   |
| |
 |
Поршнев Б.Ф |
1948 г. |
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА |
XPOHOCФОРУМ ХРОНОСАБИБЛИОТЕКА ХРОНОСАИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИБИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫСТРАНЫ И ГОСУДАРСТВАИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИЭТНОНИМЫРЕЛИГИИ МИРАСТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫМЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯКАРТА САЙТААВТОРЫ ХРОНОСА |
Поршнев Б.ФК вопросу о месте России в системе европейских государств в XV-XVIII векахГлава IIВоспользовавшись трудным временем России, силы европейского "порядка" во главе с римским папой и немецким императором получили возможность не только отбросить Россию, но и крепко навалить на нее центральную плиту "восточного барьера" - Речь Посполитую. Сначала они шли к этому путем навязывания "унии", затем - путем открытой интервенции. "Московский вопрос" должен был быть разрешен радикально. Об этом грезили не только папа и император. Возьмем знаменитый "великий замысел", составленный при французском дворе в 1607 г., как раз накануне начала открытой польской интервенции, - проект пан-Европы, прекращающей внутренние войны во имя борьбы с общим врагом. Формально эта затея облачена в старомодный средневековый костюм: борьбы христианских народов против "неверных" - турок и татар. Но в конечном итоге автор проекта герцог Сюлли ловко исключает из "столь желанного союза всехристианской Европы" "этого могущественного князя Скифии, господствующего более абсолютно, чем какой-либо иной государь на земле, над своими подданными, состоящими из людей разнообразных народов, наций, языков, нравов, телосложений, в этих обширных и необозримых пространствах северной Скифии, которого различно называют - императором, королем или великим князем России или Московии". Правда, рассуждает Сюлли, он давно принадлежит к числу христианских государей, но ведь "дикость, варварство и свирепость" его народов затрудняют его объединение с "нашей Европой", так же как интересы, постоянно связывающие его с другими государствами Азии, да и подданные его частью пребывают в "язычестве и идолопоклонстве", частью же исповедуют "азиатское" христианство. Россия, исключенная таким образом из европейского союза, далее оказывается уже врагом: Европа должна поддерживать сильную Польшу как "оплот против турка, московита и татарина". Весь этот любопытный документ из истории французского политического мышления XVII в. можно правильно оценить, если только помнить, что его тайной мыслью было перенесение "империи", разумеется вместе с ее реакционными общеевропейскими функциями, из Германии во Францию (что фактически почти и осуществилось при Людовике XIV). Габсбурги, однако, в начале XVII в. еще не думали уступать роли главного хранителя устоев в Европе. Напротив, после безрезультатного для России окончания Ливонской войны они, хотя и с боязливой оглядкой на Восток, принялись за подготовку восстановления своего (распавшегося после Карла V) господства- над Западом под знаменами католической реакции. Польско-литовская и присоединившаяся к ней шведская интервенция в России, правда, потерпела крах под ударами всенародной отечественной войны, но все же она сильно ослабила Россию, да и в территориальном отношении завершилась все же солидным успехом: по Столбовскому миру и Деулинскому перемирию в 1617 - 1618 гг. Московское государство было потеснено на восток. Как только это случилось, т.е. лишь только исчезла тревога за безопасность на Востоке, - Габсбурги поспешили бросить вызов протестантам в Германии, а вместе с тем Франции и другим независимым государствам Западной Европы. Началась Тридцатилетняя всеевропейская война. Это был момент размежевания всей Европы на два противоположных лагеря и их ожесточенного единоборства. Возглавляемый Габсбургами блок Империи, Испании, папства и Польши объединял агрессивные силы, силы застоя и регресса. А понемногу, хотя и с трудом сложившаяся антигабсбургская коалиция, возглавляемая Францией, объединила все, что в политической жизни Европы было в той или иной мере прогрессивнее габсбургского фронта реакции. Правда, эта коалиция оказалась очень неоднородной: в нее входили, с одной стороны, силы, которые могут быть названы лишь относительно прогрессивными, как феодально-абсолютистская Франция, с другой стороны, представители самых передовых по тому времени общественно-политических форм, как молодая буржуазная голландская республика. Именно эта неоднородность привела к тому, что, когда к военным успехам прогрессивного лагеря прибавилось еще рождение второй буржуазной республики - английской, в политике испуганного французского двора одержало верх консервативное начало, и он поспешил прервать Тридцатилетнюю войну, так и не доведя ее до полного разгрома Габсбургов. Но все же империи, этому многовековому оплоту реакции, к 1648 г. уже был нанесен непоправимый урон. Общеевропейский баланс сил реакции и сил прогресса после Вестфальского мира заметно изменился в пользу прогресса. Этот сдвиг был бы еще ощутительнее, если бы одновременно французский абсолютизм Людовика XIV не подхватил выпадающий из рук Германской империи меч и не принял отныне на себя роль основного упора всех консервативных и охранительных сил европейской политики. Историки долгое время полагали, что Московское государство не принимало никакого участия в этой всеевропейской политической реконструкции, отмеченной Вестфальским миром, английской буржуазной революцией, началом "века Людовика XIV". На деле же оно сыграло в ней роль, которую трудно переоценить. Без участия Московского государства не было бы разгрома Германской империи, хотя оно снова осталось глубоко чуждым тем передовым силам европейского общества, которые торжествовали от этого разгрома. Немецкие Габсбурги, оборачивая в начале XVII в. свою политику лицом на Запад, жестоко ошиблись, полагая, что Москва надолго лишилась сил и активности. После конца Ливонской войны Московское государство быстро успело укрепить свои восточные и южные границы; после разгрома польско-шведской интервенции - умножило свои военные силы; после смуты - восстановило и усилило свою государственность, экономически окрепло. Габсбурги ошиблись также в расчете сроков войны: на первых же порах непредвиденное героическое сопротивление чехов обрекло ее на затяжной, многолетний характер. Война двух европейских коалиций еще не достигла своего апогея, когда Московское государство уже снова оказалось крупной международной силой. Ришелье, мозг и душа антигабсбургокого блока, в поисках средств для подавления "Австрийского дома" (Габсбургов), уделил в своей дипломатии огромное внимание Восточной Европе, в том числе Московскому государству, исходя из глубоко правильной мысли, что война на два фронта была бы смертельна для Германии. Идея Ришелье состояла, разумеется, не в том, чтобы вызвать войну Московского государства с империей, - ведь их разделял "восточный барьер", - а в том, чтобы обернуть против империи как раз часть самого "восточного барьера", для чего требовалось прекратить борьбу этой части "барьера" с Московским государством. "Барьер" уже до того обнаруживал непрочность, все три его части находились в противоречии и борьбе друг с другом. Речь Посполитая являлась главным габсбургским вассалом, наиболее враждебным Москве, но было сравнительно нетрудно повернуть против Габсбургов северную часть "барьера" - Швецию, а может быть, и южную - Турцию. Успех этого плана целиком зависел от готовности самого Московского государства отказаться пока от продолжения давней борьбы и с Швецией за потерянное Балтийское побережье, и с Турцией - за Черноморское, сосредоточив всю свою возрастающую мощь на борьбе с Речью Посполитой за западные русские, украинские и белорусские земли. Московское правительство, руководимое патриархом Филаретом Никитичем, верно оценило новую международную перспективу. Оно было отлично осведомлено о том, что подлинным вдохновителем польской агрессивности в отношении России, хотя и скрытым в тени, была издавна империя. В Москве не сомневались, что если бы "цесарь римский" (вместе с "папежскими заговорщиками") был сокрушен, то и Речь Посполитая, лишившись его помощи, могла бы быть разбита. Какая удачная возможность - опрокинуть на империю фланги "восточного барьера", а тем временем схватиться с изолированной Речью Посполитой! Уже с начала 20-х годов XVII в. московское правительство искало сближения с Швецией и Турцией, используя их противоречия с Речью Посполитою и тем расшатывая весь "барьер". Развитие антигабсбургской войны в Европе сделало возможным большее. Недаром в ответе царя Михаила Федоровича на послание французского короля Людовика XIII в 1629 г. говорилось, что "наши царственные персоны и наши державы, соединившись вместе, устрашили бы всю вселенную". Тогда же от имени Михаила Федоровича было дано обещание и Франции и Швеции начать войну с Речью Посполитой. Именно это обещание обеспечило возможность шведскому королю Густаву-Адольфу, не опасаясь удара со стороны Польши, ринуться со своей превосходной армией в Германию против императора. Франция и Россия поддерживали его субсидиями. Что касается Турции, то она, будучи скована борьбой с Ираном, так и не вмешалась в Тридцатилетнюю войну, однако и одно шведское вмешательство явилось фактором гигантского значения для всей судьбы Европы. В исторических же судьбах России этот новый разрыв "восточного барьера" в его северной части сыграл тоже первостепенную роль: глухая изоляция Московского государства от военного искусства Западной Европы отныне принадлежала прошлому. Шведская армия восприняла все военные новшества, выработанные Нидерландами в их революционной освободительной войне, а с 1630 г. шведские и нидерландские крупнейшие военные специалисты с разрешения Густава-Адольфа уже свободно нанимались на службу московскому правительству. В 1631 г. русские уполномоченные, едущие через Швецию, впервые беспрепятственно нанимают на Западе многотысячные "регименты добрых и ученых солдат", закупают вооружение, приглашают разных мастеровых людей, особенно "охочих к пушечному новому делу". В 1632 г. основываются голландскими мастерами по передовым образцам тульские и каширские оружейные заводы. Выполняя свое обязательство Московское государство в 1632 г. начало войну с Речью Посполитой. Это был гигантской силы удар по центральному звену "барьера". Были одержаны большие победы и заняты большие территории. И все же очень скоро Московское государство принуждено было прекратить "Смоленскую войну" и по Поляновскому миру 1634 г. отступить и удовлетвориться только отказом польского короля от претензий на русский престол. Это объясняется двумя причинами: во-первых, симптомами измены или во всяком случае колебаний со стороны Швеции, боявшейся, что Россия, одолев Польшу, вырвется к Балтийскому морю; во-вторых, последним историческим рецидивом "золотоордынских" вожделений, снова отвлекших Россию от активной западной политики; Крымское ханство мнило себя преемником Золотой Орды и даже заявляло претензии на получение с Москвы древней монгольской дани, "выхода"; воспользовавшись русско-польской войной и ослаблением обороноспособности южных русских рубежей, крымские татары начали опустошительные набеги, грозившие разорением тыла. Прекращение Московским государством войны с Речью Посполитой чуть было не привело шведскую армию в Германии к катастрофе, поскольку Речь Посполитая не прочь была теперь воспользоваться занятостью шведов войной с Германией и нанести им удар в спину в Прибалтике; шведскому правительству пришлось срочно оттянуть часть войск из Германии к польской границе, а ослабленная шведская армия в Германии, естественно, стала нести поражение за пopaжeниeм от германских войск. Дело спасла Франция, открыв второй театр военных действий, двинув свою армию на Германию с запада. Пока Франция и Швеция душили германско-римскую габсбургскую "Священную империю" в смертельных тисках, Московское государство с огромной энергией реконструировало всю южнорусскую оборонительную систему. Вскоре оно возобновило политический контакт с Швецией и тем дало ей возможность без опаски вести войну в Германии. При иной позиции Москвы Тридцатилетняя война не закончилась бы разгромом империи. В самом деле, вспомним для контраста, что во время войны за испанское наследство в начале XVIII в. Франция тщетно умоляла Россию воспроизвести ту же ситуацию: на этот раз, сковав Швецию Северной войной, Россия лишила Францию этого партнера против императора и обрекла ее на поражение. В тексте Вестфальского мира (Оснабрюкского) 1648 г. "великий князь московский" назвал в числе победителей германского императора как союзник шведского короля. Это - первый документ общеевропейского значения, в котором фигурировала Россия. Отныне уже справедливы слова более позднего, петровского времени, что Россия вышла "из тьмы неведения на театр славы всего света". Казалось бы, "окно в Европу", таким образом, распахнулось уже со времени Тридцатилетней войны. Если Петру I все же пришлось "прорубать" его полстолетия спустя, - это потому, что "восточный барьер" еще не был уничтожен, хотя и лишился былой опоры. Его фланги - Швеция и Турция - лишь по видимости поддались атмосфере дружбы с Россией, на деле же, обретя новую опору в лице Франции, пережили даже своего рода ренессанс во второй половине XVII века. Лишь только Тридцатилетняя война окончилась, Алексей Михайлович, естественно, поспешил воспользоваться плодами косвенной победы. В 1654 г. он возобновил войну за русские, украинские и белорусские земли с Речью Посполитой, раздираемой восстаниями, не могшей рассчитывать на поддержку ни с флангов, от враждебных Швеции и Турции, ни с тыла от побитой империи. Смертельные удары посыпались на этот изолированный центр "барьера". Но что же получилось? Как только стала определяться победа русских, Швеция обрушилась с севера на Речь Посполитую и захватила значительную ее часть. Оттеснив шведов, русские снова принялись за Речь Посполитую. Но как только снова определилась их победа (присоединение Смоленшины и Левобережной Украины), с юга, Правобережную Украину поспешила захватить Турция. Теперь русским войскам пришлось оттеснять Турцию. Иначе говоря, под видом своего рода "разделов" Речи Посполитой Швеция и Турция во второй половине XVII в. намеревались грозно сомкнуться перед носом у России, как две створки шлюза, и снова наглухо отгородить ее от европейских дел. И в самом деле, многие деятели "реконструированной" после Вестфальского мира Европы мечтали вытолкнуть обратно, в Азию слишком энергично включившуюся в европейскую политику Россию. Многие мечтали удержать ее в "варварстве", восстановить блокаду и изоляцию. В книге знаменитого юриста и историка Пуффендорфа "Введение в историю европейскую" (переведенной на русский язык уже при Петре) русский читатель мог прочесть: "Не токмо шведы, но и другие народы европейские имеют ненависть на народ русский и тщатся оный содержать в прежнем рабстве и неискусстве, особливо же в воинских и морских делах дабы сию русскую каналию не токмо оружием, но и плетьми со всего света выгонять". Русские политики, начиная с Ордин-Нащокина, на опыте второй половины XVII в. уяснили, что теперь "восточный барьер" силен не центром, а флангами и что, следовательно, прочно и окончательно разрушить его Россия сможет, только сломив Швецию и Турцию. Тогда и Речь Посполитая рухнет сама собою. ОглавлениеГлава II Перепечатывается с сайта © 2002 Национальная лаборатория внешней политики - http://www.nlvp.ru Здесь читайте:Людовик XIV (1638-1715) - король Франции из династии Бурбонов, правивший в 1643—1715 гг. Ришелье (Bichelieu) Арман Жан дю Плесси (du Plessis) (1585-1642), французский кардинал. Михаил Федорович (1596-1645) Первый русский царь из династии Романовых. Людовик XIII (1601-1643) - король Франции из династии Бурбонов, правивший в 1610—1643 гг. Поляновский мир 1634 года. Вестфальский мир 1648 года, завершил Тридцатилетнюю войну 1618—1648 годов. Петр I Алексеевич (Великий) Романов - (1672-1725) русский царь. Ордин-Нащокин Афанасий Лаврентьевич (1605-1680) гос. и военный деятель.
|
|
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА |
|
Проект ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,на следующих доменах: www.hrono.ru
|
