Аракчеев

1769-1834

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

XPOHOC

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

РЕЛИГИИ МИРА

ЭТНОНИМЫ

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Аракчеев:

Свидетельства современников

Алексей Андреевич Аракчеев.
Гравюра Н.И. Уткина с оригинала Г.Вагнера. 181 г. Резец.
Воспроизведение Г.Скамони. 1876 г. ГБМ-2041\Г-129.
Из кн. Русская старина. Т. XV. СПб, 1876.
В ХРОНОСе воспроизводится по кн.
Портреты участников Отечественной войны 1812 года
в гравюре и литографии из коллекции
Музея-заповедника "Бородинское поле". Каталог. "Кучковое поле", 2006.

П.П. фон Гёце

Князь А.Н. Голицын и его время

<…> Граф Алексей Андреевич Аракчеев (р. 1769), единственный из временщиков царствования Александра пользовавшийся постоянным его благорасположением и неограниченною доверенностью, был человек самый заурядный. Основою его характера была неумолимая, часто доходившая до жестокости строгость. По свидетельству графа Толя (в его записках, которые издал Бернгарди1), Аракчеев, будучи молодым офицером, уже вырывал у солдат усы за какую-нибудь ошибку в полковом ученье2. Он презирал людей вообще, чиновников в особенности, и придавал цену только соблюдению внешности и предписаний. Унизить кого-либо, наделать кому-либо неприятностей было для него наслаждением. Но если кто из подчиненных показывал, что его не боится, того он оставлял в покое. Аракчеев не мог внушать к себе приязни. Старый генерал Бухмейер3 считался якобы другом его молодости, но и тому жестоко доставалось от него в случае неисправности.
Французский язык знал он очень плохо, зато любил похвастать знанием немецкого языка. Выписал он к себе в военные поселения молодого врача из Германии, и когда тот ему представлялся, он спросил его: «Sund Sie jtinger Mann?» («Молодой ли вы человек?») Это он хотел узнать, женат ли врач или нет.
Во внешнем виде Аракчеева не было ничего внушительного. Он глядел пожилым гарнизонным офицером; но его появление наводило страх и ужас. Александр считал, что без его помощи ему не усмотреть за тем, что делается в государстве, и непреклонная строгость Аракчеева служила Государю ручательством в уничтожении всякого мятежного зуда.
Аракчеев жил на Литейной, на углу Кирочной4, насупротив нынешнего Главного Казначейства, в принадлежавшем артиллерийскому ведомству деревянном доме, в зале которого были зеркальные стекла. У подъезда появлялись иногда царские сани, и довольно часто являлись туда высокие сановники на поклон к всесильному временщику. Прохожие, зная, кто тут обитает, пробирались мимо него тихонько, а иные и не без страха. // С 37
При Павле Аракчеев был уже бароном, потом графом, имел Александровскую звезду и получил в подарок Грузино, бывшее некогда поместье князя Меншикова5, в 2000 душ мужского пола (женский пол при крепостном праве не считался). Крестьян этих считал он своим рабочим скотом, угнетал их барщиною и поборами. Личная прислуга получала пощечины и палочные удары даже без вины, а просто когда он был не в духе6. В так называемом арсенале стояли всегда бочки с соленою водою, в которой мочились розги и палки для наказания за малейшую оплошность. Если кто провинялся в третий раз, того наказывали в барском кабинете, стены которого дрожали от стука ударов и оглашались криками наказуемых. За особенное упущение отсылал он виновных в казарму, где должность палача исполняли самые коренастые из солдат, а когда наказанные возвращались домой, то Аракчеев осматривал окровавленные их спины.
Хотя Павел указывал своему наследнику на Аракчеева как на особенно надежного слугу, однако при нем он два раза подвергся опале и был рольняем от службы. Первая опала продолжалась всего несколько недель и состоялась по прихоти Государя, вторая вызвана самим Аракчеевым.
В артиллерийском арсенале сберегалась, в числе всякого старья, повозка, в которую ставились знамена и которая за ветхостью больше не употреблялась. Кто-то из солдат тайком от часовых пролез за решетку, ободрал с повозки бархат, золотые кисти и позументы и был таков. Тогда о самом незначительном проступке надо было докладывать Государю, что и следовало сделать Аракчееву как инспектору артиллерии. Начальник отвечал за проступки своих подчиненных, а начальником того батальона, из которого были ротозеи-часовые, служил тогда родной брат Аракчеева7. Чтобы не подвергать его взысканию, Аракчеев доложил, что часовые были взяты из полка, которым командовал генерал Вильде8. Сей последний, немедленно дневным приказом уволенный от службы, обратился к графу Кутайсову, прося его доложить Государю, как несправедливо с ним поступлено.
Кутайсов, некогда пленный турчонок, камердинер и брадобрей Императора Павла, до того ему полюбился, что в короткое время получил графское достоинство и стал влиятельным лицом при дворе; но, будучи вельможею, он продолжал брить Государя, который однажды выразился: «В России нет вельмож, кроме тех, с кем я разговариваю и покуда я с ними разговариваю». Впрочем, все, близко находившиеся к Павлу, утверждают, что вопреки своему странному нраву, в домашнем быту, в обращении с людьми он всегда был человеком вежливым; но относительно // С 38 Кутайсова он не забывал, что этот новый граф был прежде камер-лакеем, и когда случалось ему этого лукавого и хитрого человека уличить во лжи, то он изволил всемилостивейше колотить его из собственных рук палкою, как некогда Петр Великий Меншикова, Кутайсов, поссорившись недавно с Аракчеевым, рад был случаю ему повредить и потому исполнил желание генерала Вильде. В тот же вечер на балу в Гатчине Государь увидел Аракчеева и приказал флигель-адъютанту немедленно выпроводить его из дворца, а на следующий день, 1 октября 1799 года, высочайшим дневным приказом Аракчеев уволен от службы за фальшивый рапорт Его Императорскому Величеству. Он более не видал Павла. Собравшиеся к дневному вахтпараду офицеры поздравляли друг друга с удалением ненавистного Аракчеева. К ним подошел наследник9 и спросил генерала Тучкова10, слышал ли он, что Аракчеев уволен, и кто на его место. Тучков назвал генерала Амбразанцова11. «Каков он?» — спросил великий князь. Тучков отвечал, что Амбразанцов пожилой человек, вероятно, мало смыслит во фронтовой службе, но нрава честного. Наследник заметил, что назначения делаются большею частью наудачу, и прибавил: «Слава Богу, что на этот раз выбор пал не на такого мерзавца, как Аракчеев»12.
После того понятно, что Александр, вступив на престол и возвратив на службу всех уволенных отцом его, не вызвал Аракчеева. Не раньше 1803 года вспомнил он, что некогда говорил ему Павел про Аракчеева. 14 мая Аракчеев принят вновь на службу и в прежнюю должность. Однако же прошло еще несколько лет, прежде чем Аракчеев появился на виду, и никто не мог тогда предвидеть, какое исключительное положение займет он в царствование Александра.
В противоположность известным по истории любимцам счастия, которые с ненасытностью пользовались милостями своих государей, Аракчеев не старался о своем внешнем возвышении, не накоплял богатства и постоянно отклонял царскую щедроту. В 1807 году он отказался от Владимирского ордена 1-го класса, в 1808 году от ордена Андреевского и взял себе на память только рескрипт, орденские же знаки возвратил, отозвавшись, что не почитает себя достойным носить украшение, какое присвоено его Государю. В то время жива была еще старуха-мать его13. Чтобы почтить заслуги сына, управлявшего тогда Военным министерством, хотели назначить ее статс-дамою14. Аракчеев отклонил и эту милость. «Итак, ты не желаешь ничего принять от меня?» — с упреком сказал ему Государь. Аракчеев заявил на это, что мать его постоянно живет в деревне, не знает придворного быта и будет только посмешищем для дворцового // С 39 женского общества. Александр пожаловал ему свой портрет для ношения на груди15; он отослал в Кабинет драгоценные бриллианты, которыми осыпан был портрет, и носил его в простой золотой оправе. В 1813 году он отказался от звания фельдмаршала16. Правда, он никогда не командовал лично и армейским корпусом в военное время, но самые озлобленные его противники отдают справедливость его заслугам по артиллерийской части и сознаются, что благодаря ему русская артиллерия доведена была до высокой степени совершенства.
Особенно ненавидели его за военные поселения. Говорят, что первая мысль о них принадлежала самому Александру и что Аракчеев сначала даже не соглашался приводить ее в исполнение. Но при устройстве поселений и в управлении ими он действовал с беспощадною жестокостью. По его понятию, крестьянин должен был считать себя счастливым, меняя свою избу на новый дом. Но в этом наскоро построенном холодном доме нельзя было согреться и высушить перемокшую в поле от дождя и тумана одежду. Доселе и крепостной крестьянин, отбыв барщину, был хозяином у себя в избе и в своей семье. Крестьянину же поселенцу педантически указан весь распорядок дня, и за всякое уклонение от этого порядка его жестоко наказывали. Бабу штрафовали за неподтертое пятно в избе или за несметенную пыль, за сбежавшую курицу, за то, что горшок поставлен не на предписанном месте. Неудивительно, что крестьянин-поселенец чувствовал себя злосчастнее каторжника, который, по крайней мере, в тюрьме своей мог двигаться как хотел. Заведены были таблицы брако-способных девок и вдов, которых венчали по определению начальства, нисколько не справляясь о взаимной склонности врачующихся.
Аракчеев постоянно доносил Государю об успехах и процветании военных поселений. Однако, например, в отчетах за 1821 год значится в поселениях 69 случаев внезапной смерти и 12 самоубийств. По деревням выли, как скоро приходила весть, что их отдадут под военное поселение, и когда Государю в его путешествиях по России случалось проезжать по таким деревням, его вместо обыкновенных радостных криков встречали молчанием. Государь не мог не знать, что, вопреки докладам Аракчеева, мужики волновались и приходилось их обуздывать. Явное возмущение произошло, когда заводились поселения в казацких селах близ Чугуева17. Туда двинули значительное число войска. Аракчеев доложил Государю, что бунтующие вообразили, будто обращают их в военных поселян по требованию его, Арак-чеева, и потому грозились убить его. Поэтому он не ездил в Чугуев, а оставался в Харькове, а когда бунт был // С 40 подавлен, нарядил военный суд, которым приговорено к смерти 275 человек. Казнь заменена прогоном сквозь строй в 12 тысяч ударов.
Сам Аракчеев мог обольщаться мнимыми успехами своей деятельности по этой части, и тут дивиться нечему, потому что никто не осмеливался говорить ему о военных поселениях иначе как с величайшею похвалою. Сперанский, некогда его совместник в милости царской, благодаря ему возвращенный из незаслуженной ссылки18 и обязанный ему за то благодарностью, объезжал в 1822 году военные поселения. Суть дела не могла от него укрыться, и в дневнике своем он записал слова: «Fumus ex fulgore»19; Аракчееву же твердил он иное, и позднее даже напечатал (но не пустил в свет) книжку о военных поселениях20. Житейская мудрость превозмогла в нем над любовью к правде, ибо противоречить Аракчееву значило погубить себя в мнении Государя. Даже Кочубей, гордый Кочубей21, в одном дошедшем до нас письме к временщику воскурял фимиам устройству и управлению поселений22. Прошло немного лет, и Аракчеев был еще жив, когда произошли старорусские кровавые ужасы23.
Впрочем, Аракчеев не чужд бывал государственных соображений. Он умел довольно удачно отыскивать и употреблять нужных для дела людей. Надо также отдать ему справедливость в том, что он не делал столько зла, сколько мог, и, конечно, зная, как ненавидят его те самые люди, которые пред ним преклонялись, он не пользовался своею силою, чтобы раздавить их. А ведь у него были бланкеты24 с царскою подписью, и ему ничего не стоило отправить в ссылку неугодного человека. При суровости нрава ему, однако, знакомо было чувство благодарности. Люди, принимавшие его дружески в то время, когда он был незначащим офицером, пользовались и позднее его расположением и покровительством. Память Павла была для него священна, и он обожал Александра, который неизменно к нему благоволил, несмотря даже на то, что прекрасная Марья Антоновна Нарышкина25 иной раз не скрывала своего отвращения к этому его любимцу.
Не зная благороднейших человеческих ощущений, не нуждаясь в любви, дружбе, общении с людьми и развлечении, Аракчеев с железною настойчивостью занимался делами, которые поручал ему его повелитель. Им обладала одна только мысль: как бы сохранить за собою исключительную милость его. Совместников он не терпел и сумел отстранить двух людей, пользовавшихся значительным влиянием на Александра: начальника Главного штаба князя П.М. Волконского26 и министра финансов графа Гурьева27. Их места заняли Дибич28 и Канкрин29. Что он помог воз- // С 41 выситься этим людям, надо причислить к его государственным заслугам. Совместником в царской милости оставался для него только князь АН. Голицын30, К его устранению Аракчеев воспользовался негодованием той части духовенства, которая желала, чтобы Министерство духовных дел было упразднено, находя, что лицо, управлявшее этим министерством, то же для Св. Синода, что министр юстиции для Сената. Не надо, впрочем, думать, чтобы Аракчеев сочувствовал монашескому изуверству. Оно ему было нужно только как орудие.
Незлобивый князь Голицын и не подозревал, какие облака сгущались над головою его. Именно тогда передавал он Тургеневу31 и мне, в день нашего доклада, что он вел с Аракчеевым долгую беседу и что Аракчеев сообщил ему забавный анекдот о государственном канцлере графе Румянцеве32. Этот человек, как известно, отменно богатый, тратил большие деньга для целей ученых, но, хотя не имел прямых наследников, отличался иногда необыкновенною мелочною скупостью. Один офицер мелкого чина, израненный на войне и получавший ничтожную для него и для его семейства пенсию из инвалидного комитета, обратился к нему с просьбою о пособии. Эту просьбу граф Румянцев переслал при письме своем к Аракчееву, который, рассказывая о том князю Голицыну, выражал удивление, как граф Румянцев не усмотрел из самой просьбы офицера, что от казны ему дается все, что следует, и что офицер обращается к его благотворительности, а он, Аракчеев, тут ни при чем. Князь Голицын сказал на это, что если бы граф Румянцев обратился к нему с такою бумагою, он отвечал бы просто уведомлением, что, по его мнению, следует послать инвалиду столько-то денег <...>.

Примечания:

П.П. фон Гёце. Князь А.Н. Голицын и его время (с. 37—42)

Фон Гёце (Гётце) Петр Петрович (Петр Отто; 1793-1880) в 1812 г. окон­чил Дерптский университет со степенью кандидата философии, с 1817 г. на службе в Департаменте духовных дел иностранных исповеданий (с 1821 г. чи- // С 371 новник особых поручений при А.Н. Голицыне), с 1826 г. служил в Министер­стве финансов; в 1850 г. тайный советник, в отставке с 1860 г. Фольклорист, переводчик; почетный член Российской академии (с 1829). Отрывок из его мемуаров ( Goecze P. von. Fiirst Alexander Nicolaewitsch Golitzyn und seine Zeit. Leipzig, 1882) печатается по русскому переводу: РА. 1902. № 9. С. 101—107.

1  Толь (Толль) Карл Федорович (1777—1842) — граф (1829); генерал-квар­тирмейстер 1-й армии в 1812-м и Главного штаба союзных армий в 1813— 1814 гг., генерал-фельдмаршал (1826), член Государственного совета (с 1830). Упоминаемые записки были изданы в четырех томах немецким историком и дип­ломатом Теодором Бернгарди: Denkwiirdigkeiten aus dem Leben des Grafen von Toll (Leipzig, 1856-1858).

2  Ср.: «Ежедневно являлись новые доказательства суровости Аракчеева. В одной унтер-офицерской казарме, при своем посещении, не нашел он желае­мого порядка и в гневе собственноручно вырвал усы гвардейскому офицеру» (Ратч. С. 134); см. также мемуары А.И. Михайловского-Данилевского и Ф.Ф. Вигеля.

3 Бухмейер Федор Евстафьевич (1764—1841) — выпускник Артиллерийского и инженерного кадетского корпуса, в 1793 г. старший адъютант П. И. Мелиссино, в 1797 г. в чине майора определен в Брянский арсенал; с 1806 г. управляющий Киевским и Брянским арсеналами, генерал-майор (1808) с назначением состоять при Α.; с 1818 г. председатель Экономического комитета военных поселений, с 1822 г. — член Совета «господина главного над военными посе­лениями начальника» (т.е. Α.; его деловое письмо к Бухмейеру от 22 июня 1817 г. см.: PC. 1896. № 5. С. 326—327, письма Бухмейера — Новгородский сборник. Вып. 5. Новгород, 1866). Уволен от службы в 1824 г.

4 Дом (не сохранился) спроектирован Ф.И. Демерцовым, который в 1803— 1810 гг. возвел для Артиллерийского департамента ряд зданий на территории Нового Арсенала, в начале Литейного проспекта. Он же был архитектором особняка А. (современный адрес — Набережная Мойки, 35), проданного вскоре по завершении строительства (Грузино. С. 212, 216).

5 Меншиков Александр Данилович (1673—1729) — сподвижник Петра I, вре­менщик Екатерины I. Грузино было пожаловано ему в 1705 г. В 1727 г. Мен­шиков был арестован и сослан, а все его состояние конфисковано.

6  П.И. Бартенев, публикатор записок фон Гёце в «Русском архиве», ком­ментировал этот пассаж следующим малодостоверным сообщением об одном из слуг Α.: «Аракчеев <...> приказывал ему (тогда еще мальчику) становиться против его кресел и, сидя в них, железным аршином теребил ему по носу до тех пор, пока начинала капать кровь. За таким занятием застал его прислан­ный к нему от императора Николая Павловича знаменитый и столь близко ему знакомый врач, барон Вилье».

7 Имеется в виду Андрей Андреевич Аракчеев (1776—1814), выпущенный в 1790 г. из Артиллерийского и инженерного кадетского корпуса штык-юнкером // С 372 в полевую артиллерию. По восшествии на престол Павла I стал быстро про­двигаться по служебной лестнице: 15 ноября переведен в гвардейский артилле­рийский батальон (из поручиков стал капитаном), полковник (1799), генерал-майор (1799). Приказ от 1 октября 1799 г. касался обоих братьев: «Генерал-лей­тенант граф Аракчеев 1 -й, за ложное донесение и что в противность устава нарядил дежурным штаб-офицера из другого батальона, а не из того, который стоял тогда в карауле, отставляется от службы. <...> Генерал-майор Аракчеев 2-й за случившуюся покражу в арсенале во время бытности тогда в карауле его батальона отставляется от службы» (цит. по: Потоцкий П.П. История гвардей­ской артиллерии. СПб., 1896. С. 55). В следующее царствование Андрей Аракчеев вновь на службе; участник Шведской кампании 1808—1809 гг. (его письмо к А. из Гельсингфорса от 20 мая 1808 г. с просьбой навести порядок в снабжении боевой артиллерии запасными лошадьми, «зарядами и патронами» см.: Архив адмирала П.В. Чичагова. СПб., 1885. Вып. 1. С. 138-139). С 1809 по 1812 г. занимал должность киевского коменданта, но большую часть вре­мени, видимо, лишь числился на ней, поскольку в октябре 1810 г. А. писал брату Петру, что Андрей «едет к своему месту целый уже год» (BE. 1870. № 5. С. 481); в апреле 1814 г. А. сетовал в письме к И.А. Пукалову: «<...> брат Андрей Андреевич <...> бедный, несчастлив, болен, живет в Бремене в присмотре доб­рого моего друга Ф.О. Бухмеера. Естли бы он и здоров был, то его в комен­данты в С.-Петербург не сделают» (РА. 1891. № 1. С. 139). Письма А. к бра­ту см.: PC. 1891. № 8. С. 406-407 (4 письма за февраль 1796 г.); ДНР. 1876. № 5. С. 92—93 (три письма за март—апрель 1796 г. и одно без даты); BE. 1870. № 5. С. 472-474 (два письма 1806 г.).

8 Вильде Иван Иванович — в начале 1796 г. подполковник артиллерии, слу­жил при артиллерийском лазарете в Петербурге; в 1799 г. генерал-лейтенант, отставлен от службы 30 сентября.

9 Имеется в виду великий князь Александр Павлович.

10  Тучков Павел Алексеевич (1776—1858) — генерал-майор; участник войн с Наполеоном; с 1838 г. — член Государственного совета, председатель Комис­сии прошений.

11  Амбразанцов (Образанцев) Николай Дмитриевич (1754—1814) служил по артиллерии с 1770 г.; в 1797 г. назначен шефом артиллерийского батальона в Казани с пожалованием в генерал-майоры, в 1798 г. инспектор артиллерии Оренбургской дивизии, генерал-лейтенант; с октября 1799-го по март 1800 г. инспектор всей артиллерии.

12 Приведенный рассказ почти дословно совпадает с анонимным свидетель­ством некоего «очевидца» (см.: Мнение великого князя Александра Павловича об Аракчееве в 1799 г. // PC. 1871. № 2. С. 241—242; сомнения относительно достоверности этого источника высказывались еще в 1896 г.; см.: Потоцкий П.П. История гвардейской артиллерии. С. 55). С другой стороны, сохранилось чрез- // С 373 вычайно дружеское письмо наследника к Α., написанное 15 октября 1799 г., т.е. через две недели после его отставки: «Я надеюсь, друг мой, что мне нужды нет тебе при сем несчастном случае возобновлять уверение о моей непрестанной дружбе; ты имел довольно опытов об ней, и я уверен, что ты об ней не сомне­ваешься. Поверь, что она никогда не переменится. <...> — Государь вообра­жал, что покража в арсенале была сделана по иностранным научениям. И так как уже воры сысканы, как уже, я думаю, тебе и известно, то он ужасно уди­вился, что обманулся в своих догадках. Он за мною тотчас прислал и заставил пересказать, как покража сделалась; после чего сказал мне: «Я был все уверен, что это по иностранным проискам». Я ему на это отвечал, что иностранным мало пользы будет в пяти старых штандартах; тем и кончилось. Про тебя же ни слова мне не говорил, и видно, что ему сильные внушения на тебя сделаны, потому что я два раза просил за [П.С.] Апрелева, который и дела совсем с тем не имел, но он ни под каким видом не хотел согласиться, не почему иному, кажется, как потому, что Апрелев от тебя шел. — Прощай, друг мой Алексей Андреевич, не забывай меня, будь здоров и думай, что у тебя верный во мне друг остается» (Александр. Т. 2. С. 556).

13 Аракчеева (урожд. Ветлицина или Ветлицкая) Елизавета Андреевна (1750— 1820). Владелица около 100 крестьян, жила в селе Курганы Бежецкого уезда, где ею была выстроена церковь во имя Покрова Богородицы; благодаря влиянию старшего сына сделалась уважаемым лицом в Тверской и Новгородской губерниях. Подборку писем А. к ней (за 1805—1807, 1808, 1810 гг.) см.: BE. 1870. № 5. С. 470-478, ее письма сыну (1810) - Дубровин. С. 19, 39-40. Очевидцы вспоминали о «почтительности, можно сказать, благоговении», с которым А. принимал на прощание благословение матери (Штейнгейль В.И. Сочинения и письма. Иркутск, 1992. Т. 2. С. 319): «Когда он здоровался или прощался с нею, он делал сначала перед нею земной поклон, а после этого уже подходил к руке» (свидетельство П.А. Папкова: ИВ. 1900. № 12. С. 984; мемуарист считал это подчеркнутое уважение показным).

14  Ср. изложение этого эпизода ниже, в записках СИ. Маевского.

15  Рескрипт от 30 августа 1814 г. гласил: «Препровождаем Мы к вам для возложения на себя портрет Наш» (Александр. Т. 2. С. 603).

16 Приказ о производстве А. и Барклая де Толли в фельдмаршалы был под­писан императором в Париже 31 марта 1814 г.

17  В июне—августе 1819 г. произошло возмущение в Змиевском и Волчанском уездах Слободско-Украинской (Харьковской) губернии. Начавшись в округе поселённого Чугуевского уланского полка (поводом послужил отказ поселян косить казенное сено для полковых лошадей), оно затем охватило и соседний Таганрогский полк. Восставшие протестовали против обращения их в военные поселяне (в донесении императору А. писал, что «никакие убежде­ния не действуют на бунтующих и что все они единогласно с женщинами и // С 374 детьми кричат следующее: не хотим военного поселения, которое не что иное есть, как служба графу Аракчееву, а не Государю, и мы приняли решитель­ные меры истребить графа и наверное знаем, что с его концом рушится и во­енное поселение» — цит. по: Верещагин Г.Л. Материалы по истории бунтов в военных поселениях при Александре I // Дела и дни. 1922. Кн. 3. С. 155). Для подавления бунта были стянуты регулярные войска (более 6 тыс. человек пехоты и кавалерии, две артиллерийские роты); А. прибыл в Харьков 11 авгу­ста и провел там две с половиной недели. Число арестованных достигло 2003 человек, из них 273 были приговорены к смертной казни, впоследствии отме­ненной; наказанию шпицрутенами подверглись 54 человека, из них 29 были забиты насмерть. Подробно (на основании архивных документов) ход событий 1817 г. изложен в работе: Савичев Н. Чугуевское восстание // Военно-истори­ческий журнал. 1969. № 11. С. 100—104; см. также названную выше публи­кацию Г.А. Верещагина.

18  Сперанский Михаил Михайлович (1772—1839) — граф (1839); статс-секре­тарь (с 1801), в 1802—1807 гг., оставаясь в этом звании, служил в Министер­стве внутренних дел. Член Комиссии составления законов, в 1809 г. подгото­вил «Введение к уложению государственных законов», секретарь Государствен­ного совета (1810). В марте 1812 г. отставлен и выслан из Петербурга. В 1816 г. по приглашению А. посетил его в Грузине; по авторитетному мнению М.А Корфа, «это именно свидание решило <...> переворот в судьбе бывшего государ­ственного секретаря» (Корф МЛ Жизнь графа Сперанского. СПб., 1861. Т. 2. С. 118). В августе того же года он был назначен пензенским гражданским губернатором, в 1819 г. — генерал-губернатором Сибири; в марте 1821 г. возвра­щен в Петербург, в том же году стал членом Государственного совета. Возмож­но, именно как косвенное подтверждение правоты Корфа следует понимать письмо А. к Сперанскому от 24 марта 1819 г.: «<...> я любил вас душевно тог­да, как вы были велики и как вы не смотрели на нашего брата; любил вас и тогда, когда, по неисповедимым судьбам Всевышнего, страдали; протестовал противу оного, по крайнему моему разумению, не только в душе моей, но и всюду, где только голос мой мог быть слышен; радовался о конце сего непри­ятного для вас дела и буду не только радоваться, но и желать вашему возвыше­нию (так! — Е.Д., E.Л.) на степень высшую прежней. — <...> становясь стар и слаб здоровьем, я должен буду очень скоро основать свое всегдашнее пребыва­ние в своем Грузинском монастыре, откуда буду утешаться, как истинно рус­ский новгородский неученый дворянин, что дела государственные находятся у умного человека, опытного как по делам государственным, так более еще по делам сует мира сего» (цит. по: Корф М.А. Указ. соч. Т. 2. С. 159—160; пись­мо было приложено к указу от 22 марта 1819 г. о назначении Сперанского си­бирским генерал-губернатором).

19 «Дым из пламени» (лат.). Основой для афоризма послужили стихи 143— 144 из «Науки поэзии» Горация, относящиеся к Гомеру («Non fiimum ex fulgore, // С 375 sed ex fumo dare lucem» («Он не из пламени дыму хотел напустить, но из дыма / Пламень извлечь...» — пер. М. Дмитриева). В мемуарах фон Гёце изречение Сперанского процитировано, видимо, по биографическому труду М.А. Корфа: «На возвратном пути из Сибири в Петербург, проезжая новгородскими поселениями, сам он в дневнике отметил: "fumus ex fulgore"» (Корф МЛ Указ. соч. Т. 2. С. 282).

20 Сперанский задумал коллективное сочинение о военных поселениях, для чего были назначены приготовительная комиссия и комитет (под председатель­ством Α.), в который входили Сперанский и П.А. Клейнмихель. Комиссия составила программу этого труда, но ее обсуждение в высшем комитете столк­нулось с трудностями уже на первых же шагах и более не возобновлялось. Тог­да Сперанский сам взялся за эту работу, и в начале 1825 г. появилась состав­ленная им брошюра «О военных поселениях». Отпечатанная малым тиражом и без указания имени автора в типографии Штаба военных поселений, она быстро стала библиографической редкостью (Там же. С. 281—282; текст воспроиз­веден: Русский вестник. 1890. № 4. С. 108—116; о восприятии этого труда со­временниками см.: Давыдов Б.Б. Рецензия Ф.В. Булгарина на брошюру М.М. Сперанского «О военных поселениях» // Советские архивы. 1990. № 3. С. 79).

21 Кочубей Виктор Павлович (1768-1834) - граф (1799), князь (1831); вице-канцлер (1798—1799), член Негласного комитета в начале царствования Алек­сандра I; в 1801—1802 гг. управлял Коллегией иностранных дел, в 1802—1807 и 1819—1823 гг. министр внутренних дел; отставлен из-за интриг А. В следую­щее царствование — председатель Государственного совета и Комитета мини­стров (1827-1834).

22 См., например, письмо от 24 мая 1817 г.: «Успехи опытов воинского по­селения не могут не быть приятны всем тем, кои, умея размышлять и зная го­сударство, должны удостоверены быть, что без таковых или иных вспомогатель­ных распоряжений нет никакой возможности содержать от 700 до 900 тысяч войска, всегда готового в продолжение долгого времени» (Дубровин. С. 196; ср. также письмо от 22 августа 1822 г., написанное вскоре после посещения Кочу­беем военных поселений. — Шильдер. Александр. Т. 4. С. 244).

23  Восстание в Старой Руссе началось 11 июля 1831 г. и быстро приобрело широкий размах: уже на следующий день взбунтовался округ Киевского грена­дерского полка, 13 июля — округ принца Евгения Виртембергского, 15-го — округа 3-го и 4-го карабинерных полков и артиллерийской дивизии; затем волнения перекинулись в Чудово, Псков, Ладожский уезд Петербургской губернии. Ненависть к порядкам в военных поселениях была многократно умноже­на страхами, вызванными холерой, поэтому восставшие убивали не только офицеров, но и врачей. Опасность угрожала и Α., чье имение находилось в непосредственной близости к эпицентру бунта; 29 июля А.С. Пушкин записи- // С 376 вал в дневнике: «Мятежники хотели было ехать к Аракчееву в Грузино, чтоб убить его, а дом разграбить. 30 троек были уже готовы. Жандармский офицер, взявший над ними власть, успел уговорить их оставить это намерение» (Пушкин. Т. 8. С. 21; см. также записки Н.А. Качалова, Н.И. Шенига, Н.И. Греча). Возмущение удалось подавить лишь к концу июля, после того как в Новгородских поселениях 25—27 июля побывал император; следственная ко­миссия признала виновными 3639 человек. События 1831 г. подробно освещены как в мемуаристике (см. сборники воспоминаний и документальных материа­лов: Бунт военных поселян в 1831 году. СПб., 1870; Граф Аракчеев и военные поселения. 1809—1831. СПб., 1871), так и в историографии (см. пространный очерк П.П. Карцова «О военных поселениях при гр. Аракчееве» — PB. 1890. № 2—4, работу Е.В. Орлова «Бунт военных поселян» — PB. 1897. № 7, 9, 11, 12, книгу П.П. Евстафьева «Восстание военных поселян в 1817—1831 гг.» М., 1935, и труды последнего времени, например: Ячменихин К.М. Структура Нов­городских военных поселений и их управление в 1816—1831 гг. // История СССР. 1989. N° 1; Богданов Л.П. Военные поселения в России. М., 1992. С. 71-77).

24 Бланкет — чистый лист бумаги с подписью.

25  Нарышкина (урожд. княжна Святополк-Четвертинская) Мария Антонов­на (1779—1854) — жена обер-егермейстера Д.Л. Нарышкина, фаворитка Алек­сандра I с 1804 г.

26 Волконский Петр Михайлович (1776—1852) — светлейший князь (1834); с 1797 г. адъютант великого князя Александра, с 1801 г. — товарищ начальни­ка, затем начальник императорской военно-походной канцелярии; с 1810 г. генерал-квартирмейстер, с декабря 1812 г. — начальник Главного штаба армии (до 1823); с 1826 г. — министр двора и уделов, генерал-фельдмаршал (1843).

27  Гурьев Дмитрий Александрович (1751-1825) — граф (1819); с 1802 г. то­варищ министра финансов, в 1810—1823 гг. — министр финансов.

28 Дибич Иван Иванович (1785—1831) — граф (1827); с 1810 г. служил в свите императора по квартирмейстерской части, генерал-квартирмейстер союзной русско-прусской армии (1813—1814), с 1815 г. — начальник штаба 1-й армии. Член Государственного совета (с 1823), начальник Главного штаба и управля­ющий квартирмейстерской частью (с 1824); генерал-адъютант (1828), генерал-фельдмаршал (1829).

29  Канкрин Егор (Георг) Францевич (1774—1845) — граф (1829); уроженец г. Ганау, в России с 1797 г. Генерал-интендант русской армии (1813—1820), член Военного совета (1820—1823), в 1823—1844 гг. министр финансов. Изве­стно несколько писем Канкрина к А. (см.: Дубровин) и письмо А. к Е.З. Канкриной (апрель 1833), приславшей удаленному от дел и забытому временщику ковер собственной работы: «<...> я оной ковер употребил в спальне нашего // С 377 общего благодетеля покойного императора Александра Благословенного у того стола под его стул, где он изволил всегда в Грузине десять лет работать дела отечества нашего» (РА. 1868. Стб. 281-282).

30 Голицын Александр Николаевич (1773—1844) — князь; обер-прокурор Си­нода (1803—1817), в 1816—1824 гг. министр духовных дел и народного просве­щения, в 1819—1842 гг. — главноначальствующий над почтовым департамен­том. В бытность Голицына министром Синод был фактически подчинен одному из отделений Департамента духовных дел. В мае 1824 г. «двойное» министер­ство было упразднено, министром просвещения назначен А.С. Шишков.

31  Тургенев Александр Иванович (1784—1845) — историк, археограф; дирек­тор Департамента духовных дел иностранных исповеданий (1810—1824); после. 1825 г. жил преимущественно за границей.

32  Румянцов (Румянцев) Николай Петрович (1754—1826) — граф; дипломат, в 1802—1811 гг. министр коммерции, с 1808 г. — министр иностранных дел; государственный канцлер (1809), в 1810—1812 гг. — председатель Государствен­ного совета, в 1814 г. уволен от дел; собиратель древностей и книг.

Использованы материалы кн.: Аракчеев: свидетельства современников. М.: Новое литературное обозрение, 2000.

Здесь читайте:

Аракчеев Алексей Андреевич (биографические материалы).

Голицын Александр Николаевич (1773-1844), государственный деятель.

Россия в XIX веке (хронологическая таблица).

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА