед чем. По замечанию Олега Шишкина, с подобных судебных процессов должно было бы начаться развитие актуального искусства в России - иначе не маркирована культурная граница, и акции художников оказываются отличимыми от выходок распоясавшихся лесорубов лишь в головах изощренных интерпретаторов, для которых абстрактная "свобода воли художника" важнее конкретной боли. Безнаказанность провоцирует рост преступности - к сожалению, сообщество людей, сопричастных актуальному искусству все более напоминает уголовную компанию, а уровень правосознания мэтров такого искусства не выдерживает критики.

Сегодня многие художники считают, что Тер-Оганьян должен понести наказание и выйти на свободу с чистой совестью. Я хочу обратиться к художнику с пожеланием прекратить этот дурацкий театр с психбольницей и открыто предстать перед органами правосудия. Лишь чистосердечное раскаяние может ему помочь. Художники актуального искусства старались нарушить границу между жизнью и искусством. И вот они добились того - их судят уже не критики, а судьи и прокуроры. За место в искусстве надо платить годами жизни среди таких же, как ты, людей...